Не бойся темноты (СИ) - А. Ярослава - Страница 51

Несколько мгновений Тамара любуется умиротворенным лицом оборотня, уже не в силах понять: кому именно принадлежит это желание, а потом, выпрямившись, напоминает Ларе:

«Ты обещала. Показывай»

Перед глазами, как в кино сменяются кадры прошлого. Чужого прошлого. Какой-то странной и совершенно дикой по человеческим понятиям жизни. Кабинет Даниэля, погружается в кромешную темноту, и сознание Тамары переносится на много десятилетий назад.

Все тот же кабинет. Все те же витражные окна. Вот только на них теперь висят тяжелые портьеры благородного изумрудного оттенка и мебель другая — более воздушная, изящная в теплых тонах. А пол совсем не изменился — все тот же паркет, только более новый, блестящий, без единого следа потертости.

Тамара сидит на столе, упираясь открытыми ладонями в лакированную столешницу. Юбка легкого платья задрана до талии, а между ног стоит мужчина, который жадно целует ее, где-то между ухом и шеей, непрестанно шепча:

— Любовь моя. Драгоценная. Я же умру без тебя.

Она чувствует легкое раздражение вперемешку со скукой. Как же он ей надоел.

— Мы больше не можем видится, Артур, — трагическим голосом произносит Тамара, — Мой муж убьет тебя, если узнает о нашем романе.

Мужчина отрывается от своего слюнявого занятия и совершенно безумными, потерянными глазами смотрит на нее.

— Я не откажусь от тебя Лара. Ты мой воздух. И если его перекрыть, то я задохнусь.

— Но мой муж…, - в притворном ужасе лепечет она.

— Я не боюсь его, — воинственно заверяет ее этот идиот.

С силой оттолкнув любовника, девушка легко спрыгивает со стола и, поправляя платье, хлещет его жесткими словами:

— Все кончено, Артур. Я, надеюсь, у тебя хватит ума не преследовать меня.

Тамара смотрит на него выжидающе, откровенно наслаждаясь его реакцией. Страх, боль и отчаяние. Все смешалось на его юном лице, генерируя мощную эмоциональную энергию. Она тянет ее на себя сначала понемногу, а замет черпает огромными жадными глотками, пока на лице молодого человека не проступает характерная бледность.

Он без сил опускается на кушетку, с трудом понимая, что происходит, а демоница, насытившись, отпускает нити и оставляет его одного со словами:

— Уезжай. Так будет лучше для всех.

Тамара идет быстрым, стремительным шагом в спальню. У нее не так много времени. Нужно все делать очень быстро, пока она полна силы. Это улучшит шансы на успех.

Залетев в комнату, она первым делом бросается к секретеру и достает оттуда небольшой и очень острый ритуальный нож, затем, повернувшись к детской кроватке, с волнением замирает.

В ней спит ее маленький сын. Даниэль. Он должен был стать ее гордостью, ее силой, ее величием. Он должен был побороть гены оборотня и родится ее наследником. Должен… Но не переборол. Зверь родился необычайно сильным. Это наверняка могло усложнить ее задачу.

Осторожно она берет сына на руки и кладет посреди большой кровати. Рядом на одеяло опускается нож. Даниэль спит. Что ж, так будет легче…

Дрожащими от волнения пальцами Тамара снимает с шеи длинную цепочку, на которой плавно как маятник покачивается рубиновое кольцо. Осторожно освобождает его из оков и на выдохе надевает на безымянный палец. Змея оживает, и кольцо, тускло блеснув в полутьме спальни, плотно обхватывает вожделенную плоть, впиваясь миниатюрными, но острыми, как кинжалы клыками. Артефакт довольно заурчал, мерно запульсировал, и вместе с этим женская рука плавным, уверенным движением взяла кинжал.

На мгновение Тамара зависла над сыном, в последний раз переосмысливая принятое решение. Ее роду был нужен наследник. Единственный, кто может претендовать на главенство. Если бы она стала женой равного себе по крови, то вероятность его рождения была почти стопроцентной, потому что ее сущность была сильнейшей в их роду. После отца, конечно. Какая несправедливость: оборотни могут плодить хоть десяток отпрысков, а у демонов может быть только один наследник. И он у нее будет.

Решительным движением Тамара откинула одеяло и стала медленно выводить на теле ребенка символы. Ножом. Ритуал требовал крови, боли и практически смерти.

