Гарри Поттер и новая семья. Последний курс (СИ) - "DVolk67" - Страница 45

Впрочем, Гарри нашел себе новое занятие после того, как сова принесла ему письмо от Седрика Диггори.

«Считай это запоздалым подарком на Рождество, — писал Седрик. — Для работы в Министерстве нужны хорошие результаты экзаменов, а подготовка к ЖАБА отнимает слишком много времени. Знаю, у тебя самого скоро СОВ, но до меня дошел слух, что в следующем году будут организованы игры между школами, и для них тебе неплохо было бы набраться капитанского опыта. Я, конечно, помогу тебе на первых порах, но значок должен носить ты...»

К письму прилагался капитанский значок и пятьдесят восемь листов с тактическими схемами, часть из которых, судя по их виду, была нарисована еще во время первого в мире чемпионата 1473 года. Гарри, слегка ошалевший от свалившейся на него ответственности, тут же с головой погрузился в свои новые обязанности, и Элин окончательно заскучала.

Впрочем, сразу же после возвращения в школу Элин остро пожалела о том, что не ценила драгоценное время отдыха, пока оно у нее было. По всем предметам изучение нового материала теперь дополнялось повторением предыдущих тем, начиная с первого курса. Занятий стало больше, а количество и объем домашних заданий выросло вдвое.

Особенно тяжело приходилось ребятам на уроках профессора Каркарова. В первый же день тот в пух и прах разнес методику преподавания всех своих предшественников, обозвал Грюма тупым солдафоном, а Блэка — дилетантом, велел выкинуть все одобренные Министерством учебники по защите и раздал студентам списки литературы, в которых ребята не нашли ни одного знакомого названия.

— Махать палочкой и прыгать вокруг соперника способна любая обезьяна, — безапелляционно заявил профессор. — Темные искусства... настоящие темные искусства — это не обмен сильными, но бесполезными ударами, но прежде всего тонкий расчет и терпение. Лишь идиоты бросаются в бой, не изучив предварительно вражескую защиту и не подобрав нужный набор заклинаний. Лучшие же из темных магов вовсе не встречаются со своими врагами лицом к лицу, но насылают на них проклятия, от которых невозможно защититься и которые нельзя обнаружить, пока они не подействуют.

Каркаров обвел взглядом раскрывших от восторга рты студентов и ухмыльнулся.

— Учить вас такому я, конечно же, не буду...

По классу пронесся легкий стон разочарования.

— ...но я покажу, как вас могут атаковать и как вам следует защищаться. Сегодняшняя тема — сглазы. Вы! — он ткнул пальцем в Гарри. — Чем сглаз отличается от проклятия?

— Эм-м-м... он слабее? — предположил Гарри.

— Чушь! Записывайте: сглаз — это проклятие, не имеющее вербальной формулы, но требующее зрительного контакта и четко оформленного представления результата. Сглазы делятся на обычные и сложные, обычные не требуют палочки и накладываются за доли секунды...

Патронус в виде лани, ворвавшийся в класс через закрытую дверь, не дал ему закончить.

— Кабинет директора, сейчас же, — произнес он голосом Снейпа. — Нужна помощь по вашей докторской диссертации.

Каркаров нахмурился.

— К следующей пятнице напишите два фута о сглазах, — бросил он, выбегая из класса.

Студенты, недоуменно переглядываясь, принялись собирать вещи.

— Странно, — сказал Гарри. — Что могло произойти такого, что потребовалось срывать Каркарова с первого же урока?

— И почему его к директору вызвал профессор Снейп, а не сам Дамблдор? — добавила Элин. — Гермиона, ты случайно нигде не читала, по какой теме Каркаров писал докторскую? Гермиона?

Но Гермиона не отвечала. Закинув тетрадь в сумку, она так и осталась стоять, глядя в одну точку и не реагируя на окружающих.

— Что-то случилось?

— Ничего, — тихо ответила Гермиона. — Я просто... нет, ничего.

Это, очевидно, было не так, но Элин, внимательно посмотрев на подругу, решила пока не настаивать.

16 января 1996 года

В тот день места Дамблдора, Каркарова и Снейпа во время обеда и ужина оставались пустыми, а уроки зельеварения и защиты во второй половине дня были отменены. Однако на следующее утро все, казалось, пришло в норму — Дамблдора видно не было, но он в последние месяцы вообще редко выходил в Большой зал. А вот оба профессора появились за завтраком и затем вели свои занятия как ни в чем не бывало. Прочесть что-то по их лицам было невозможно, впрочем, яркое выражение эмоций не было характерно ни для Каркарова, ни для Снейпа.

