Анатомия страха (СИ) - Рябинина Татьяна - Страница 14

У ограды стоял «пазик» и длинная вереница всевозможных недешевых машин. Олег с Генкой усаживались в серебристый «мерседес». Из окна черного «опеля» Ольге помахал все тот же молодой человек.

— Меня Никита привез, — сказала она. — Вы не на машине? Тогда давайте с нами. Только… Никита, подождите минутку, — крикнула она парню и снова повернулась к Диме. — Потом, на поминках уже не до того будет. Я хочу вас спросить. Как вы думаете, удастся найти… убийцу?

— Не знаю, — пожал плечами Дима. — Постараюсь, конечно.

— Поймите меня правильно… Вам это может показаться странным, что я так говорю, тем более сегодня… Но я просто хочу знать, за что с ним так обошлись. Что он такого натворил. Это не бандитские разборки! Понимаете, он мне был дорог таким, какой он есть… был, но… Конечно, о мертвых…

— Говорите.

— Сергей был человек… ох, трудно это говорить, не совсем порядочный. Да вы, наверно, и сам знаете. Хитрый, трусливый. Перед тем, кто сильнее, прогибался, а исподтишка норовил тяпнуть за пятку. Я думаю, он многим дорогу перешел. Не со зла, а по трусости и глупости. Вот я и хочу знать правду.

— А стоит ли? Правда часто бывает слишком неприглядной.

Ольга вздохнула:

— Я не из тех, кто сует голову в песок. Не люблю себя обманывать. Сергея не вернуть. Каким бы он ни был, мне с ним было хорошо. И что бы я о нем не узнала, это ничего не изменит.

Дима посмотрел на нее с удивлением. Безупречных людей нет. Все в чем-то подлецы, а в чем-то герои. Чаще всего мы просто закрываем глаза на недостатки любимого человека. Но любить с открытыми глазами, принимая и прощая все, способен не каждый. А кто сказал, что любви достойны только лучшие?

Поминки были тягостными. Пили большей частью молча, переговаривались между собой вполголоса. Кто-то уходил, кто-то приходил. Мужчины выходили курить на лестничную площадку.

Дима постановил для себя: продержаться час. Время тянулось невыносимо. Но больше беспокоило другое. Поведение Олега и Геннадия было совершенно непонятно. Они слегка, как случайные знакомые, кивнули ему на кладбище, но не сделали ни малейшей попытки подойти, заговорить. Напротив, ловко уклонялись от подобных Диминых попыток, тут же обращаясь к кому-то другому или выходя из комнаты. Его бывшие друзья вели себя так, будто подчеркивали свое нежелание общаться с ним. И в то же время Дима постоянно ощущал на себе их взгляды — пристальный, холодный Олега и испуганный, суетливый — Генки.

Дима вышел на несколько минут, а когда вернулся, ни Олега, ни Геннадия в комнате уже не было. Он спросил о них Ольгу, но та сидела отрешенная от всего и ничего не замечала.

Собравшись уходить, Дима попрощался с хозяйкой и вышел в коридор. Из-за приоткрытой двери соседней комнаты доносились знакомые голоса, заставившие его насторожиться.

— Просто так, в почтовый ящик? — каким-то сдавленным голосом спросил Генка.

— Да, просто так. Да ты читай, читай!

Шелест бумаги.

— Боже ты мой! Да что же это делается?! — это снова Геннадий.

— Меня чуть не вырвало!

Дима неосторожно пошевелился, дверь скрипнула. Геннадий и Олег резко повернулись.

— А-а, Дима! Здравствуй! — Олег попытался улыбнуться, но похожее на маску лицо не слушалось.

— Как дела? — неестественным, дурным голосом поинтересовался Геннадий.

— К сожалению, нам пора. Идем, Гена.

Они поспешно вышли, хлопнула входная дверь. Дима бросился за ними, не понимая толком, зачем это делает. Но когда он выскочил на улицу, серебристый «мерседес», быстро набирая скорость, уже направлялся в сторону Исаакия.

Смеркалось, снова накрапывал дождь. Дима злился на себя за то, что не взял зонт. В легком пиджаке было холодно. Хорошо хоть на своей машине не поехал, а то пришлось бы бросать ее неизвестно где. Дима медленно шел в ту сторону, где скрылся «мерседес», поглядывая, не догоняет ли его такси. Наконец ему удалось поймать дряхлую «волгу» с шашечками и откровенно больным счетчиком. Словоохотливый таксист сделал несколько попыток завязать беседу, но потерпел поражение, хмыкнул и включил радио.

