Туман и гроза (СИ) - "Lacysky" - Страница 44

Она приспосабливает под пепельницу одну из оставленных чашек на столе, наполняя её водой. Николай ощущает бодрящий аромат прохладной воды, смягчающий табачный дым. С некоторым любопытством уточняет:

— Разбираешься в коктейлях?

— Подрабатывала помощником бармена в колледже.

Он с одобрением присвистывает. Вытаскивает из глубин ящика со свежей спаржей, кокосами и авокадо обычный жёлтый лимон, из дверцы — бутылку швепса. В неисчислимых запасах Саши в глубине находится даже явно застоявшийся сироп.

— Почему не Академия?

— Скучно и долго. К тому же, я поступала в музыкальный, когда появилась возможность. Слишком люблю музыку. Было задорно!

Она ухмыляется, видимо, каким-то своим воспоминаниям. Николай возвращается к столу с охапкой всего необходимого, наблюдая за Лизой. И совсем иной магией.

Когда он занимается настойками и эликсирами, то ему требуются весы, мензурки и строгая дозированность во всём.

У неё всё получается куда проще. Под уверенными взмахами рук парят бутылки, с ладоней с хрустом скатываются кубики льда, и жидкий янтарь мешается с мутным лимонным соком, выжатым ловкими пальцами.

На его взгляд, сумбурно и хаотично — и в то же время слишком интересно.

Закончив, Лиза протягивает ему стакан с коктейлем едва не с вызовом. Её пальцы пахнут лимонной цедрой и прохладой после дождя.

— Collins. Классика.

— Значит, ты предпочитаешь классику?

— С неё всё начинается.

Николай не торопится выпить, катает бледно-жёлтую смесь по стенкам стакана, всё ещё не сводя взгляда с Лизы. Она выдерживает на долю секунду меньше, чем его хватило бы самого. С каким-то смущением откидывает волосы назад.

Бледно-жёлтый коктейль чуточку горчит и смешивает на языке кислинку с крепостью виски.

— Вкусно. Так почему ты решила приехать?

— А, вот и начало допроса, верно? Хотя мне кажется, твоя очередь рассказывать, какого чёрта тут творится.

— Боюсь, не имею права. Ты даже не должна знать, что я здесь.

— Значит так, — Лиза с какой-то яростью подаётся вперёд, опираясь на стол. — Я слежу за новостями. В этой грёбаной Академии пропали трое студентов, двое мертвы, как нам сказали. Тебя арестовали на моих глазах. Мне было бы плевать, но у моей сестры проснулся огонь сухри!

— Уверен, Кирилл вполне справится с такой незадачей, — Николай совершенно спокойно пожимает плечами.

— В этом все стражи, да? Сами себе на уме и в тайнах с ног до головы?

— Что-то не устраивает? Выход там.

— Так просто ты от меня не отделаешься.

Она достаёт новую сигарету из пачки и ищет взглядом спички или зажигалку.

Кажется, чем дальше, тем больше Николай проникается её упорством и настойчивостью. В ней ощущается что-то близкое к тому, что он испытывал, когда поступал в Школу и не сдавался под тяготами испытаний Шорохова.

Вздохнув, Николай встаёт и пересаживается ближе, протягивая ей всё тот же маленький огонёк. И вместе с ним поневоле тянется тепло, слишком непривычное для него.

— Если бы я хотел от тебя отделаться, не пустил бы в квартиру.

— Хватило бы совести оставить меня за дверью?

— С чего ты взяла, что она у меня есть?

Он почти может разглядеть блики света в глубине её зрачков.

Лиза затягивается и наклоняется ближе, выпуская дым чуть сбоку от него так, что его туманность едва не щекочет шею.

— Значит, только что я мешала коктейль для самого начальника Службы, который якобы арестован, а на деле скрывается от всех.

— Выходит, что так.

— Я даже боюсь представить, что меня ждёт дальше.

Николай перехватывает у неё сигарету, мягко проводя кончиками пальцев по запястью. Как приглашение — для каждого из них.

Впрочем, он и правда считает, что обязан хоть каким-то объяснением, раз тут завязана её сестра.

— Если ты хочешь подробностей, нам понадобится не один коктейль.

— Кажется, у нас весь вечер впереди.

