Рожденный из Ада (СИ) - Беркут Кира - Страница 4

Почему ему дали право так сильно отличаться от остальных выпускников? Почему ему с самого начала дали право думать? Неужели из-за того, что он так и не сломался до конца? Не задумался и не попросил ни разу закончить все это с ним? Ему же хоть частично сохранили жизнь нормального человека. И он не просто ликвидировал ненужных людей, а делал так, что вокруг этих людей все обстоятельства складывались так, что они сами принимали решение полностью отойти от дел и больше не появляться на виду. Нет, без крови, увы, тут не обходилось. Но это было очень редко и только тогда, когда другие способы уже не работали. А потом он каким-то образом попал во внимание генерала. И теперь у него добавилось еще работы, но она практически полностью перечеркнула то, что было раньше — теперь он занимался расследованием сложных, настолько запутанных ситуаций, что при простом взгляде думалось, что все эти события никак друг с другом не связаны. Его расследования, которые он проводил и по поводу многоходовых операций, которые делали другие, нередко становились основой или причиной для разных спецопераций, завершающихся разрешением давно назревших проблем.

Мужчина сбавил и без того медленный шаг и обернулся на натужный звук старого двигателя, тарахтевший сзади. Скала, которую он только что покинул, провожала своего гостя приветливым видом и ласковой зеленью, которая словно посылала ему лучи хорошего настроения. А за ней виднелся серпантин, по которому тяжело взбирался мощный, но очень громоздкий для здешних дорог «Урал».

Машина притормозила возле мужчины, скрипнув тормозами, и тут же распахнулась пассажирская дверь, откуда тут же высунулась усатая и небритая голова водителя. Как только он так вытягивается? У него же голова прямо на плечах сидит!

— В лагерь, Александр Сергеевич? — водитель испугался, что, распахивая дверь, задел шедшего человека.

— В него! — мужчине пришлось повысить голос, чтобы перекричать шум двигателя. — На борт возьмешь?

— А что мне? Не на своих же плечах! — улыбнулся водитель и вернулся в нормальное положение за рулем.

Мужчина ловко забрался в машину, захлопнул дверь и уставился на капот машины — эта чертова память опять подложила ему воспоминания. О том бое, после которого все так изменилось в его жизни.

Наверху прострекотал пулемет. Пули цепочкой вошли в землю, подняв небольшие фонтанчики пыли, грунта и осколков камней.

— Вот сволочь! У него там что, два ствола? — молодой парень в рваном камуфляже и с запекшейся струйкой крови около уха ловко переменил магазин у автомата. Он уже сбился со счета, какой рожок меняет. Бросил взгляд вокруг себя, увидел, что пустых валяется рядом уже четыре штуки, и понял, что боеприпасы подходят к концу. А выкурить стрелка сверху так и не удалось пока. — Даже высунуться нельзя. А патронов все меньше и меньше остается!

— А у тебя план есть какой-то? Ты тут высунуться решил? — рядом сидел полный парень с черным от оружейной копоти лицом. Он стрелять пока не собирался — решил немного поэкономить патроны до решающего рывка. А судя по словам друга, этот решающий рывок уже не за горами.; Ты хоть знаешь, на какой он высоте сидит? И один ли он там?

— Метров десять отсюда. Там ниша каменная есть. От него нас с тобой камни закрывают, а вот дорога ему с его позиции видна хорошо. Колонна под обстрелом стопроцентным, как сам понимаешь. А судя по огню, он не один там сидит. А если у него там еще и гранатомет имеется, то колонна точно тут и завязнет. Как обычно — две машины подорвут, и пиши пропало!

— И что ты предлагаешь?

— Нам везет, что скала не такая уж и большая сама по себе. Можно попробовать с боковой стороны забраться на вершину и зайти к нему со спины. Вот только без подстраховки это сделать ну очень тяжело будет!

— А если там рота этих бородатых сидит?

— Не, роты там точно нет — места им не хватит! А вот парочка сидеть может вполне!

— Я всегда знал, что ты с чертом самим дружишь… — начал было полный парень, но тут же был перебит своим другом.

— Но что сам я демон — ты не знал конечно!

— Нет, Матюха, не знал! — честно признался полный.

