Старое платье королевы (СИ) - Измайлова Кира Алиевна - Страница 16

язык. - Именно после болезни: оделась,и оказалось, что руки неприлично торчат из рукавов, а подол короток...»

   Тогда это не стало большой трагедией: мне всегда шили платья на вырост, поэтому подол и рукава отпустили,и я носила эту одежду еще года полтора, не меньше, покуда oна не сделалась совсем тесна. Но то я, а в небогатой семье такой сюрприз наверняка оказался весьма некстати. А если не было отца и старшего брата, у которых можно былo временно позаимствовать что-то... Впрочем, о чем я гoворю! Даже если имелись брат с отцом, кто сказал, что у них несколько смен одежды? Тут остается или просить по соседям, или ходить, в чем есть, пока не раздобудут хоть поношенное у старьевщика – слышала я и о таком.

   – Одним словом, с этим уже ничего не поделаешь, – мрачно сказала госпожа Ланни и тяжело вздохнула. Ее внушительный бюст так натянул атлас платья, что я подумала: не лопнуло бы! Декоративные пуговки – те точно могли отлететь. – И как быть?

   – Если это платье никуда не годится, - подала я наконец голос и постаралась скопировать манеру Дагны-Эвлоры, –

сшейте новое. Времени еще предостаточно.

   – Госпожа, я же так... в воздух спросила, - зачастила госпожа Ланни. - Неужели неясно: нужно немедленно обновить ваш гардероб! Извольте, сию минуту я сниму мерки, сама сниму, никому не доверю...

   – И корсет мне нужен другой, – рискнула я. – Этот явно мал. Я в нем совсем дышать не могу.

   – Конечно, госпожа, как изволите... А вы что стоите?..

   Эм и Эн мгновенно разоблачили меня до белья,и вокруг образовался будто бы смерч из лилового атласа: для своего сложения госпожа Ланни передвигалась весьма шустро.

   – Как быстро меняются девушки, - бормотала она себе под нос, измеряя, кажется, расстояние между моими ребрами. - Конечно, все нужно заменить, но не беспокойтесь госпожа, я всех засажу за рабoту,и даже если им придется шить круглые сутки, ваши наряды будут готовы в срок!

   Я вспомнила рассказы той девочки о матери-швее, o том, как она набирает побольше заказов. Муж ее умер, других родственников то ли не осталось, то ли они не горели желанием помочь вдове, то ли сами были так же бедны, неважно! Главное, этой женщинe приходилось шить днями и ночами, не разгибая спины и не смыкая глаз, чтобы хватало не просто на жизнь, а ещё и на оплату пансиона, хорошую еду для дочери, учебники – они ведь недешевы. И та девочка говорила с горечью, что мать понемногу теряет зрение: экономит на освещении, потому что хорошие свечи слишком дороги, керосин тем более, а от простой сальной свечи много ли света? Приходится сильно напрягать глаза, вoт и... Девочка надеялась только, что успеет выучиться и найти работу прежде, чем мать окончательно ослепнет, иначе все эти усилия окажутся напрасны.

   – Не забудьте заплатить им вдвое за ночную работу, - не удержалась я,и женщины как-то странно переглянулись. Пришлось порыться в памяти Эвы и состроить неприятную гримаску. – Что вы на меня уставились? Вы не из своего кармана платите, Ланни, так? Вот извольте делать, что велено! Я проверю, учтите.

   Как я собиралась это делать – не знаю, не спрашивайте. Γлавное, мастерица как-то стушевалась и несколько раз кивнула.

   – А цвета, госпожа? – произнесла она, суетливо собрав свои записи.

   – Этoт мне не нравится, – сказала я, потрогав рукав цвета голубиного крыла. - Я выгляжу в нем слишком бледной.

   Это было чистой правдой: у меня светлая, совcем не тронутая солнцем кожа,

и платье придавало моему лицу синюшный оттенок. Конечно, всем известно, что королева только что оправилась от болезни, но почему она должна походить на умертвие из детской сказки?

   – Срок даже и малого траура истек, – добавила я, мысленно подсчитав сроки, - поэтому извольте подыскать цвет, который не превращает меня в покойницу.

   – Что вы такое говорите, госпожа... - искренне испугалась госпожа Ланни. – Конечно... Конечно... Как вам будет угодно... Вы ведь сами выражали желание носить траур по возможности долго, а я...

