Крутой сюжет 1993, № 1 - Моргунов Владимир - Страница 49

— Давно ли сам в этой партии состоял? — покачал головой Линник.

— Ладно, Петр Григорьевич, давай серьезно. Я располагаю такими… в общем, такими средствами, которые не хуже нейтронной бомбы действуют. Эту аппаратуру можно испытать сейчас в действии.

— Какую аппаратуру? — Линник был неприятно удивлен. Этот нахал, который стольким ему обязан, сейчас недвусмысленно поясняет, кто хозяин положения.

— Аппаратуру, с помощью которой можно управлять толпой, — черные глаза здоровяка хмуро глядели из-под сросшихся густых бровей. — Толпа — это толпа. Это не просто скопище человеческих особей, а… Короче, вот тут все написано, — он сунул руку в карман пиджака и вытащил газету, сложенную вчетверо таким образом, чтобы нужный материал срезу оказался перед глазами.

— Что это? — оторопело спросил Линник.

— Газета, как видишь. Центральный печатный орган. По нашей области, да по нескольким соседним немало ее подписчиков найдется. Но лучше будет, если послезавтра наша «Вечёрка» эту статью перепечатает. Я уже с Федей Шапоренко, с главным редактором говорил. Он — за.

Через несколько дней областное телевидение показало запись событий, происшедших на площади перед обкомом партии. Кадры с датой и временем в углу бесстрастно фиксировали плотную толпу, внезапно заколыхавшуюся и прорвавшую цепь из щитов и касок. Толпа ударила во второе кольцо оцепления — цвета маренго. Замелькали щиты, древки флагов, резиновые палки, руки, лица, искаженные напряжением и яростью. Голос диктора бесстрастно сообщил, что беспорядки спровоцировали участники митинга и что среди работников правоохранительных органов имеется полтора десятка раненых.

Перекрестье бинокля поймало открытую форточку, скользнуло по занавескам. Через форточку и незанавешенную часть окна была видна полуоткрытая дверь в прихожую. В прихожей стоял шкаф, а сверху на нем, под самым потолком, лежал какой-то сверток.

— Это рулон обоев, — сказал Рудюк, не отрываясь от бинокля.

— Или сверток материи.

— Как же, — Мосейкин взял у него бинокль, — ателье у него пошивочное на дому, так он тебе рулоны и держит. Я на что угодно готов поспорить — это свернутая вьетнамская портьера. Из тонкого бамбука. Это колоссальное везение, мужики. Особенно, если учитывать стальную дверь в квартиру гражданина Вовенко.

Да, входная дверь могла повергнуть в состояние шока любого взломщика — кнопка звонка, ручка и никаких замочных скважин. Сверху дверь была оклеена шпоном под дерево, но стоило постучать слегка, как под ним угадывалась сталь. Толщина листа, судя по звуку, не менее пяти миллиметров. Газовый резак или несколько килограммов динамита — эти радикальные средства помогли бы, но вызвали бы живую заинтересованность жильцов остальных трех квартир, размещавшихся на той же лестничной площадке.

Рудюк, Мосейкин и Купцов наблюдали сейчас два окна квартиры «объекта» с чердака дома напротив, через вентиляционную амбразуру.

— Почему, ты считаешь, это везение? — осторожно спросил Рудюк.

— А хотя бы потому, что туда можно воткнуть микрофон. Еще лучше эта прихожая будет видна часа через два, когда солнце станет клониться к закату. Если, конечно, хозяин не вернется и не прикроет дверь или занавески не задернет.

— Микрофон? Конечно, можно, — охотно согласился Рудюк. — Средств существует сколько угодно. Можно поймать воробья и выдрессировать его, чтобы он доставил туда микрофон и сам же его воткнул. Только, я так полагаю, дрессура слишком много времени займет. Форточка к тому времени закроется, потому как зима опять придет. Значит, придется использовать таракана, тот в любую щель пролезет. А чего, микрофон-то грамм двадцать от силы весит…

— Витя, нехорошо дерзить старшим, — прервал его Мосейкин. — Надо срочно придумать средство заброски микрофона в форточку.

— Его выстрелить надо, микрофон, — тихо сказал Купцов.

— Браво, Валера! Пятерка, — воскликнул Мосейкин. — А из чего?

— Ясно, из чего, — Купцов кивнул на длинную спортивную сумку. — Только капсулу какую-то соорудить надо.

