Путешествие капитана Самуила Брунта в Каклогалинию, или землю петухов, а оттуда в Луну - неизвестен Автор - Страница 12

Со всем тем, есть и бедные духовные, ибо они не все богаты, потому что большие притесняют малых, которые ведут жизнь скромную; и между ими еще и ныне находится особливая секта, которая золотой шар до сих пор хранит, продолжает приношение жертв и гнушается клятвопреступлением. Однако они отправляют свое служение тайно, и почитаются людьми упрямыми и несмысленными.

Большие господа не имеют у себя в домах идолов. Они признают, в самом деле, одно Божество, по крайней мере, некоторые из них, однако они ни мало не думают, чтобы поклоняться сему Божеству была какая нужда. Жители средственного состояния начали еще прежде моего отъезда из Каклогалинии жить весьма по-светски, подражая придворным, и также весьма мало почитать закон. Сей их порок в рассуждении закона ничему другому приписать не могу, как только презрению духовенства, кое некоторые Дворяне, особливо господа придворные, всегда ищут привесть у народа в ненависть и посмеяние, расславя их везде, как птиц злых и бесполезных, и кои не лучше слепней. Из них выбирают иногда в высокие чины, однако таких, которые известны распутною и нечестивою своею жизнью, и показывают себя присяжными врагами древнего своего закона, чем все их общество приходит тем в большее омерзение у народа. А сверх того те, кои побогатее, бывают всегда преданы великой роскоши.

Каклогаляне весьма много тем хвастают, что они во всем свете только один народ, наслаждающийся вольностью, и потому они всех прочих почитают невольниками. Они объявляют, что их государство, будучи избирательное, Государи их действительно их слуги; что они не более власти имеют, как сколько они им дают оной, и что оная не далее простираться может, как только до исполнения законов и до сохранения надлежащего порядка в правлении; понеже они, сколь скоро Правитель предписанные преступит пределы, без всякой церемонии тотчас его низвергают, и в то же время выбирают другого на его место. Но сколько я сам мог приметить, то сие было единое тщеславие (ибо, в самом деле, Каклогаляне весьма великие охотники хвастать, когда о себе говорят), потому что во время моего у них пребывания первый Министр, мой защитник, столь самовластно над ними господствовал, и ни на кого не глядел, выключая Шквабав, как самодержавный Государь, который, кроме своего хотения, никаких не имеет законов.

Хотя и есть Великий Совет, состоящий из многих особ, коих именем всякие важные касающиеся до правления дела отправляются, и коих называют Бабле-Циферианами, однако всякому известно, что первый Министр сажает в сей Совет и удаляет из оного, кого захочет. Я сам не один пример видел, что те, о коих он думал, что они ему недоброхоты, недовольны были его правлением, тотчас были отрешены из Совета; а на их места определены были другие. Нередко случалось мне видать, что многие достоинств не имеющие птицы ходили на поклон к Министру и просили его о принятии их в Великий Совет, как будто в службу. Со всем тем, когда станешь говорит с Каклогалянином, то каждого хочет уверить, что ни одну птицу, какого бы она состояния и чина ни была, не иначе выбирают, как по большинству голосов. Однако, как я уже выше сказал, они столь горды, что ежели о себе рассказывают, то ни мало не рассуждают, что они говорят.

Всего примечания достойнее, что как курицы, так и петухи весьма часто ожидают убыль ото места в сем Совете, а особливо те, кои у Шквабав в милости. А хотя расположение любовных их дел столько у них отнимает времени, что они к общенародным делам не весьма прилежат, однако во всем, что до оных касается, имеют великое участие, а особливо придворные Шквабавы, кои часто берут великие подарки с тех, которые хотят, чтоб о делах их в Совете предложено было им в пользу. Итак, они он всегда присылали к моему господину с просьбою, сколь много они того желают; при которых случаях они всегда в Совет не ходили, чтоб, когда дело покажется сомнительно, не возымели на них подозрения; но оное вершилось всегда по желанию их, как будто бы сами они при том были; ибо, как мой господин ни был горд, однако в рассуждении сих Шквабав был невольником.