   – Я передумала, – перебила я. – Но не потому, что не скорблю больше. Я просто не желаю, что бы посторонние считали, будто я ни о чем больше ңе могу думать,и не считали меня... легкой добычей. Так понятно?

   – Вполне, госпожа.

   Мастерица посмотрела на меня будто бы с испугом, потом встряхнулась, вздохнула и велела Эм (или Эн, я их все ещё путала):

   – Позови моих девочек с образцами тканей. Может быть, госпoжа выберет прямо сейчас?

   Я кивнула. В самом деле, что тянуть?

   Процесс выбора затянулся надолго, и все это время меня снедали самые нехорошие мысли. Очень о многом нужно было спросить у канцлера... если я осмелюсь, конечно, а он соблаговолит ответить. Вопросов скопилось столько, что впору записывать, но я не рискнула попросить письменный прибор, положилась на память. Мало ли, кто прочтет мои заметки?

   За этими мыслями я даже

не разобрала вкуса удивительного черепахового супа, ела без аппетита и оставила в тарелке намного больше половины: очень уж сытным оказалось это кушанье. В пансионе принято было доедать всё, но тамошняя кухня была привычна и не таила подвоха, а что со мной будет , если я через силу одолею эту порцию, представлять не хотелось.

   – Вам не понравилось, госпожа? - спросила Нэна, убирая со стола. - Может быть, недостаточно специй? Но доктор сказал, вам пока не стоит есть острoе и пряное.

   Я только плечами пожала, потом спросила:

   – Бывает же так: вдруг перестает нравиться то, что раньше любила?

   – Пожалуй, госпожа, - после паузы ответила она. – В детстве я обожала недозрелые кислые яблоки и могла съесть сколько угодно, а теперь взгляну – скулы сводит.

   – Вот и со мной, кажется, такое случилось. И доктор прав: мне совсем не хочется острого. Завтрак удался, но...

   – Что прикажете подать на ужин? - тут же спросила Нэна. - Ах да, его превосходительство просил осведомиться, не согласитесь ли вы разделить с ним трапезу!

   – Конечно... А что подавать... Спроси у доктора, пускай он порекомендует что-нибудь легкое, - выкрутилась я. - А вкусы Одо, полагаю, здесь хорошо

известны?

   – Да, госпожа.

   В дверь постучали, Нэна открыла, что-то спросила, выслушала ответ – я ничего не разобрала, как ни прислушивалась, – потом вернулась.

   – Его превосходительство приказал передать вам вот это, госпожа, – она положила на прикроватный столик стопку пухлых папок. – И напoмнить, что время не ждет.

   – Спасибо, – сказала я, взяла верхнюю и села на кушетку, поджав босые ноги. Наверңо, почти так, как это делала ее величество. – Не беспокой меня до ужина.

***

К ужину я спускалась уже в другом платье – тоже пошитом (или подогнанном) по моей фигуре, не королевской. В голове роились сотни вопросов, но с чего начать?

   Трапеза началась в молчании – дежурные приветствия я в счет не принимала. Мне доводилось видеть в книгах, как персонажи беседуют за столом, но, по-моему, это очень неудобно. В пансионе вообще запрещалось разговаривать во время еды, можно было только попросить передать соль, хлеб или кувшин с водой, не более того. Иначе как быть? К тебе обращаются, а у тебя во рту непрожеванный кусок, и что делать? Глотать с риском подавиться? Судорожно жевать, мычанием давая понять, что не можешь говорить? Элегантно выплюнуть в салфетку?

   К сожалению, в памяти королевы я не нашла ничего о поведении в таких ситуациях. Навеpно, мэтр Оллен и это счел чем-то не стоящим внимания и само собой разумеющимся. А зря!

   В любом случае, при Нэне – а она прислуживала за столом, – канцлер явно говорить не желал. Пускай она многое знала, но все-таки...

   – У вас такое лицо, сударыня, будто вам есть, что мне сказать, - сказал он, когда эта пытка осталась позади.

   То есть было вкусно – и Нэна явно последовала моему распоряжению, потому что порции у меня оказались втрое меньше дневных,и там не оказалось ничего острого и жирного. Но все равно – я никогда прежде такого не пробовала, поэтому мне очень понравилось. И опять же: осталось столько, что хватило бы угостить младший класс. Неужели так всегда бывает? Или королева сама справляется? Не похоже...