Дамблдор появился за преподавательским столом лишь спустя несколько дней, при этом выглядел очень уставшим и держался как-то неестественно. Он не притрагивался к еде, почти не разговаривал с преподавателями и лишь наблюдал за учениками, причем на его лице больше не было заметно обычной благодушной улыбки. Даже очки-половинки, казалось, потускнели.

Элин, впрочем, не обращала на странное поведение директора никакого внимания. Гораздо больше она волновалась за Гермиону. За неделю та едва перемолвилась с друзьями парой слов, не избегая их, но и не отвечая на расспросы. Она перестала тянуть вверх руку на уроках, а когда ее спрашивали — отвечала очень коротко и порой невпопад, что было для нее, мягко говоря, нехарактерно. Записывая лекции и делая домашнюю работу, Гермиона не раз замирала, не мигая и глядя в одну точку, словно пытаясь разглядеть что-то, невидимое окружающим. При этом все попытки выяснить, что же с ней не так, Гермиона упорно отвергала, настойчиво повторяя лишь, что с ней все в порядке и не о чем беспокоиться.

Спустя неделю терпение Элин иссякло.

Вечером шестнадцатого января профессор Синистра, воспользовавшись ясной погодой, выгнала пятикурсников на астрономическую башню для наблюдения за спутниками Сатурна. Элин, как всегда, стояла рядом с Гермионой и, когда урок подошел к концу, намеренно замешкалась, складывая в сумку свои записи.

— Вас ждать? — спросил ее Гарри.

Элин покачала головой и взглядом указала на Гермиону. Гарри понимающе кивнул и направился к выходу.

— Гермиона, помоги, пожалуйста, — попросила Элин. — То ли я дура, то ли у меня лишний спутник образовался. Посмотри сама, вон там, рядом с Энцеладом.

Гермиона посмотрела на нарисованную Элин карту, затем прильнула глазом к ее телескопу. Элин зашла к ней за спину, вытащила из рукава палочку и коснулась ее сумки, стараясь как можно аккуратнее подрезать нитки. Шов разошелся, и все содержимое сумки вывалилось на пол. Гермиона ойкнула.

— Я помогу! — воскликнула Элин, бросившись ловить разлетевшиеся листы пергамента.

Когда она поймала последний лист, успевший отлететь к самому краю башни, и вернулась к Гермионе, та так и сидела на корточках, пытаясь починить порванную сумку. На площадке кроме них уже никого не было.

— Репаро, — произнесла Элин. — Гермиона, что с тобой? Ты знаешь это заклинание еще с первой поездки на Хогвартс-экспрессе.

— Забыла, — безучастно сказала Гермиона, поднимаясь на ноги.

— Ты никогда ничего не забываешь.

Гермиона подхватила свой телескоп и попыталась пройти к выходу, но Элин встала перед ней, взяла ее за плечи и посмотрела в глаза.

— Поговори со мной, — сказала она. — Герми, пожалуйста, я же вижу, что тебе плохо. Я хочу помочь.

— Все нормально... — Гермиона вдруг всхлипнула. — Нет, я ужасная! Все совсем ненормально, Эль, просто я... ты не можешь помочь, я сама...

Элин осторожно обняла Гермиону, изо всех сил стараясь сохранить стену, которую она выстраивала между собой и своими чувствами. Получалось плохо.

— Не держи в себе, — попросила Элин. — Что бы это ни было, мы справимся. Я знаю, я ведь... Я твоя лучшая подруга.

Она хотела сказать: «я ведь люблю тебя», хотела обнять подругу еще крепче и поцеловать ее, но это лишь еще больше усложнило бы ситуацию. Все, на что она решилась — это прижать голову Гермионы к своей груди и осторожно провести ладонью по ее волосам.

Гермиона стояла, не шевелясь и не делая попыток освободиться.

— Я стерла память своим родителям, — сказала она наконец. — Я пыталась их уговорить уехать в Австралию, но они... они не понимали, какая опасность им грозит, они же просто люди... Все каникулы мы ругались, и я... Я спросила профессора Дамблдора, и он пришел к нам... Он мог сделать все сам, но я сама... Я должна была... Теперь они меня совсем не помнят...