Шиповник и Ворон (СИ) - Саверен Рэйв - Страница 6

— С компанией тебе не повезло, — хмурюсь и пытаюсь его обойти, но застываю, когда сильные пальцы смыкаются на локте. Запрокидываю голову, потому что даже при моем росте Герант смотрит на меня сверху вниз.

— Я и сам выводы могу сделать, взрослый уже, — его глаза откровенно смеются, а мне становится душно от этого пристального взгляда.

— Разочарование будет горьким.

Вырываю руку и иду по тропинке вперед. Во имя всех демонов, лучше бы мы просто молчали!

— Ты думаешь, мне есть дело, что за кровь в тебе намешана?

— А разве нет? Людям всегда есть дело.

— Кто оставил на тебе шрамы, Ши?

Скриплю зубами и клянусь себе, что это будет его последним вопросом. И больше, до самого корабля, мы не обменяемся и словом!

Надоедливый, самоуверенный, невыносимый тип!

Скидываю куртку и отвожу волосы в сторону. Пусть посмотрит. Он же так пялился на шрамы там, у корабля! Пусть глянет еще раз!

— У полукровок есть крылья. Они слабые, не развиваются как положено. И нам их удаляют, понятно тебе? — из горла вырывается хриплый смешок, — точнее удаляют, если кто-то выкупает наши тела на рынке, но меня прижали раньше, чем я познакомилась с Севером. В трущобах крылья выдирают! Я не знаю, кто вырвал мои. Не видела лица, ясно?!

Прежде чем я успеваю одеться, Герант сжимает меня в объятиях и чуть приподнимает над землей. Я для него легче пера, а стальной капкан рук не разжать, если двоедушник сам не захочет.

Меня прошивает огнем до самых пяток, когда чувствую теплое прикосновение к лопаткам. Там, где кожа безобразно исполосована.

— Что ты делаешь? — хриплю сдавленно.

А он касается спины снова, вычерчивая на коже невидимые узоры.

— Целую тебя, разве не ясно?

Сгибаю ногу и бью назад. Оцепенение слетает в считаные секунды, когда слышу хриплый стон, а руки двоедушника разжимаются. Я откатываюсь в сторону и выхватываю револьвер. Дуло смотрит в голову мужчины, а в руках — ни грамма дрожи. Не могу сглотнуть вязкую слюну, воздух вырывается из легких раскаленными толчками, а палец мягко оглаживает спусковой крючок, но замирает, потому что двоедушник примирительно поднимает ладони вверх.

Веду плечами, потому что спина горит огнем там, где его губы касались кожи, а я не отвожу взгляд от его лица и ищу, исступленно ищу то же выражение, что было у тех ублюдков в трущобах.

Если найду — пристрелю на месте.

Над головой что-то хлопает и на плечо опускается зыбкая черная тень. Пронзительное «кар» прошивает ухо мелкими иголками.

Он может приказать ворону напасть?

— Ши.

Его голос — как сахар, треснувший под подошвой сапога. Раскрошился, разлетелся в стороны крохотными крупицами. Сталкиваемся взглядами, высекаем искры из воздуха, а в горле — горький ком, потому что Герант напрягся и замер, будто к удару приготовился.

— За тобой, — шепчет он одними губами и тянется к дробовику.

Герант

Идиот! Кретин! Тупица!

Ты что себе позволяешь вообще? С катушек слетел, мать твою наемничью?

Хриплю, а в глотке кислота плещется. Совсем сдурел, девчонку зажал, да еще и нежность эта непрошенная, ненужная. Прямо выворачивает всего, когда отметины на ее спине вижу, не могу удержаться, хочу прикоснуться, стереть их, как стирают влагу с запотевшего зеркала.

И проклятый аромат шалфея путается в ладонях, прорастает под кожу, пускает глубокие корни. В голове полная неразбериха и кавардак, а я отчаянно ищу пути к отступлению и с досадой думаю, что с Анной все начиналось точно так же. Ворон сделал свой выбор, но я не подумал сопротивляться. Погрузился в чувства с головой, а в итоге чудовищно облажался.

Я еще могу вырвать первые ростки. Еще не поздно отбросить в сторону выбор ворона и идти своей дорогой.

Только бы до Заграйта добраться — а уж там наши пути с Бардо разойдутся.

Как и с Ши.

Вольный стрелок должен оставаться вольным.

Ради ее же блага.