— Вот ты и соорудишь, — Мосейкин посмотрел на часы. — Двух часов, чтобы смотаться в мастерскую, выточить капсулу и вернуться назад, за глаза хватит. Валер, ты тоже с ним поезжай.

Рудюк и Купцов, прихватив с собой сумку, бесшумно спустились по стальной лестнице на площадку девятого этажа, потом съехали вниз в лифте, сели в «уазик» с надписью по борту «Аварийная» и укатили. Одеты они были соответственно: грязные синие тужурки, мятые брюки, разбитые кроссовки у одного и нечищенные туфли у другого.

Возвратились они через один час и сорок семь минут. Из сумки было извлечено короткое, напоминающее обрез, пневматическое ружье калибра девять миллиметров. Мосейкин переломил ствол ружья и вставил капсулу, на конце которой помещался войлочный фестончик. Потом с громким щелчком сложил ружье.

— Теперь, ребятки, как говорится, с Богом! — он подошел к амбразуре и вскинул ружье, ловя через оптический прицел нужное окно.

Заходящее солнце к тому времени в самом деле заставило сиять интерьер квартиры Вовенко золотисто-розовым светом. Перекрестье прицела поползло вверх по янтарной полированной поверхности стенного шкафа, замедлило свой ход на рулоне, где, как показалось сейчас Мосейкину, просматривались даже отдельные прутики, уперлось в верх дверной притолки. Мосейкин шумно вздохнул, выдохнул и стал очень медленно опускать короткий тупорылый ствол ружья. Когда перекрестье совместилось со скрученной в рулон циновкой, ружье сказало «прунг!»

— Отлично! — сказал Рудюк, поглядев в бинокль. — Торчит, как миленький. Только бы хозяин не вздумал теперь эту занавеску вешать.

— Микрофон в его квартиру забросили несколько дней назад. Аппаратура пишет все подряд. Однако интересного мало. Правда, кое-какие действующие лица добавились. Желательно их проверить, Виталий Дмитриевич. Ковригин вынул из-за переплета записной книжки квадратик толстой мелованной бумаги, покрытой бисером букв и цифр.

— Ты в своем амплуа скромника, — покачал головой Виталий Дмитриевич. — Да тут этих «действующих лиц» десятка два.

— Двадцать три человека. Причем, я их в порядке важности расположил — то есть, как мне кажется.

Рация Мосейкина запищала.

— Гена, — послышался голос Ковригина, — у вас там шум какой-то, похоже? Сигнал тревоги на их КП поступил.

— Да уж куда больше шума! Тут к воротам только что подъехали «Жигули», ну да, те вишневые. Из машины вывалились четверо крепких парней, перемахнули через ворота и скрылись во дворе.

— Вовенко сейчас там?

— В том-то и дело! Подъехал буквально перед ними. Едва-едва ворота успели закрыться.

— Н-да… Кто бы это мог быть? Номера на «Жигулях» какие?

— Вроде бы «частники».

— Ждите. Сейчас к Вовенко должна подмога подоспеть.

— А мы?..

— А что вы? Невелика потеря, если они Вовенко и шлепнут. А вот вам рисковать, тем более в непонятной ситуации, совершенно ни к чему.

Тут из усадьбы послышался пистолетный выстрел. Потом почти сразу второй.

— Мне показалось? — спросил Мосейкин у Рудюка?

— Нет, вроде вправду палят.

— Ну, дела! Средь бела дня. Палермо, да и только.

— Да вроде уже и официально признали, что наша мафия — самая «крутая» в мире.

— Ты думаешь, что визитеры — это рэкетиры?

— Очень даже может быть. Видел, как шустро они ворота преодолели. Выучка чувствуется.

— Тогда… Стоп, внимание! Машина идет.

— Быстро. Четыре минуты всего прошло. Где же они размещаются?

«Волга» светло-серого цвета, не сбавляя скорости, промчалась мимо дачи Вовенко.

— Не то.

— Следующий — мотоциклист. Явно не к ним в гости.

— Ага, а вот «Жук» тарахтит. Этот тоже мимо.

И тут произошло то, чего ни Мосейкин, ни Рудюк не ожидали. «Жук» съехал на обочину, дверца кузова открылась, один за другим оттуда выпрыгнули пять человек. Они были одеты разношерстно и неброско: двое даже в штормовках с нашивками строительной организации на рукавах.