Бераника. Медвежье счастье (СИ) - Дэвлин Джейд - Страница 28

Солдаты ушли, а я все стояла у калитки, глубоко задумавшись. Вспоминала, сопоставляла, анализировала.

Это что получается? Когда муженек мой повесился — или помогли ему, неважно уже, — «комитет» по сиротским делам до нас дошел без всяких препятствий. Да и потом крестьяне заглядывали, точнее, бабы крестьянские — никаких проблем. И в лесу в самом начале лета мы частенько на сельских ребятишек натыкались — те тоже и по землянику бегали, и в лесных заводях рыбачили.

А потом?

Первым заблудившимся был тот неизвестный купец, что хотел эспадрильи непременно у меня купить. Уехал несолоно хлебавши. И это было… это было в тот день, когда я ходила в ельник не просто поблагодарить, но и попросить защиты. Сама не верила до конца, но просила…

И детишек крестьянских после того дня мы в лесу еще встречали, а вот взрослых… если вспомнить… ни разу.

Или нет? Ох, трудно вспоминать, одно сплошное болезненно-черное, выжженное пятно там. В день, когда Шилов привез весть о гибели князя, я что-то сделала. Что-то…

Меня вдруг как ударило памятью и осознанием, я едва сдержала вскрик. Вспомнила все. Как закрыла пути-дороги, как закляла и прокляла. Все слова свои вспомнила, до единого. И как трещал вокруг меня ельник, словно занялся страшным лесным пожаром, как выл ветер в вершинах старых деревьев, как стонала земля — тоже вспомнила…

Неверными шагами, спотыкаясь и покачиваясь, я вышла со двора и побрела в лес. Не дошла, села за пригорком прямо на землю, уставилась полуслепыми от слез глазами на судорожно сжатую в пальцах траву, которую я только что с корнем выдрала и сама не заметила как.

Если бы я догадалась раньше… если бы я попросила за Вежа… дала ему защиту… он был бы жив?!

Теплая мягкая рука опустилась мне на плечо и погладила, а я дернулась и едва не заорала с перепугу. Оглянулась… Елочка. Пушистая молодая елочка, как она оказалась у меня за спиной? Я ведь на пригорке, здесь такие деревья не растут…

Оглядевшись, я поняла, что ничего не поняла. Торопливо вытерла лицо краем платка и вскочила. Я стояла посреди того самого ельника и не могла понять, как я сюда попала: ну не могла я прийти и не запомнить этого! Уж чем-чем, а провалами в памяти отродясь не страдала.

Было очень тихо, но это была особая, лесная тишина, она распадалась на множество оттенков, как луч света — на радугу. И от этой звенящей вокруг живой радости почему-то становилось так спокойно… словно меня действительно утешающе погладили и даже обняли — как кто-то большой и сильный обнимает маленького плачущего ребенка.

Не знаю, что это было. Я по-прежнему отказываюсь называть это глупыми словами «магия», «леший» или, господи прости, «место силы». Никакой ведьмой я себя не чувствовала, ни в какое волшебство не поверила, никакими силами не повелевала.

Это было скорее… знание. Ну вот как у младенца, который рождается уже с умением дышать, кричать и сосать грудь. Так и у меня — на уровне инстинктов.

Я дома. И только от меня зависит, будет ли у меня и моих детей все хорошо.

А боль… прошлое… этого не изменить, но впервые за все время, прошедшее с гибели Вежеслава, ко мне вернулась надежда. На что надеялась? Не знаю. Просто…

Из лесу я вернулась где-то через час, если судить по солнцу. Спокойная, собранная, уверенная в себе. Посмотрела, что дети заняты и даже не заметили моего недолгого отсутствия, и пошла воплощать в жизнь последнюю задумку, догнавшую меня в тот момент, когда я обдумывала жалобы караульных на невероятное количество диких пчелиных гнезд вдоль тропы от села к нашему дому.

— Что ты делаешь? — еще через час озадаченно спросила Эми, застав меня на крыльце за весьма странным занятием — я осознанно портила довольно большой кусок льняной ткани, один из последних, что еще оставался.