— Так, Федотов! Заканчивай философию тут разводить! Нам ее в мирной жизни хватит! И прикрой меня!

— Ты реально собрался туда лезть?

— Жить захочешь, и не в тыл к этим бородатым полезешь! Ладно, прикрой меня! — улыбка, чуть печальная, но одновременно озорная, скользнула по губам Матвея. — Не для себя же стараюсь, а для Родины, для России родненькой!

Парень встал и, согнувшись чуть не до земли, пробежал несколько метров. Остановился, вжавшись в камни, и прислушался. Наверху все было тихо. Может, те, кто сидел в засаде наверху, думали, что у них закончились патроны, и решили выждать какое-то время, чтобы потом напасть неожиданно? Или разгадали маневр, которые решили осуществить друзья.

Впереди была куча камней. Она осталась от прошлого боя, когда в складку скалы попал выстрел из гранатомета, обвалив кусок породы. Чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, эту кучу преодолеть можно было только одним прыжком, потому что от малейшего касания она могла осыпаться в любой момент.

Матвей чуть отклонился назад, вытянул вперед руки и, сильным толчком подбросил свое тело вперед и вверх. Кучу он преодолел моментально одним прыжком. И опять замер, словно какой хищный зверь, прислушиваясь к тому, что говорила ему природа, и как откликается собственное тело на все это. Сдвинул автомат на спину, чтобы тот не мешал двигаться, и начал кошкой карабкаться вверх по почти отвесной скале.

Камни то и дело осыпались под неосторожными движениями, когда рука или нога срывались с той опоры, которая оказывалась ненадежной. Хорошо, что этого не было слышно — сверху опять стали раздаваться то одиночные, то очередью, выстрелы пулеметчика. Снизу, через раз, отбрехивался автомат Федотова. Он отвлекал все внимание боевиков на себя, чтобы друг все смог успешно завершить.

Автомат то и дело сползал на грудь, мешая движению, если таковым можно было назвать всползание по отвесной скале между камнями к ее вершине. Парень остановился, спихнул до конца на спину своего верного калаша и начал осторожно пробираться наверх. Камни сыпались из-под ног, а на пальцах кожа, похоже, вообще решила сняться, словно это были перчатки.

Матвей усмехнулся, давая себе маленькую передышку и вспоминая, каково ему и всем его ребятам приходилось в учебке. Хоть и говорил товарищ Суворов, что в бою легко будет, коли училось тяжко. Но вот тут он явно оплошал. Учебка перед Чечней оказалась настоящим раем, хотя и там слабонервные нашлись, хоть и держались до базы молодцами и бравировали своей храбростью и бесстрашием. А потом один вот такой молодец по ночам стал в истерике биться, а в конце концов и вообще сбежал. Не вынесла душа поэта, так сказать, ежедневные забеги в полной экипировке да еще и с ранцами, камней полными, которые им устраивал куратор их группы, матерый прапорщик Касьянов, который, по местным легендам от старослужащих, успешно не одну группу еще в Афгане подготовил.

Восхождение на скалу завершилось где-то через полчаса. Глазам Матвея предстала ровная, словно уложенная асфальтом, площадка, на которой сидели всего двое — пулеметчик и прикрывавший его бородач с автоматом. А рядом, как он и предполагал, лежал заряженный гранатомет.

Бородач заметил Матвея в тот момент, когда тот уже собирался подняться, чтобы двумя прицельными выстрелами прикончить обоих, схватил автомат, передернул затвор, но выстрелить не успел — пуля, выпущенная Матвеем оказалась чуть быстрее, и его зеленая повязка на лбу тут же окрасилась багрянцем.

Пулеметчик резко повернулся на нежданного гостя всем своим телом, чего никак нельзя было ожидать от человека такой комплекции, как этот, да еще и с таким огромным агрегатом в руках — с "бойцом" выпуска аж еще времен Великой Отечественной.

Для Матвея этот маневр стрелка оказался неожиданным и фатальным — короткая, всего в четыре выстрела очередь, прошибла его почти насквозь. Но последних сил хватило на то, чтобы направить свой автомат на бородача, нажать на спусковой крючок и уложить его, срезав половину головы несколькими точными выстрелами.