— Слушай «Радио-Эль»! — слащаво пропел из динамика неестественно высокий кастратский голос.

— Дерьмовая станция! — сплюнул таксист и принялся вертеть ручку настройки, пока не нащупал «Русское радио».

Дома Диму ожидал еще сюрпризец в виде Ксюши, возлежащей на диване в его купальном халате, и ненавистных магазинных блинчиков с мясом.

— Откуда ты, прелестное дитя? — вежливо удивился Дима.

— Ну ты же сам дал мне ключ, кися, — жеманно промурлыкала Ксения.

— А, ну да, конечно.

Ключ он ей не давал. Предстояло сменить замки и расстаться — час пробил. Но это завтра, а сегодня… Дима потянул за конец пояса Ксюшиного, то есть своего собственного, халата…

Разумеется, Ксения осталась ночевать. Восхитительный ритуал превращался в супружеские обязанности с упором на второе слово. От блинчиков началась изжога. Отодвинув уснувшую Ксюшу в сторону, Дима отправился на кухню развести соды.

Каждый раз, заливая содой сидящего в желудке змея-горыныча, он клятвенно обещал себе завтра же купить какой-нибудь «маалокс» или «мотилиум». Но назавтра изжога засыпала, Дима так же клятвенно обещал себе никогда больше не есть ничего термоядерного и обходил аптеку стороной.

Осушив стакан одним глотком, он замер, будто ожидая услышать изнутри шипение. Через некоторое время горыныч успокоился. Перевалило заполночь — народился новый день. За окном по-прежнему моросило. Время от времени в тихий шелест врывался гул жестяного карниза — откуда-то сверху срывалась капля покрупнее. Возвращаться к Ксении под пышный бок не хотелось.

Неожиданно, раздвигая пласты времени, из дальних глубин всплыло яркое, как вспышка, воспоминание: огонь в печи, рыжеватые волосы, рассыпающиеся по лицу, блестящие глаза… «Что бы ни случилось, я всегда буду любить тебя. Обещаю»…

Дима поежился — то ли от холода, то ли от того, что так отчетливо вдруг увидел ту, которой уже больше двадцати лет не было на свете. От Светланы мысли перебежали к Сергею.

Вот они и встретились. И теперь Света сможет спросить, почему никто ей не помог. Сможет… спросить?..

Дима почувствовал легкое головокружение. Глубоко внутри, пощипывая, разливался мятный холодок. Разгадка была совсем рядом. Она лежала на поверхности.

«Когда Сергей и Генка начали меня избегать? — Дима никак не мог припомнить точно — тогда время для него не существовало. — Кажется, осенью. Да, не в самом начале четвертого курса, попозже. День рождения Светы 20 октября. Как раз!»

Он вспомнил: Сергей смотрит в сторону и бубнит: «Я хотел… Но не знал…». Слова Ольги бегущей строкой догоняли друг друга: «Сергей сказал, что когда-то совершил страшную подлость, преступление, за которое не был наказан». «Он боялся какого-то возмездия». «Сережа завещал Лавре пять тысяч долларов. Он ходил сюда часто».

«А Олег с Генкой! Они вели себя сегодня так, словно виноваты передо мной. Нет, не так. Они вели себя, словно виноваты — и поэтому боятся!».

«Идиот! — Дима даже зажмурился от досады. — Как же это я сразу не догадался? Не зря же подумал о них! Муравейник — это как раз в стиле Олега. Видимо, Серега пошел против них, и от него избавились. Да не просто так, а чтобы помучался. Это Света когда-то говорила, и мы все при этом были: страшна не смерть, что такое смерть, всего одно мгновение, нулевая точка на координатной прямой. Гораздо страшнее страх смерти, ее ожидание и неотвратимость… Вот Сергей и получил сполна. Кто знает, сколько он страдал, пока не отключился. Чудовищная боль и сознание того, что смерти не избежать. Смерти, самой для него ужасной — от тварей, которых всю жизнь боялся и ненавидел.

Ольга сказала, что Сергей крестился не так давно, часто ходил в церковь. Получается, он раскаивался в том, что совершил когда-то. Совершил когда-то… Вместе с ними. А потом — раскаивался. Может, даже хотел пойти в милицию. Так или иначе, они его убили. Точно так же, как когда-то все вместе убили Свету!».