Именинница - Дуглас Пенелопа - Страница 9

– Очень вкусно. Я не шучу, – повторяет он.

– Спасибо.

Я поворачиваюсь и ставлю тарелку Коула на кухонный островок, перпендикулярно стулу Пайка, а свою – на соседнее место.

Повисает молчание, и мне становится интересно, чувствует ли отец Коула себя так же странно. Мы так легко нашли общий язык в тот вечер в кинотеатре, когда не знали, кто есть кто на самом деле, но сейчас все изменилось.

Из гостиной доносятся шаги, а через мгновение на кухню заходит Коул. Я улыбаюсь ему. Его рубашка измазана маслом, а под губой виднеется полоса грязи. Он, может, и плохиш, но как никто другой умеет пользоваться своим мальчишечьим обаянием.

Коул подхватывает чизбургер со своей тарелки одной рукой, а второй запихивает в подмышку какую-то грязную, ржавую деталь, после чего кивает мне.

– Привет, детка. Мы решили разобраться с твоим «фольксвагеном». Ты не против, если я поем на улице?

Я смотрю на него.

Он серьезно? Я перевожу взгляд с Коула на его отца.

– Не против, – тихо отвечаю я и выразительно смотрю на своего парня, чтобы он понял, что мне совсем не хочется есть наедине с его отцом.

– Пойдешь со мной? – Коул склоняет голову набок, пытаясь очаровать меня. – Не хочу оставлять парней там одних, но ты вполне можешь посидеть с нами.

Вот спасибо. Я поджимаю губы и поворачиваюсь к холодильнику, чтобы достать кувшин с лимонадом. Будет невежливо просто уйти. Конечно, его отец не содержит нас, но мне хочется попытаться узнать его получше.

Вот только, прежде чем я успеваю сказать Коулу, что он может идти есть на улицу, в разговор вступает его отец.

– Почему бы тебе не посидеть с нами минут десять? Я давно тебя не видел.

Меня охватывает облегчение и благодарность за поддержку. Через секунду Коул тихо вздыхает и усаживается перед своей тарелкой, чиркнув ножками стула по плитке.

Убедившись, что духовка выключена, беру свой стакан и сажусь вслед за мистером Лоусоном, который выбирает место так, чтобы я оказалась между ним и Коулом. Понимая, что у меня не остается другого выбора, я опускаюсь на стул и подтаскиваю к себе тарелку.

– Ну, как работа? – спрашивает отец Коула, и я уверена: он задал этот вопрос не мне.

Коул опускает правую руку мне на бедро, а левой подносит гамбургер ко рту. Я кошусь на его отца и вижу, что он опустил глаза и смотрит на руку Коула. Его челюсти напрягаются, а затем он отводит взгляд.

– Как обычно. – Коул пожимает плечами. – Но, как только на улице потеплело, стало намного легче.

Он ремонтирует дороги с тех пор, как мы съехались девять месяцев назад. Сколько я его знаю, он перебрал много рабочих мест и на этом задержался дольше всего.

– Не хочешь поступить в колледж? – интересуется отец.

– Да я школу-то с трудом окончил, – усмехается Коул. – Ты же знаешь.

Я подношу стакан с лимонадом к губам и делаю глоток. Мой желудок так сжался, что еда в него точно не влезет. Прожевав кусок, отец Коула откладывает чизбургер и поднимает бутылку с пивом.

– Время идет гораздо быстрее, чем тебе кажется, – тихо, практически себе под нос говорит он. – Я чуть не поступил на флот, когда узнал… – он замолкает, – когда мне исполнилось восемнадцать.

Думаю, я догадываюсь, что он собирался сказать: «Когда узнал, что скоро стану отцом». Пайк Лоусон не выглядит старым, поэтому трудно догадаться, что у него есть взрослый сын. Так что, судя по всему, когда Коул родился, он был довольно молод. Вряд ли ему было больше восемнадцати-девятнадцати лет. Значит, сейчас ему примерно тридцать восемь или чуть больше.

– Я просто не мог смириться, что собираюсь отказаться от семи лет жизни, – продолжает он. – Но это время пролетело довольно быстро. Хорошее будущее требует инвестиций и обязательств, Коул, но оно того стоит.

– И это ты мне говоришь? – огрызается тот в ответ и откусывает очередной кусок, а затем слегка сжимает внутреннюю сторону моего бедра.

