Северные волки (СИ) - Гуйда Елена Владимировна - Страница 1

- Они приходят с моря. Вместе с соленым северным ветром. Их корабли, порождение самих древних богов морей. И морские чудовища несут их на своих спинах. Их называют волками. Но и это не так. Они не волки, но и не люди. Не бывает столь жестоких животных. Только человек может быть так беспощаден и жаден. Только человек может хотеть крови ради самой крови. И в то же время они не люди. Человек труслив по натуре своей и привязан к своей жизни. Они же... Они не боятся смерти. Скорее забвения. С ними летят два ворона - Хугин и Мунин, и бегут два волка - Гери и Фреки. И когда скрещивается сталь на поле битвы, когда первая кровь падает на землю, слышно, как гремит копытами восьминогий Слейпнир. Как поют восседающие на его спине валькирии. И нет для них большей чести, чем поцеловать посланницу Одина и уйти вместе с ней в Вальхаллу... Кхе... Кхе. .Кхе...

- Бабушка, если ты не перестанешь пугать детей, укладывать их спать будешь сама. Твои сказки даже на меня жуть наводят, что уж говорить о Грэте и Вальде, -заворчала Берта, вытаскивая из печи горшок с похлебкой.

- Много ты понимаешь, - буркнула старуха Гесса, утирающая губы после очередного приступа кашля, но все же продолжать не стала.

Весной всегда так. Едва сойдут льды на реках, пойдет трещинами отвердевшее море, Гесса собиралась к праотцам. Вот и сейчас согбенная, сухая как прошлогодний тростник и седая, как предрассветный туман, она лежала, кутаясь в свалявшуюся овчину, и рассказывала младшим брату и сестре сказки. Жуткие сказки, нужно сказать.

Берте становилось неуютно, когда бабушка заводила свои древние сказания. Словно мороз по коже пробегал. Да и казались они не сказками, а забытой, подернутой дымкой историей. И порой, наслушавшись россказней старой и, по мнению жителей деревни, полоумной старухи-ведьмы, Берта часами не могла уснуть. Слышалось ей крик ворона, или остервенелый рык волка, терзающего сбою добычу. И девушка ворочалась с боку на бок, стараясь прогнать эти жуткие видения.

Вот и сейчас. Едва вытащив глиняный надколотый горшок, еле удержалась, чтобы не прижать к нему вмиг ставшие холодными и потными ладони. И тряхнула головой, прогоняя этот первобытный, непонятный страх.

Сказки это. Просто сказки. И ей, уже взрослой девке семнадцати лет, не пристало бояться таких пустяков.

Возможно, совсем скоро она станет чьей-то женой...

И тут же горько усмехнулась. Можно обманывать кого угодно, но только не себя. Вряд ли ее возьмут в жены. Кому нужна сирота-приживалка с двумя младшими и немощной старухой на шее? Правильно. Никому. И Берта прекрасно это понимала. Хотя кто мешает нам тешить себя надеждами?

Может быть, все было бы по-другому, если бы Господь не забрал к себе ее родителей. Но есть, как есть и с этим нужно жить.

Со смертью отца и без того нерадостное существование стало совсем мрачным. На Берту свалилось все то, что в других семьях поровну разделяли все ее члены. Теперь, помимо привычных женских дел, приходилось колоть дрова, пахать хоть и не большой, но все же, огород, и даже выходить в море на маленькой шлюпке. Детей и бабушку нужно кормить. Как бы ни было тяжело. Хотя с другой стороны, не будь их, Берта уже давно опустила бы руки. Предалась отчаянью. А так, ради них, не смела показывать чего ей стоит каждый кусок замешенного пополам с перетертыми в муку желудями хлеба. Как ноют вечерами мышцы и скручивает пальцы. Как щиплет в носу от мысли, что завтра будет то же самое.

- Уже готово? - цапнула ее за рукав Грэта, заглядывая в еще бурлящий горшок.

- Да. Садитесь за стол.

Младшие тут же расселись по местам и приготовили деревянные ложки.

- Опять то же самое? Берта, я хочу мяса, - завел свою обычную песню восьмилетний Вальд, бултыхая ложкой в жидкой похлебке.

- Ешь что есть. И молись всем святым, чтобы хоть это было, - буркнула Берта, помогая встать Гессе. - Не сегодня-завтра придется грызть коренья и мох, найденные в лесу. Так что рыбная юшка еще не самое страшное.