— Пока не вернутся остальные.

Лиза смотрит на него слишком внимательно, потом встаёт и, проходя мимо, скользит рукой по его плечам до обнаженной шеи, оставляя мелкие капельки на рубашке.

Им хватает одного коктейля, чтобы Николай вкратце рассказал про то, что происходит в Академии — о похищениях, примеси огня и теней.

Ни слова о возможной войне, магии крови или двойнике.

За вторым коктейлем Николай делится своим опытом в алхимии. Как оказалось, он отлично разбирается в пропорциях трав и ягод, но ни черта не смыслит в составе коктейлей.

Они заканчивают всё тем же Collins, на который хватает половинки лимона и остатков сиропа на дне бутылки.

Лиза тихонько напевает себе под нос, мешая половину порции в каждый стакан, и едва не смущается, когда он искренне говорит, что ему нравится её голос.

И теперь их окутывает сонная тишина, мелкое мерцание свечки, которую зажгла Лиза, и стук дождя по окнам, тихий и осторожный.

— Спой, пожалуйста, ещё.

— У меня нет весёлых песен.

— Сегодня вечер для печальных слов и тишины между ними.

Лиза с задумчивостью смотрит на огонёк свечи, гасит сигарету в чашке и поднимается.

Она не сводит с него тёмного взгляда, пока негромко и чуть хрипло поёт.

I am stretched on your grave

And I’ll lie here forever

If your hands were in mine

I’d be sure they would not sever

My apple tree, my brightness

It’s time we were together

For I smell of the earth

And I’m worn by the weather

В конце её голос чуть срывается, а пальцы хватаются за краешек стола. Николай поднимается к ней, накрывая ладонью чуть дрожащие тёплые руки.

Она всё ещё пахнет лимоном и прохладой воды. На её губах терпкий вкус виски, чуть горьковатый, смешанный с послевкусием сиропа.

Он не настаивает, но лишь ведёт за собой, высвобождая из тесной футболки, вычерчивая следами поцелуев дорожки от шеи к груди, рисуя пальцами изгибы её тела.

Лиза в нетерпении скидывает с него рубашку, замирая на мгновение от вида шрамов и отметин теней на его груди и животе. Аккуратно касается кончиками пальцев тугих бинтов на руках.

— Их… так много, — она поднимает на него растерянный взгляд.

— Ерунда.

Николай притягивает её к себе, не давая времени на сомнения или сочувствие.

Резко подхватывает и усаживает на стол, кажется, опрокидывая несколько стаканов и чашек. Она обхватывает его ногами, прося о большем, её кожа покрывается мурашками, когда он проводит по позвоночнику и ниже, вдоль ремня узких джинсов.

Мелькает мысль, что Сюзанна вряд ли простит сломанный стол.

Николай отстраняется и тянет за собой.

В гостиной ещё пахнет горьковато-пряными травами и тонким дымом. Одежда летит на пол вместе с бельём.

Он легонько толкает её на диван и скользит следом. Проводит кончиками пальцев от ключицы к животу, очерчивает языком ореолы сосков, дразнит, чередуя нежность и настойчивость. Едва уловимыми касаниями ласкает бёдра и тут же прикусывает мочку уха.

С его пальцев невольно срываются искры, слегка обжигая и сбивая дыхание.

Доводит предвкушение до жгучего желания, до того, что она обхватывает его ногами, а пальцы цепляются за спину.

И когда он входит, медленно и осторожно, с её губ срывается густой стон.

Она как бурлящая вода. Он — пламя под кожей.

Незаметное, но терпкое, стоит ему разгореться.

Ничто сейчас не имеет значения, кроме сбивчивого дыхания, одного на двоих, переплетения объятий и до истомы терпких ласк.

Николай едва сдерживается до момента, пока она не кончает, и тут же срывается вслед за ней. Утыкается в шею, тяжело дыша и ощущая, как между лопаток скатывается пот.

Он перекатывается рядом, упираясь взглядом в почти ненавистный потолок. Но теперь нарисованные следы ботинок кажутся забавными. Лиза, тихая и умиротворенная, тычется в бок, легонько целует в рёбра, куда отдаётся бешено колотящееся сердце.

У них обоих нет слов. Только тихий шорох дождя по окнам.