Туман и гроза (СИ) - "Lacysky" - Страница 17

— Но всё же обошлось?

— Пока не знаю. Меня там не было.

Они скидываются по счёту и поднимаются. Скрипят стулья.

— Не начинай! Ты не можешь спасти всех! — Даня чуть не хлопает ладонями по столу.

Кирилл замирает и смеряет его колким взглядом.

— Я хотя бы попытаюсь.

***

В маленьком сарае холодно и сумрачно, свет падает только через два небольших окна на противоположной от входа стене. Изо рта вырывается пар, и Кристина снимает с крючка при входе толстую теплую куртку, кутаясь в неё всем телом.

Здесь пахнет утренней прохладой, осенним урожаем и сушеной вербеной. Это её убежище, что-то куда более интимное и личное, чем комната в общежитии или доме родителей. Мягкий свет охватывает помещение, в центре которого квадратный деревянный стол с макетом небольшой деревушки.

Такие сарайчики сотами раскиданы в глубине территории Академии, закрепленные за теми студентами, которые ведут свои проекты. Пришлось долго убеждать деканат, что её идея стоит воплощения, а потом справиться с горой бумаг. И теперь Кристина гордо могла заявить, что ведёт собственное исследование по очищению воздуха.

Она подключает телефон к старой колонке и ставит чайник. Пока он шумит и пыхтит под Florence + The Machine, Кристина запускает модель деревушки на столе и подпевает словам песни.

— Ты дыра в моей голове, ты космос в моей кровати, ты тишина между тем, что я подумала и сказала.

Оживают миниатюрные человечки, вереница рабочих тянется на завод. Он, как печка паровоза, пыхтит и выбрасывает сажу и грязь.

Кристина записывает на меловую доску на стене показатели загрязнения и своей силой меняет потоки воздуха, настраивая гармоничное смещение. Свежий насыщенный атмосферный воздух спускается в деревню, а наполненный сажей уходит в сторону, оседая в особой зоне.

— Доброе утро, — в полуприкрытую дверь заглядывает Ада. — Ты пропустила завтрак.

Она кидает подруге крафтовый пакет с мюсли. Тот выскальзывает из рук Кристины и падает на деревянный пол.

— Было что-то важное?

Пакетик взлетает к столу, рвётся бумага. Кристина легко справляется с управлением воздухом и ветром. Куда сложнее выстроить защитные чары, которые даёт вода. Ей всегда было тяжело в границах. Любой щит ограничивает. Сдавливает.

— Занятия отменили в связи с… ну, сама знаешь, — Ада мрачнеет, топчется на пороге. Договаривать не надо — про погибших ребят уже написали в утреннем выпуске «Летучих ведомостей».

Кристина тоже не хочет говорить о смерти и разрушении. Чайник выключается, и она разливает кипяток по двум стеклянным чашкам.

— Ты что-то хмурая, — Ада заходит внутрь и в десятый раз рассматривает полочки с небольшими баночками. На них аккуратные белые наклейки с чёрными подписями. Порядок в сарае подруги не устаёт восхищать Аду, у которой маленькая оранжерея похожа на хаос из трав и цветов.

— Меня сегодня заберут на допрос в Службу, — Кристина опускает в каждую кружку травяные пакетики и возвращается к проекту. Пока всё идёт, как надо.

Чего нельзя сказать о её сердце, в котором будто взрывается шторм, стоит вспомнить Кирилла Арда. Она качает головой, отгоняя мысли о нём, но они упорно лезут внутрь, возвращаются ощущениями его слов, близости в лесу, случайными касаниями.

— С чего бы?

— Насчёт нападения тени тогда, — Кристина шмыгает носом от промозглого воздуха, который никак не хочет нагреваться.

— К обеду вернёшься? — Ада запрыгивает на второй стол, отодвинув баночки и склянки в сторону, и болтает ногами. Чай стынет, вьётся паром.

— Не знаю, он пока не звонил.

— Кто?

— Кирилл Романович.

Ада присвистывает.

Музыка из колонки прерывается мелодией звонка, Кристина бросается к телефону, теряя концентрацию, и над деревней начинается снежная буря.

— А, чёрт! Да что ж такое…

— И тебе доброе утро.

— Я не вам, — Кристина моментально теряет всякую уверенность и только смотрит, как вся деревня снова покрыта чёрными хлопьями. Ада хихикает, в неё летит рабочая перчатка.

