Не бойся темноты (СИ) - А. Ярослава - Страница 25

Марта вздрогнула, подняла на девушку печальные глаза. И столько в них было боли, что Томка чуть не разрыдалась от охватившей ее жалости.

— Она так его любила, что не видела ничего вокруг, — проговорила женщина, принимая из рук девушки кружку, — Никого не слушала и ничего не боялась. Мы пытались препятствовать их отношениям любыми способами, но Грейси словно подменили. Она стала совершенно другой. Томас успокаивал меня, говорил, что это пройдет и вскоре Карлайл сам ее бросит. А потом я заметила в ее сумочке антидепрессанты. Это было ужасно. Она жила, училась, помогала, как прежде, но была мертвой. Словно кукла бездушная и все больше и больше отдалялась от нас.

Она замолчала и принялась пить кофе мелкими осторожными глотками. И тут заговорил профессор ровным спокойным тоном:

— Мы знали, что семья Карлайлов необычная. Многие в городе это знают. Они почти хозяева всего нашего графства. Глядя на нестареющего Даниэля Карлайла можно догадаться, что воевать с ним не под силу простому смертному, но я решил попытаться.

— И обратились за помощью к графу, — догадалась Томка.

— Да, — согласился он, — Графского титула их семью лишили после смерти графини. Не знаю, что тогда произошло, но Карлайл сказал мне, что не имеет власти над сыном, так как он больше не глава рода. Я тщетно пытался воззвать к его совести, умалял, угрожал, но все без толку. Он и не подумал вмешаться. Грейси умерла ровно через две недели после нашего разговора. Если бы я мог вырвать черное сердце этому ублюдку, то давно это сделал, но у меня осталась Марта, а Грейси уже не вернуть.

Почему?! Вот почему такие замечательные люди должны страдать из-за таких выродков, как Даниэль Карлайл. И такая ярость охватила девушку, что она не заметила как разорвала бумажную салфетку в клочья. Тома вздрогнула, когда на ее ладони легли холодные пальцы Марты в ободряющем жесте.

— Все будет хорошо, — пообещала женщина, вымучено улыбаясь.

«Сильно в этом сомневаюсь» — подумала Томка и улыбнулась ей в ответ.

Остаток дня прошел спокойно. Мистер и миссис Грин предложили Томке совместно посмотреть фильм, чтобы немного отвлечься от невеселых мыслей. Это было так неожиданно и приятно, что она немного растерялась. Они расположились в уютной гостиной. Девушка устроилась в большом мягком кресле, поджав под себя ноги. Профессор и Марта на диване в обнимку, совсем как молодожены. У хозяина дома оказалась очень хорошая подборка классического кино, в которой и много картин советского кинематографа. И вскоре дружно заливаясь смехом, под веселые комментарии Томки, смотрели «Иван Васильевич меняет профессию». Перевод был ужасен, но все равно было здорово. Вскоре к ним присоединилась Олька, по-домашнему усевшись на полу, возле Томкиных ног. Она принесла с собой огромную пачку чипсов. И все, дружно забыв, насколько это вредно для здоровья, уплетали ароматные ломтики за обе щеки.

Идиллию нарушило появление Серебрякова. Хлопнула входная дверь, и Томка обернулась, посмотреть, кто там пришел. Ромка уже успел сделать несколько шагов и замер в арке, хмуро рассматривая открывшуюся ему картину. Его глаза недовольно прищурились, встретившись с удивленным взглядом Тамары.

— Роман, присоединяйтесь скорее, мы включим сначала, — сказала ему Марта.

Но Серебряков, оставив ее реплику без внимания, мазнул по присутствующим тяжелым взглядом и пробурчал:

— Извините, другой раз.

— Серебряков, да ладно тебе выпендриваться! Я для тебя лично даже место почетное освобожу, — весело сообщила Олька, намекая на ковер у Томкиных ног.

Видимо, Великий князь решил сменить гнев на милость и, неуверенно улыбнувшись, принялся снимать куртку с шарфом.

— Только сначала сходи на кухню и еще чипсов притащи, — скомандовала рыжая не успел парень скинуть с ботинки.

Тамара снова поймала на себе Серебряковский взгляд. Вернула улыбку и смущенно отвернулась. Вот сволочь козлиная! Поспорили они, значит, с Петькой. «Это хорошо еще Олька не знает, а то бы все глазки ему повыкалупывала», — подумала девушка и решила немного подыграть этому напыщенному уроду.