— Сетку от пчел, — охотно пояснила я, отсчитывая и выдергивая из полотна каждую вторую остевую нить. Это было непросто, нитка норовила порваться до того, как я ее вытяну, зацепиться за соседок и собрать ткань в густые кривоватые складки. — Будем добывать мед, самое время попросить наших кусачих соседок немного поделиться.

— Мам, ты или волшебница, или ненормальная, — очень серьезно сказала подошедшая к крыльцу младшая дочка. — А есть что-нибудь в лесу, чего ты не умеешь?

— Летать не пробовала, — подмигнула я. — Но все еще впереди. Позови-ка Шона и Лиса, у меня к вам серьезный разговор.

Мальчишки прибежали примерно через полчаса, Крис пришлось искать их, они были на лесном озере, рыбачили. Вернулись немного недовольные из-за того, что их прервали, но все равно с добычей.

— Так, дети, — я отложила уже почти готовую сетку. — С сегодняшнего дня режим ваших прогулок меняется. Завтра утром мы обойдем наши владения, и я поставлю отметки, за которые вы ни в коем случае не должны выходить. Даже если на другой стороне поляны будет целый куст орехов, даже если там на березе вдруг вырастут яблоки — заходить за отметку нельзя!

«И после этого можно будет даже двери не запирать на ночь, как раньше, никто чужой близко не подойдет» — добавила мысленно.

— А если кто-то позовет? — Лис слушал внимательно и напряженно, вопрос задал по делу.

— Тем более! Знакомый, незнакомый — неважно. Разворачиваетесь — и бегом домой. Зато! В пределах тех границ, которые я укажу, отныне можете гулять где хочется. Естественно, при условии соблюдения правил лесного движения. Все их помнят? Молодцы.

— Это связано с тем, что никто чужой не может прийти к нам на заимку? — Эми здорово повзрослела за лето и научилась быть очень внимательной, схватывала все на лету.

— Да, именно с этим.

— Но солдаты службу несут каждый день, господин поручик приезжал с учебниками, Астасья заходила… — Лис наморщил лоб. — И учитель, ты же сказала, он будет приходить с осени три раза в седьмицу?

— Сюда могут прийти те, кто не желает нам зла и кого мы сами пригласим, — пояснила я. — Остальным на нашу землю хода нет, и никто не сможет причинить нам вреда, если мы сами не выйдем за границу собственных владений.

— Как в сказке? — Шон едва сдерживал восторг. Для него все происходящее было приключением, волшебной историей из тех, что я рассказывала на ночь. Что он и подтвердил следующими словами: — А Серебряное Копытце придет? И говорящий Добрый Мишка?

Я тихо засмеялась и затащила сына на колени — щекотать. Старшие дети тоже облегченно заулыбались. И причина этому была.

За все то время, что прошло с гибели Вежа, почти ни одну ночь дети не спали спокойно. Вроде и не ждали нападения, я так и вовсе как в трансе пребывала, а вот они-то не в трансе были. И они боялись…

Лис вставал несколько раз за ночь и подолгу сидел на крыльце или смотрел в окно. Эми просто тихонько плакала в подушку. Кристис с Шоном как самые младшие прибегали в мою постель, где было хоть капельку «безопаснее».

А теперь эти страхи вдруг отменились. Потому что они мне поверили — как привыкли верить за эти два месяца.

Никто не придет, не напугает, не обидит. Самый страшный зверь — человек — нам больше не угрожает.

С остальным мы справимся. Завтра пойдем добывать дикий мед! Надо дымарь еще сделать и сетку накрепко пришить к полям соломенной шляпы. Совсем разорять гнезда я не стану, заберу только часть сот, жужжащим труженицам останется достаточно для того, чтобы перезимовать. Но для нас этот медок тоже станет драгоценным запасом.

А любовь… однажды. В следующей жизни.

— Во поле березка стояла…

Осторожный взгляд поверх молоденькой поросли на самом краю леса. Никого. Отлично, отлично.

— Во поле кудрявая стояла…

Осенний лес цвел золотом и пурпуром, листва еще только начала облетать, и можно было спокойно наблюдать за околицей, не боясь, что меня обнаружат.

Тихонечко напевая себе под нос песенку про незаломанное деревце, я еще немного потопталась на месте, зорко вглядываясь в соломенные крыши овинов и верхушки изгороди.