— Я рад, что ты не воспринимаешь меня как чёрта. Ты свободна? Я готов отвезти тебя к Николаю.

Кристина грустно смотрит на показатели милой заснеженной деревушки. Она исковеркана черными жирными пятнами.

— Да, конечно. Мне только переодеться надо, где встретимся?

— На стоянке через час.

— Я могу и быстрее собраться!

— О, в этом нет никаких сомнений, но мне самому надо закончить дела. До встречи.

Телефон тут же отключается, и Кристина возмущенно смотрит на погасший экран.

— Зачем тебе переодеваться? — ухмыляется Ада. — Ты отлично смотришься в этой куртке. Так выглядит моя бабушка, когда она по осени картошку собирает. Всё равно же не на свидание собираешься!

В Аду летит вторая перчатка.

***

Кирилл ждёт около машины, опираясь на капот, нога за ногу. Мелкая морось оседает на кожаной куртке поверх косоворотки, мешаясь то ли с природной туманной дымкой, то ли с его текучей тенью. Кристина на мгновение замедляет шаг, крепче сжимая ремень сумки, и, шумно выдохнув, идёт вперёд.

— Ещё раз доброе утро, — его голос спокоен. Несмотря на непогоду взгляд скрыт за стёклами солнечных очков. Полупрозрачный дым кружит вокруг, расточая запах можжевельника.

— Готова? — он выше неё на целую голову, и Кристина ощущает себя чем-то совсем маленьким. И тут же напоминает сама себя — она тоже маг. Помогает не очень.

— А надо быть к чему-то готовой? — она надеется, что голос звучит увереннее, чем она сама себя ощущает.

— Поехали, летняя девочка.

— Что? Почему летняя девочка?

Это сбивает с толку, кидается так мимолётно, что она не успевает понять, что стоит за его словами. Кристина хмурится, даже опускает взгляд на юбку в синюю с красным клетку, которая так отлично сочетается со строгим свитером. В руках она держит пальто, и меньше всего напоминает лето.

— Тебе идёт.

Просто и непререкаемо, будто другие пояснения и не нужны. Кристина забирается на переднее сиденье, вдыхая запах чего-то пряного и терпко-древесного. Машина отца всегда пахнет бензином и освежителем воздуха, что вызывает тошноту и головную боль.

В запахе машины Кирилла хочется остаться подольше, укутаться в него, как в плед.

Кристина дёргает ремень безопасности, но тот не поддаётся.

— Дай-ка я.

Кирилл наклоняется к ней, тянется к заевшему ремню. Кристине кажется, вся она стала одним нервом. Никакой магии, кроме его сводящей с ума близости. Сейчас она готова отдать всю свою магию ради смелости прикоснуться к нему, застыть поцелуями на коже.

Летняя девочка, которая мечтает прикоснуться к терпкому огню. Возможно, моря внутри неё хватит, чтобы объять его костры.

Её дыхание касается его кожи, до дрожи хочется провести рукой по его волосам, спуститься на шею. Она вдыхает запах табака и мокрой кожи. Внутри не мысли — ком эмоций, и сила без всяких заклинаний становится ощутимой, смешивается с его магией. Весенний дождь с искрами костров.

Кирилл выдёргивает наконец ремень и протягивает его через Кристину. Его пальцы проскальзывают по телу, даже сквозь одежду оставляя следы ощущений касаний. Покалывание искр бенгальских огней.

Щелчок.

Его рука замирает около её бедра, как стоп-кадр. Словно он не знает, куда её деть. Словно дай она ему хоть единый намёк — и она вернётся к ней теми же мимолётными касаниями.

Кристина смотрит прямо перед собой, вжимаясь в сиденье и едва дыша.

— Что-то не так? — Кирилл спрашивает тихо. Она не может сказать наверняка, но ей кажется, за очками он не сводит с неё взгляда.

Кристина мотает головой.

— Поехали? — не просто спрашивает — предлагает.

— Да.

Машина мягко трогается с места и выезжает на дорогу, подёрнутую мутной дымкой. Деревья появляются по бокам дороги, как корявые призраки с изогнутыми конечностями. Как рисунки теней в книгах.

Молчание похоже на толстое стекло, и оба по разные его стороны. Кристине хочется что-то спросить, но каждый раз слова оседают на языке, так и оставаясь несказанными.