Что касается до их законов, кои они за самые лучшие во всем свете почитают, то они в самом деле суть источником беспрестанного мучения подданных, которое происходит от многих причин, а особливо от следующей: если надобно ввести какой-нибудь новый закон, то Великий Совет поручает сочинить оный некоторым из своих приказных или адвокатов, которые делают оный в пользу своего ремесла и весьма темными и двоезначащими словами наполняют. Сие подает повод к бесконечным ссорам и дракам между соперниками и дает такую власть Каю (так называется судья), что он в состоянии растолковать закон по своему произволению. Я часто при том бывал, как Кая торжественно выслушивал обоих соперников для решения их дела, и при том примечал, что как скоро адвокаты предложат свои дела, и один из них станет говорить, что в прежние времена тот или какой другой судья изъяснял закон таким-то образом, то Кая, как главный, давал совсем другое решение, говоря: «То мнение было, может быть, его, а это наше».

Таким образом, имение простых птиц, которое по их объявлению нигде так не безопасно, как у них, имеет весьма слабое основание, потому что зависит от законов; и так ниже самый разумный и ученый не может сказать мне точно, что такое закон. Искусство самое весьма часто доказывает, что служащее сей день законом на другой день не бывает оным. И потому думаю, что когда две противные стороны ссорятся между собою о каком имении, самое лучшее средство к разделке состоит в том, чтобы они кинули косточками, кому из них должно оное достаться.

Сие двузначение законов бывает причиною, что подкупленный с которой-нибудь стороны в сем случае судья служит бичом бедных подданных. Они весьма часто претерпевали от того великие бедствия, как то усмотрел я из их летописей. Ибо во время правительства подлых Министров выбирались в судьи не по достоинству их и заслугам, но единственно по преданности, которую они к своему покровителю имели. Они господина моего обвиняли, что он старался всячески их подкупать и по возможности делать их худыми. И так чрез них и чрез шпионов, коих имел он во всех знатных домах, довел Вельмож до того, что они против его и его фамилии ничего предпринять не смели; а хотя некоторые из них и хотели было стараться о введении лучшего образа правления, однако имение их было отписано, и они сосланы в ссылку; иначе же воспоследовала бы его погибель.

О сем рассказывали мне другие; я же не могу привести ни одного примера о подкуплении сих Каев так, чтобы оный испытал собою; и такое имел отвращение к их законам, что ни с одним хранителем оных не хотел иметь обхождения. Сколь часто помышлял я о благополучии моего любезного отечества! где царствует благородная вольность, и никто не притесняем властью; где никто не продает свою вольность за подарок, и каждый Министр должен дать отчет в своих поступках также перед выбранным по воле Парламентом, который состоит из людей добродетельных, разумных и честь любящих, коих благополучные обстоятельства избавляют их от всякой низкости, и которые ни о чем более не пекутся, как только о общем благе, и от Министров, у коих на руках государственные сокровища, вернейших отчетов требуют. Когда я увидел, что вернейшие и честные птицы должны были уступать свои места самым злым и лукавым и что к сводникам и легкомысленным курицам на поклон хаживали; что, наконец, чины раздавались по намерениям к роскоши, то сколь часто прославлял я твое блаженство, о, благополучная Британия! где добродетель награждается, а пороки наказываются; где достойные люди не терпят ни в чем недостатка и не принуждены ходить на поклон к наложнице знатного господина; где невежды, подлые души и порочные люди, сколь бы ни знатной породы и богаты ни были, остаются в презрении и ни малейшего публичного чина не получают.

Когда у Каклогалян установляются какие поборы, то деньги вносятся в государственную казну, от которой ключи имеет Министр. Из сей суммы отдает он под заклад, и берет великие проценты. Если же кто из нижних чиновных подает свои счеты, то должен наворованное разделить с Министром и с некоторыми знатнейшими особами Великого Совета. Я знаю одного, который заплатил ему триста тысяч рахфантасинов, что составляет сто тысяч фунтов стерлингов, и сие была почти третья часть полученной им незаконной прибыли. Весьма часто случается, что ни к чему годные птицы в весьма важные и знатные чины определяются и, подобно грецкой губке, все к себе притягают, но столь же легко и бывают выжимаемы.