Стараясь отрешиться от криков сына, она представляла его взрослым, сильным, влиятельным. Он объединит два рода, став главой. Он преумножит заслуги родителей. Он обретет невиданные возможности, и никто не посмеет противостоять ему по силе и могуществу.

Она и не заметила, как соленые капли потекли из глаза. Больно, как же больно. Сущность внутри затрепетала в предчувствие чего-то по-настоящему пугающего. Символы на теле извивающегося малыша вспыхнули темно-синим демоническим огнем, а Тамара, закатив глаза, впала в оцепенение крайне похожее на транс.

Ее губы стали шевелиться, монотонно повторяя слова на древнем языке, те самые, из которых сейчас сочилась красная кровь маленького Даниэля. Она и станет главной жертвой в ритуале. Широко распахнутыми глазами демоница наблюдала, как вокруг постели клубится тьма и, пожалуй, впервые в жизни ей стало страшно.

Темнота шипела, рычала и мощными толчками в солнечное сплетение черпала из Тамары силу. Кровь на постели стала исчезать, бесследно перетекая в иное измерение. Тьма заурчала, явно довольная жертвенной кровью невинного.

— Чего ты хочешь, низшая? — на языке изначальных прошипела Тьма.

Глухо сглотнув вязкий ком в горле, Тамара белыми от напряжения губами вымолвила:

— Мой сын. Кровь от моей крови. Плоть от моей плоти. Дух от моего духа.

Тьма несколько мгновений молчала, словно изучая ребенка. Ей не нужны были слова. Она уж их прочла в открытом сознании низшей.

— Ты уверена, низшая? Его зверь силен… Очень силен.

— Уверена, — четко и решительно ответила она.

— Хорош-ш-шшо…

Символы, напитанные кровью, залило чернильной тьмой, и тело Даниэля забилось в диких конвульсиях. В нем сейчас шла борьба демона и зверя за право быть и существовать.

Ногти Тамары с силой впились в собственные ладони, и она малодушно закрыла глаза не в силах больше смотреть, как рвет и ломает хрупкое тельце. Древние символы тянули все больше и больше силы. И она начала с ужасом понимать, что она может не вытянуть ритуал до конца. Но хуже всего было не это. Зверь не собирался уступать, и раненая, обиженная сущность стала терзать физическое тело ребенка в надежде убить его и освободиться.

— Нет-нет. Только не это, — побелевшими губами шептала она и, резко обрубив подпитку рун, стала вливать силу в сына, чтобы не допустить непоправимого.

Некогда прочная связь, соединяющая ее с сыном, с катастрофической быстротой истончалась и вскоре стала едва заметной. Он ускользал. Он умирал…

Отчаяние захлестнуло волной, и Тамара пропустила появление в комнате мужа, который тут же бросился, оттаскивая ее от сына. Заломив, дрожащие от напряжения руки жены, он силой отшвырнул ее на пол.

— Что ты натворила, — в ужасе прошептал он.

У них не было время на выяснение отношений или оправдания. Она кинулась на колени, жадно хватая его за ноги.

— Помоги. Я смогу его вытянуть. Смогу…

— Отойди, — прорычал Карлайл, подхватывая Даниэля на руки, пытаясь оттолкнуть ее.

— Смогу…смогу… — хрипло, от едва сдерживаемых рыданий, повторяла Тамара, протягивая руку, на которой горел артефакт.

Внезапно он вспыхнул как факел, и яркий луч энергии окутал ребенка сверкающим коном изначальной энергии. Оборотня обожгло ее огнем, и он с шипением положил сына обратно на одеяло, наблюдая, как смертельная серость на его личике уступает место едва заметному румянцу. Вместе с силами к нему вернулось сознание, и крик пронзил гнетущую тишину комнаты.

— Не хватает… — едва слышно прошелестела Тамара, оседая на пол, — Прости, Эд. Мне не хватает сил на исцеление.

что умирает, она тратит последние силы на поиск Артура. Внутренним, чуть замутненным дыханием смерти, взором он видит мужчину, который сидит за столом, перед раскрытой тетрадью. Он смотрит в одну точку замершим, пустым взглядом, словно восковая фигура. Его расстроенная психика идеальная почва даже для слабого ментального внушения. И Тамара с усмешкой думает, что он, сам того не ведая, сослужит ей последнюю службу. Короткий волнообразный посыл и информация уже засела глубоко в его сознании. Она оставит себе подсказки. И обязательно использует их, если…если сможет вернуться.