Два красавчика и Я (СИ) - Шварц Анна - Страница 65

 Хотя больше всего мне хочется произнести «Помогите!».

Эпизод 32.2

Эпизод 32.2

Я, все-таки, беру себя в руки и спрашиваю:

— О чем?

— О нас, птичка.

Серьезно? «О нас» разговоры обычно ведутся за бокалом вина где-нибудь в ресторане, или, хотя бы, за чашкой чая у кого-нибудь дома. А не в таком виде… я опускаю на секунду взгляд вниз. Мокрый топ прилипает к телу и сползает, немного приоткрывая края нижнего белья. Я тут же натягиваю его повыше, и стоит мне отпустить лямку, как ткань снова начинает медленно стекать вниз.

— В бассейне поговорим? — вырывается у меня усмешка.

— Птичка, я не пялюсь тебе на грудь, забей, — парень берет мою руку и отводит в сторону. Но не отпускает, и я чувствую, как он проводит пальцем по запястью, и это прикосновение кажется мне таким приятным,  —  меня сейчас интересует другое. Я могу от тебя потребовать несколько минут откровенности?

Я поднимаю на него взгляд. Нет, он действительно серьезен.

— Можешь… — не слишком уверенно произношу я, потому что не знаю, о чем конкретно будет разговор.

Мирослав наклоняется ко мне ближе, и я удивленно приподнимаю брови, прикидывая, что он собирается делать. Однако, он просто смотрит мне в глаза, будто пытаясь прочитать так мои мысли, и медленно произносит:

— Птичка… почему ты так грубо сказала мне тогда, что не останешься со мной в одной комнате… и почему ты потом плакала?

У меня сжимается сердце, как от страха, хотя, на самом деле, просто от того, что он, оказывается, знает. Видимо, Рита рассказала ему больше, чем следует. Коза.

— Это… неважно, —я стараюсь взять себя в руки, хотя, поганое ощущение, что Мирослав услышал обо мне такие вещи, никак не отпускает. Можно здорово потешить самолюбие, когда девушка плачет из-за тебя. Тот факт, что из-за тебя кто-то плачет — сразу превозносит тебя над этим человеком…

— Мне важно, — парень продолжает выворачивать мою душу одним только взглядом.

— Зачем? — я отвожу глаза, не выдержав, и смотрю на темную воду, которая колышется между нами, — что было, то было. Зачем поднимать снова эту тему…

— Птичка, я хочу знать причины, по которым ты расстраивалась. И почему ты повела себя так.

— Будем считать, что меня просто напряг антураж комнаты…

— Птичка, — он внезапно поднимает мой подбородок пальцем, и заставляет посмотреть снова ему в глаза, а я едва сдерживаю возглас возмущения. Но меня останавливает то, как он на меня смотрит, — мне нужна пра-в-да.

— Слушай…

— Я не отпущу тебя из бассейна, пока ты не скажешь. К Марку у тебя никаких чувств нет, хотя ты убежала тогда с ним, и я было допустил эту мысль. И допустил, когда ты возмущенно заявила, что не останешься со мной. Я не давал тебе повода уходить, или думать, что между нами все закончится после той ночи. Так какого черта?

— У нас был тот дурацкий спор, на то, что я в тебя влюблюсь, — мрачно отвечаю я, понимая, что он действительно не отстанет.

— И?

Я едва сдерживаюсь, чтобы не ответить в рифму. Почему-то воспоминания о том дне снова пробуждают во мне обидное и злое чувство.

— И? Я не хотела… проигрывать. Что, по-твоему, я бы делала потом? Знаешь, можно, конечно, засунуть подальше все эти мысли, и представить, что у вас просто короткое, но приятное увлечение друг другом. Но долго ли можно так обманывать саму себя? У нас и так все зашло далеко! Нельзя спорить на такое… особенно, когда не знаешь, насколько может разрушительным быть это чувство, когда для второго все происходящее — просто игра.

Рука внезапно затыкает мне рот, и я ошарашенно воззряюсь на Мирослава. Он смотрит куда-то в сторону от меня. Мрачно и напряженно.

—Я услышал достаточно, — тихо произносит он. И пока я проглатываю невысказанные фразы и обиду, что мне пришлось раскрыть душу, а меня так сухо прервали, он внезапно обхватывает меня руками за талию, поднимает  и сажает на бортик бассейна. Будто я ничего и не вешу, — иди сними мокрые вещи и просуши. Я скоро буду.

Я подбираю ноги и поднимаюсь. Вот и высказалась! Зачем? В пустоту? И никакой реакции. И, яростно развернувшись, топаю к дверям номера. Оставив его одного болтаться в бассейне.

А в ванной, раздевшись, и закинув вещи в сушилку, надев халат и поставив набираться ванну, потому что меня отчего-то колотило, как от холода, я сажусь на кафельный пол, обхватив колени руками, и тупо смотрю в пространство. Ну и для чего было меня допрашивать? Для чего вот это все? Оставил бы, как есть! Теперь мы оба чувствуем себя неудобно, а я еще и в легком стрессе.

Как только набирается ванна, я бухаю в нее от души пену, собираю волосы в пучок, и, скинув одежду, с диким удовольствием опускаюсь в горячую воду. Дрожь тут же отступает, и напряженные мышцы расслабляются. Я откидываюсь на бортик и закрываю глаза.

Все!…не хочу ни о чем думать. И беспокоиться. В конце концов, не все встречи заканчиваются отношениями, не все отношения заканчиваются свадьбой, так чего мотать попусту нервы и терзать сердце? Однажды отпустит…

И я не замечаю, как вода и усталость усыпляют меня. Потому что я просто внезапно для себя отключаюсь и падаю в сон без картинок.

И в ужасе открываю глаза, чувствуя, как меня трясут за плечо.

Блин!

Мирослав сидит на бортике ванны, и я впервые замечаю на его лице беспокойные нотки.

— Что ты тут…— лепечу я, опускаясь ниже в воду, чтобы пена скрыла меня. И обнимаю себя руками, закрывая на всякий случай стратегические места.

Он приподнимает бровь.

— Делаю? Птичка, я тоже хотел посушить вещи. Вот только в ванне уже минут пятнадцать лилась вода и ты не отвечала.

— Я просто уснула!

— Охренительно. Я это уже понял, но в тот момент у меня мелькали перед глазами менее оптимистичные варианты.

— Что я из-за тебя самоубьюсь? — усмехаюсь я, — не надейся.

Он закатывает глаза.

— Я хотел договорить...

— Может, когда я выйду?.. — я осторожно кошусь в сторону двери, — я тут голая лежу. Вообще-то. Иди поплавай еще в бассейне…

— Птичка, — перебивает он меня, склонив голову на бок, — ты меня немного ошарашила, и я не сразу нашелся, что ответить. Я ожидал услышать другое, и, поэтому, я хотел сказать…

— Подбирал нейтральные успокаивающие слова? — вздыхаю я, — не стоит, я прекрасно понимаю…

Рука затыкает мой рот второй раз за вечер и я смотрю возмущенно на парня. Он наклоняется ко мне в очень опасной позе, удерживаясь только второй рукой на бортике. Ишь ты… Я бы уже упала в ванну таким макаром.