В глубине серых глаз я вижу туман безумия и отблески дикого пламени. Что ни говори, а бьет она, как таран — едва могу разогнуться и поднять руки.

Мне больно видеть, невыносимо осознавать, как тяжело приходилось этой хрупкой девчонке в родном мире.

Остановись, Герант, ты только все усложняешь.

Ши что-то ищет во мне, к чему-то прислушивается и не вздрагивает, когда ворон садится ей на плечо, а я мысленно посылаю птицу на дальний хутор за все эти неприятности и ненужные чувства.

За ее спиной что-то шевелится. Едва-едва, но я замечаю.

Сжимаюсь и подаюсь вперед, холодею от мысли, что она не успеет увернуться.

— За тобой.

Мой шепот кажется оглушительным в навалившейся лесной тишине. Ши подбирается, втягивает носом воздух и чуть дергает плечом, чтобы ворон взмыл вверх. Его крик привлекает внимание охотника и…девчонка просто испаряется из моего поля зрения.

Одно мгновение — и дробовик плотно ложится в ладонь, а дуло смотрит точно в раскрытую пасть. Большую такую, усеянную иглами острых зубов.

Грохот — и тварюшка откатывается назад, верещит пронзительно и стягивается тугим клубком, как змея. Кожа, похожая на древесную кору, щетинится тысячами изогнутых колючек.

Ши возникает будто из воздуха и припечатывает тварь к земле сциловым клинком, обрывая крик в верхней точке.

Почему не стреляла?

— У меня только красный сцил, — она будто читает мои мысли и показывает на индикаторы на барабане, — здесь слишком сухо для него, а перезаряжать некогда. Если в землю попаду, то все вспыхнет.

Блефовала, значит, когда пушкой угрожала?

Не обольщайся. Она просто башку бы мне отстрелила.

— Вот же мерзость, — поддеваю тело носком ботинка и переворачиваю.

Хмурюсь, когда замечаю, что у твари вполне себе человеческое тело: две руки, две ноги. И лицо, спрятанное под уродливыми шишками и наростами, человеческое. Точнее, когда-то им было.

Кожа только грубая зеленовато-желтая и покрыта колючками. Никаких признаков пола. И пасть такая широкая, что туда можно голову целиком просунуть.

Девчонка бесцеремонно разводит мутанту челюсти, проверяет зубы, поворачивает до хруста гибкую шею, осматривает голову, скользит взглядом вниз, по лопаткам.

— Это ребенок, — вдруг говорит Ши, — лет семь-восемь. И у него первая стадия «бича».

Она переворачивает тело и указывает пальцем на красные отметины, проступившие на коже. Будто кто-то плеткой прошелся.

— Это проклятье камкери, — Ши сплевывает в сторону, поднимается и отряхивает руки, — пока не опасно, но через две недели он бы разносил заразу по всему лесу. И передавал ее любому, кто окажется рядом.

— Уходим, — подталкиваю ее к тропинке и чувствую, как напрягается тело под моей ладонью, — не хочется надолго оставлять Бардо.

Я говорю это грубее, чем собирался. Девчонка совершенно ни в чем не виновата. Выбор второй души — это только моя проблема, которая не имеет к ней никакого отношения. Ши не может это изменить, выбор просто происходит.

Проклятье всех двоедушников.

Знал бы, что меня ждет такая встреча, и нашел бы другой корабль, но Случай распорядился иначе.

Может это судьба?

Отгоняю сумасшедшую мысль и иду за Ши, смотрю по сторонам, чтобы не пропустить новую угрозу.

— Если здесь был ребенок, то где-то будет и мама, — говорит девушка, — ты уже видел что-нибудь подобное?

Невольно напрягаюсь, потому что тон ее уж слишком отстраненный, как у робота. Девчонка будто замкнулась в себе.

— Нет, — перезаряжаю дробовик на ходу, открываю пустой картридж для патрона и заряжаю его одним быстрым движением, — колонию здесь просто бросили, когда деревья разворотили отстроенные базы. Если честно, я не хочу думать, откуда могли взяться такие мутации. И что эти деревяшки делали с местными женщинами.

— Слышишь? — Ши замирает на месте и склоняет голову на бок.

Я прикрываю глаза и зову ворона, что рассекает небо где-то над нашими головами. Чувствую, как сознание раздваивает, как часть моей собственной души устремляется вверх, чтобы окинуть территорию взглядом с высоты полета.