Старое платье королевы (СИ) - Измайлова Кира Алиевна - Страница 7

   – Я жду, - повторил канцлер.

   – Εе величество больна? – выговорила я, собравшись с мыслями. – И кажется, очень тяжело...

   – Так.

   Это слово напомнило мне звук, с которым передвигается стрелка в огромных часах в холле пансиона.

   – Уже очень скоро праздники, - продолжила я. - Траур закончился, и... и будут балы и прочее... И ее величество должна будет там показаться.

   – Так.

   – Но она не может. То есть, наверно, сумеет присутствовать на парaде... помахать из ложи... Но не танцевать и не принимать гостей, так?

   – Не передразнивайте меня, сударыня, – неожиданно сказал канцлер.

   – Я вовсе не... – испугалась я, и он, кажется, поверил.

   – Еще что-нибудь скажете?

   – Получается... нужна девушка, похожая на ее величество. Настолько, чтобы их не различили, даже увидев лицом к лицу... - сглотнув ответила я. – И вы искали такую... Может, ее величество успеет поправиться, но если нет? После той ужасной катастрофы... Она всё, что у нас осталось, и...

   – Довольно, - поднял он руку. - Я знаю, чем вас потчуют на уроках. Как ни странно, на сей раз это соответствует истине: осталась лишь одна прямая наследница, и если что-то случится с нею... возможны варианты. У королевской семьи хватает родни, пусть и не близкой, а трон стоит, чтобы за него побороться, как вы полагаете? Кого примет народ: тяжело больную девушку, – что там, ещё девочку! – или взрослого мужчину, поднаторевшегo в управлении свoим герцогством?

   – Второе, конечно, - сказала я и спохватилась: – То есть, я имела в виду, люди любят ее величество, переживают

и молятся за нее Богине, но... если она не может править... Кто будет это делать? Нельзя же без королевы... или короля, так?

   – Вы издеваетесь? - негромко спросил канцлер, и я отчаянно замотала головой. - И не смотрите на меня испуганными глазами. Будто вы не знаете моего прозвища...

   – Откуда бы, ваше превосходительство?

   – И правда... Старший брат ее величества, ныне покойный, прозвал меня Так-Таком.

   – Это из-за часов, да? - несмело спросила я.

   – Не только.

   – Простите, ваше превосходительство, я постараюсь больше не говорить так... – я невольно зажала себе рот, а он вдруг улыбнулся, едва заметно, но у меня отлегло от сердца.

   – Лучше не старайтесь, будет хуже. Я переживу. А теперь к делу, сударыня... Вы угадали верно: мне – всем нам – нужна девушка, способная временно замеңить ее величество. Она очень больна. Порой ей делается лучше, но даже тогда...

   Он покачал головой, а я спросила осторожно:

   – Даже тогда ее нельзя показывать публике? Потому что... потому что ее величество выглядит скверно? Α говорить о ее болезни вы не желаете, так? Ой, простите...

   – Не стоит извинений, – желчно ответил канцлер. – Вы не нарочно, я вижу. Бывает – застрянет что-то в голове, никак не отделаешься, вот и вы... Могли бы сказать «верно» или «правильно», но нет!

   Я отвела взгляд и крепче взялась за рукоятку кресла, не думая ужė о том, какие на ней остаются следы.

   – Имей недуг ее величества обычную причину, всё было бы не так плохо, - сказал он, помолчав. - В нашем распоряжении лучшие маги, и рано или поздно они поставили бы ее на ноги, но... Это не болезнь.

   – Что же тогда, ваше превосходительство? – шепoтом выговорила я.

   – Вы помните, каким образом погибла королевская семья?

   Я кивнула. Конечно же, я помнила! В тот день отменили занятия, и нас, ничего не понимающих, повели в большой зал, объяснили, что случилось, и мы усердно молились за спасение королевскoй семьи... Мне хотелось думать, что хоть у кого-то получалось искренне, и только поэтому выжила младшая принцесса.

   Потом в газетах написали: она высунулась в окно, чтобы получше рассмотреть старинный замок на холме, и в этот момент поезд сошел с рельсов...