— Иди-иди, — хихикнула Олька, заметив их обмен взглядами.

— Да иду я, иду, — отозвался брюнет и со вздохом поплелся за чипсами.

Подруга, как и обещала, освободила «почетное» место и перебралась на диван к Гринам. И вот уже Серебряков, смиренно облокотившись о ножку кресла, сидит и не шелохнется. Томка украдкой наблюдала за ним и время от времени наклонялась к тарелке с чипсами, невзначай задевая локтем его плечо. Вскоре она и вовсе расслабилась. Спустила затекшие ноги на пол, рядом с его рукой и вздрогнула, оттого, что теплая ладонь тут же обвила левую щиколотку и, пробравшись под штанину, ласково погладила. Ромка повернул голову и вопросительно уставился на девушку, продолжая свои нехитрые манипуляции. Тома же нервно сглотнула и заставила себя едва заметно улыбнуться.

Странно, но прикосновение понравилось. Отозвалось волнующей дрожью в коленях. И внезапно вспомнился их поцелуй на озере. Ромка выглядел таким искренним в охватившей его страсти. Может, стоит попробовать…

«Зашибись!» — тут же одернула себя девушка — «Ты уже попробовала с блондинчиком. Идиотка! Мужики — наглые расчетливые твари!»

И тут ладонь Серебрякова переместилась чуть выше, а вместе с ней и дрожь… Это все гормоны…

Понедельник день тяжелый. Кто это сказал?! Да тот, кто никогда не был в гостях у Марты Грин. Вот уж кто может сделать даже самое паршивое утро приятным и таким вкусным. А обстановка за утренним столом, где люди улыбаются и шутят, делает понедельник втройне привлекательным.

По дороге в колледж Тамара невольно сравнивала любое другое утро, проведенное под крышей родного дома. Мама обычно вставала очень рано и шла во двор доить козу и кормить мелкую домашнюю птицу. Тома вставала к тому времени, как родительница возвращалась в дом и ставила на стол одинокую банку молока. Козье молоко она ненавидела всеми фибрами души, но пила, крепко зажмурив глаза и задержав дыхание, одним залпом, пока в нос не ударил запах. А после — сборы в школу в полнейшем одиночестве. Зинаида Андреевна уходила на работу к местному фермеру. И долгая дорога до школы в любую погоду. Ходить приходилось в соседнюю деревню. А какое было счастье, когда водитель САЗика, что привозил по вторникам и четвергам хлеб, подбирал измученную ребятню и подвозил! Дети радостные и замерзшие битком набивались в кабину, тесно прижимаясь, друг к дружке, потирая озябшие ладони.

Томка вздохнула и закрыла глаза. Как же хорошо, что все это в прошлом. Училась она с остервенением, до дикого фанатизма. С одной-единственной целью: вырваться из этой нищеты, разрухи и одиночества. Поступила в институт с трудом, но все же поступила. И не было предела ее счастью. Новая жизнь в городе. Новые друзья и больше никакого козьего молока по утрам! И пусть жизнь ее не была сытой и довольной, но это уже был огромный шаг вперед. А останавливаться на первом шаге Тамара Остроухова не собиралась. Несмотря на покладистый и миролюбивый характер, Томка была упорным человеком. Из тех, кто добивается своего долгим и праведным трудом.

Внезапно вспомнился родной институт и общага. Стало тоскливо. Дом есть дом. Даже такой неуютный и лишенный изысканного английского уюта — это все равно был дом. Зря она сюда приехала, зря.

— Эй, не грусти, — вывел ее из транса голос Серебрякова.

Сегодня утром молодой человек к их с Олькой глубочайшему удивлению предложил поехать за занятия вместе. И девушки не стали отказываться.

Она повернула голову в его сторону.

— О чем задумалась? — поинтересовался он с легкой загадочной улыбкой.

— Да так… О доме. Домой хочу.

— И чего ты там забыла, — встрепенулась на заднем сидении Оля и подалась вперед, просунув свою рыжую макушку между передними сидениями, — Ладно я парня оставила. А ты по общаге с бомжовкой соскучилась?

Серебряков хохотнул и закатил глаза.

— Как ты далека от патриотизма, — глубокомысленно заметил он.