Вальд засопел, но больше ничего говорить не стал. Берта терпеть не могла весну.

Это только в древних легендах весна - это начало новой жизни. На деле же... На деле именно весной, когда заканчивалось припасенное зерно и корм для скота, становилось хуже всего. Дохли коровы и козы. Да и люди, потеряв кормилиц, задерживались на этом свете недолго. И Берта больше всего боялась, что в один день ее сети окажутся пустыми. Как уже много дней пустовали расставленные в лесу силки.

- Беда идет, - сказала Гесса, наконец спустив ноги на глиняный пол, но так и не набравшись сил встать. - Я чую, как вокруг деревни ходит смерть. Она шепчет, что скоро придет за многими. И за мной тоже.

От этих слов у Берты пересохло во рту, а руки задрожали так, что едва не расплескался ужин, который бабушка так и не взяла.

- Господь с тобой. От твоих слов я ночь уснуть не могу. - прохрипела она вмиг осипшим голосом. - Лучше бы молилась на ночь.

Гесса резко вскинула голову и посмотрела внучке прямо в глаза.

- Будь проклят этот Бог, Берта. И эти вороны в черных рясах тоже. Они забирают из нашего мира самое важное. То, что всегда поддерживало и питало его. И мне больно слышать, что моя родная внучка поминает распятого чуть не каждую минуту.

С этими словами старуха снова рухнула на жесткую лежанку, так и не притронувшись к ужину. И отделилась от всех, накрывшись с головой облезлой овчиной.

Вот так всегда. Стоит лишь ей завести этот разговор, как Гесса вспыхивает, как щепка, брошенная на тлеющие угли. Поначалу Берта обижалась, иногда злилась. Но ко всему привыкают. И сейчас она только устало пожала плечами и, достав ложку, принялась за ужин.

К утру старуху отпустит. И все будет, как всегда. А Берте нужно выспаться и по возможности отдохнуть. С утра начнется все с начала. Еще один день. Такой как сегодня, вчера... месяц... год... два тому. И который будет и через неделю, и через две...

Берта тяжело вздохнула.

- Поели? Спать, - скомандовала она младшим, догрызающим серый безвкусный хлеб.

- А сказку? - спросил Вальд.

- Ты уже почти мужчина. Какие сказки? Ложись давай.

Младший недовольно наморщил нос, но послушался и забрался под одеяло рядом с сестрой. В углу за печкой снова надрывно закашлялась бабушка. «Завтра будет завтра» - подумала Берта, прогоняя дурное предчувствие или может навеянный Гессой страх, залезая под одеяло и задувая сальную свечу.

- Завтра будет завтра, - прошептала она повисшей в доме темноте.

ГЛАВА 2. Паломник

Берта остервенело тюкала топором по поленьям. Он был слишком тяжел для нее, но другой, поменьше, забрала десятилетняя Грэта, вместе с Вальдом отправляясь в лес за дровами.

Рядом заблеяла черная как смоль коза, выдирая с корнями молодую траву. Слава Богу, хоть так. Берта очень переживала, хватит ли тех запасов сена, что она заготовила. И не придется ли дорезать тощую кормилицу. Конечно, тогда в доме было бы мясо. Но насколько бы его хватило? И что дальше? А так хоть кружка молока, но каждый день.

В будке предупреждающе зарычал Снежок и Берта, не оборачиваясь, шикнула на старого лохматого пса.

Хоть весна уже поворачивала к лету, на душе легче не становилось. Возможно, причиной тому была затянувшаяся болезнь Гессы, надрывный кашель которой не давал спать всем в доме уже третий месяц. Возможно, что-то другое. Но эта тревога не отпускала. Закручивалась вокруг нее стальными обручами. Сжимала грудь.

- День добрый, красавица.

Берта с перепугу грохнула топором мимо полена и ругнулась себе под нос. Красавица. Какая из нее красавица? Самая обычная. Не чета той же голубоглазой Мари или светлокудрой Эльзе. Тощая и жилистая, как жердь. Слишком высокая. На нее даже некоторые мужчины смотрели, задирая голову, что говорить о женщинах. Щеки запали, губы потрескались, а обветренная кожа на лице шелушится. Всей красоты то и было, что глаза цвета спелых каштанов, да темные волосы. Но в глаза мужики не смотрят, скорее чуть ниже. А там у Берты ничего отродясь не водилось. Да и волосы она всегда завязывала узлом на затылке, чтобы не мешали в работе.