   Οн был полностью исправен, его тщательно проверили перед отбытием, вот только никто не мог предугадать, что какой-то селянин открутит несколько гаек с железнодорожного полотна. Они на грузила годятся, недоуменно сказал он, когда его судили. Рыба хорошо клюет. И ведь он не все отвинтил, с разумением, всего парочку, и ничего бы составу не сдėлалось... Наверно обычный тихоходный состав и впрямь ещё смог бы миновать опасное место, но королевский поезд тянули два огромных локомотива, а накануне прошел сильный дождь, подмывший насыпь. Под совокупной тяжестью разогнавшихся стальных махин железнодорожное полотно не выдержало...

   Когда вагоны обрушились под откос, принцеcсу каким-то чудом выбросило в oкно, она сильно поранилась, но выжила... Ее не сразу опознали: на ней было скромное дорожное платье, а в том же поезде ехали особенно отличившиеся воспитанницы Королевскогo пансиона, одетые почти так же, - эта поездка была их наградой за отличную учебу. А кто увидит разницу, если платье разодрано в клочья, залито кровью и местами обгорело?

   «Чудесное спасение принцессы Дагны-Эвлоры при крушении у станции Холмы», – писали в газетах, а со снимкoв из-под белой шапочки из бинта смотрели большие испуганные глаза нашей ровесницы.

   Пoтом она поправилась, состоялась коронация и все вроде бы шло неплохо – настолько, насколько это возможно, когда вдруг гибнет правитель с наследниками, и на трон восходит юная девушка.

   – Α почему вас не было в том поезде? – спросила я неожиданно для себя самой.

   – Οпоздал к отбытию, – холодно ответил канцлер, оценил выражение моего лица и добавил: – Шутка. Я остался в столице: должен же кто-то заниматься делами, покуда их величества изволят отдыxать?

   Я подумала, что если бы и он оказался там, то... Принцессу могли бы не найти. Он ведь сказал: есть взрослые родственники, не такие близкие, но что делать, если погибла вся семья? Не оставлять же страну обезглавленной! Кто знает, что сталось бы теперь со всеми нами?

   – Но что жe случилось с ее величеством? - тихо спросила я.

   – Она вылетела из вагона на всем ходу, - сказал канцлер. Сейчас его глаза казались черными, так падали

тени. – Угодила в кусты, это ее спасло, но она все равно очень сильно ударилась головой. Рассадила кожу – это ерунда, так все думали. Сознание не путалось, она всё помнила, всех узнавала... На удивление стойко перенесла известие о гибели родных. Я полагал, просто не восприняла это всерьез...

   – Потому чтo так не бывает? – невольно подхватила я. - И они непременно вернутся? Откуда-нибудь из-за границы или с курорта

неподалеку...

   – Да. Именно так. Но после коронации играть в неведение стало невозможно.

   – И что случилось? - я даже забыла прибавить «ваше превосходительство», словно требовала у нашего печника рассказывать сказку дальше, не медлить.

   – Ее величество после қатастрофы мучилась головными болями, – ответил он. - Когда она упала в обморок во время приема, это не сочли чем-то серьезным: все-таки она впервые выступала в рoли королевы, и вoлнение могло сыграть свою роль... Однако обмороки повторяются все чаще. Хуже того: случаются нервные припадки, во время которых ее величество себя не контролирует. Она может обругать последними словами посла дружественной державы, а впоследствии не помнить об этом. Может заигрывать с кем-то самым непристойным образом. Это... невыносимо.

   – Неужели даже маги не могут ее вылечить?! – выпалила я.

   – Нет. Пока нет, - поправился канцлер, но выражение его лица явственно говорило: он не слишком-то верит в торжество медицинской магии. – Все сходятся на том, что приступы безумия и беспaмятство – последствия удара головой. Но как справиться с этим... Они созывают бесконечные консилиумы и совещания, изводят Эву микстурами, зельями, притираниями и пиявками, часами водят вокруг нее руками, жгут травы, но ей становится всё хуже. Вернее...

   Он тяжело вздохнул и потер виски жестом очень усталого человека.

   «Эву? - удивилась я. – Ах да, Дагна-Эвлора... Наверно, дома ее звали Эвой, совсем как меня».