От этого знака внимания мне становится приятно, несмотря на растущее напряжение в кухне. Таким способом он пытается дать понять, что его злость направлена не на меня и его терзает, что мне сейчас неуютно находиться здесь. Отец Коула делает глоток пива и спокойно ставит бутылку на стол.

– Ну, зато у меня были деньги, чтобы вызволить тебя из тюрьмы, – чуть грубее отмечает он. – В последний раз и еще несколько раз до этого.

Коул сильнее сжимает мое бедро, отчего у меня моментально краснеет шея, и я жалею, что не надела шарфик. Тысячи вопросов начинают крутиться у меня в голове. Почему они не ладят? Что произошло? Я не очень хорошо знаю мистера Лоусона, но мне он показался хорошим человеком, а Коул явно выстроил между ними стену. К тому же они оба явно не отличаются терпением.

Коул сжимает чизбургер в руке, отодвигает тарелку и встает из-за стола.

– Доем на улице, – говорит он. – Присоединяйся к нам, если хочешь, детка. И не вздумай мыть посуду. Я позже сделаю это сам.

Я собираюсь ответить ему, но одергиваю себя и стискиваю зубы. Что ж, жить здесь будет весело.

Коул поворачивается и выходит из кухни, и мгновение спустя раздается хлопок входной двери. Снаружи слышны приглушенные голоса и автомобильный гудок, но на кухне царит такая тишина, что хочется задержать дыхание в надежде, что Пайк Лоусон забудет, что я здесь.

Как, черт возьми, мне жить в этом доме? Я не могу принять чью-то сторону и не собираюсь делать это.

– Все в порядке, – более спокойным голосом говорит Пайк, и я краем глаза замечаю, что он повернулся ко мне: – Если хочешь, можешь отправиться за ним.

Я встречаюсь с ним взглядом и, улыбнувшись, пожимаю плечами.

– На улице жарко, – говорю я.

А я уже и здесь сгораю от неловкости.

Кроме того, там друзья Коула, а я не очень с ними лажу, так что на улице буду чувствовать себя не лучше.

– Мне жаль, что все так вышло, – извиняется он, вновь поднимая с тарелки чизбургер. – Обещаю, так будет нечасто. Коул старается избегать любого места, где может столкнуться со мной.

Я киваю, не зная, что на это ответить. У меня такое чувство, что я и сама недолго здесь проживу. А все потому, что мне кажется, будто уже балансирую на канате.

Я заставляю себя начать есть чизбургер, потому что завтра он уже будет не таким вкусным. Снаружи доносится музыка, а вдалеке грохочет газонокосилка. Ветер колышет простые занавески и приносит в открытые окна запах свежескошенной травы, который тут же заполняет нос. А по коже расползаются мурашки.

Вот оно, лето.

Раздается телефонный звонок. Пайк протягивает руку и поднимает со столешницы свой сотовый.

– Привет, – говорит он.

На другом конце трубки раздается неразборчивое мужское ворчание.

Пайк встает и, удерживая телефон в одной руке, второй поднимает тарелку, а затем относит ее в раковину. Я украдкой бросаю на него взгляд и вновь вспоминаю поддразнивания Кэм. Щеки тут же краснеют.

Пайк – настоящая загадка.

Я видела фотографии Коула в гостиной, совсем маленького и чуть постарше, но кроме них в доме не так уж много личных вещей его отца. Знаю, что Пайк – холостяк, но на журнальном столике нет ни одной книги, которая помогла бы понять его предпочтения, ни сувенира из отпуска, ни домашних животных, ни картин, ни безделушек, ни журналов, ни каких-либо вещей, намекающих на его хобби, будь то спорт, игры или музыка… Это красивый дом, но он, скорее, похож на оформленную витрину в магазине, в которой не живет настоящая семья.

– Нет, мне нужны еще один экскаватор и по меньшей мере сотня мешков цемента, – говорит Пайк в трубку, прижимая ее плечом к уху, а затем закатывает рукава и включает воду.

Я мысленно улыбаюсь. Он моет посуду. И при этом без лишних вопросов. Но ведь он живет один, кто бы еще, кроме него, это делал.

Он смеется над чем-то и качает головой, когда я выбрасываю то, что не доела, в мусорку.

– Скажи этому идиоту, чтобы не вздумал притворяться больным, – говорит Пайк. – И если он не объявится с утра, то я сам отправлюсь к нему и привезу. Мне хочется расправиться со всем побыстрее.