Капитаны небесных сфер (СИ) - Старк Джерри - Страница 2

Сайнжа честно признался, что не ведает сроков беременности матриархов Найхави. Он вообще не в курсе, что происходит после ритуального спаривания. Матриархи не считают нужным посвящать воинов в свои дела. В случае, если воин не раз проявил себя достойным сыном Великой Матери, ему представят подрощённого отпрыска мужского пола и доверят воспитание. Юные матриархи живут под опекой матерей и старших родственниц клана, не ведая ничего о своих отцах. Отцы тоже никогда не узнают, удостоились ли они чести дать жизнь новой охотнице Найхави. Традиция. Чтобы тщеславные воители не зазнавались и не возомнили о себе невесть что. Лично Сайнже известны шесть его сыновей, старшенький из которых сейчас заправляет одной из эскадр Найхави…

Все это ничуть не утешало психующего бортмеха. Брызгая слюной, он требовал настроить автохирурга и немедля вырезать эту дрянь. Пытался порвать ремни. Взывал к Фелиции, умоляя ИскИн признаться в том, что все это дурной затянувшийся розыгрыш. Два говнюка изменили настройки медкапсулы, а теперь ржут втихомолку. Человеческий самец не способен залететь! Природой не запрограммирован!

Вопреки всему, тогда они еще надеялись на благополучный исход. Вдруг рассосется само. Вдруг организм соберется с силами и отторгнет чужеродный зародыш. «Они» – в смысле, он и Йонге. Что до яута, этот был в натуральном экстазе.

Разумеется, призрачные надежды двух умансоо не оправдались.

Закаленная тысячелетиями эволюции, высокая генетика яутжа с легкостью взяла верх над человеческими хромосомами. Решительно начав кроить и перестраивать невольного носителя в соответствии с образцом.

Под бравурную музыку персональный ад гостеприимно распахнул двери для Рудольфа Вебера. Утрата синхрона стала первой ступенькой лестницы, ведущей в бездны отчаяния. Бортмех менялся. Органы сжимались и растягивались, уступая напору растущего плода. Кости полыхали изнутри, в трансформирующейся челюсти новые растущие зубы выталкивали прежние, пальцы скрючивались в приступах колющей боли. Начали видоизменяться ногти: они чернели, заострялись и удлинялись, превращаясь в когти, которыми вскорости можно будет резать стекло. Рудольф блевал, беспорядочно и обильно жрал, и снова на карачках полз к биопоглотителю. Однажды, улучив момент, пробрался в капсулу автохирурга и почти успел запустить программу абортирования зародыша – в последнюю секунду Сайнжа выжег замок лайтерным лучом и прервал процедуру. Яут теперь был с ним неотлучно, твердя, что умансоо должен с благоговением принять случившееся. Новая жизнь не является просто так. Она даруется достойным. Эксперименты полоумного калхи совершенно не при чем. Великая Мать благословила семя Владеющего Копьем Первого Дома, значит, их долг – сделать все для его выживания и рождения.

– Рождения? Какого, ****ь, рождения?..

Рудольф давился прущей наружу кислой желчью. Орал, требуя от Сайнжи прекратить нести чушь, путался в собственных ногах, ощущая, как Оно растет там. С каждым прошедшим часом, с каждыми прожитыми сутками. Беспрестанно и неумолимо. Увеличиваясь, твердея, выкачивая питательные вещества из носителя, покрываясь кожистой скорлупой. Слишком яркий свет резал глаза. Менялось зрение, смещаясь в инфракрасную часть спектра. Бортмех постоянно мерз под двумя термоодеялами, несмотря на то, что климат-контроль в его каюте был выставлен на температурный максимум. С изменившихся, выпятившихся вперед и широко раздавшихся в стороны челюстей постоянно капала слюна, Рудольф никак не мог их толком сомкнуть.

В отупевшем, измученном накатывающей волнами болью и терзаемом голодом рассудке иногда всплывала усталая мысль: ему повезло с тем, что яутжа по сути своей терапсиды, крупные яйцекладущие ящеры. Будь они млекопитающими, как люди, он бы точно спятил. А может, именно сейчас он утрачивает последние крохи рассудка – ерзая на ложементе и раздвигая ноги пошире в попытках уместить между ними раздувшийся живот. Отросшие клыки терлись друг о друга. Хотелось убивать, яростно совокупляться, преследовать добычу и снова убивать.

Почему Йонге не приходит к нему? Они напарники. Они были вместе еще до того, как в их жизни появился Сайнжа. Нет, они всегда были с Сайнжей, а Йонге враг. Свежее, сладкое мясо умансоо. Сайнжа, милый Сайнжа, ненавижу тебя, люблю тебя. Нет, люблю Йонге. Ненавижу обоих. Ненавижу всех. Как хочется жрать. Меня зовут Рудольф Вебер, я уроженец Берлина-3, номер социальной страховки… где мои копьеносцы, почему не несут еду?.. Почему именно он? За что? Нет глейтера, нет Фелиции. Найхави, они должны успеть добраться до Найхави. Матриархи клана знают, что делать. Наплевать, что он человек, он теперь один из них. Они с Сайнжей поселятся в отдельной пирамиде… а Йонге мы убьем. Нет, нельзя. Пусть уходит. Да, пусть он улетит. Улетит навсегда, бросив мутировавшего напарника в аду, населенном кровожадными чудищами… пусть убирается к своим, мягкотелым, а я останусь и буду пировать на поле брани среди доблестных воителей Найхави...

Наверное, он неловко повернулся. Внутри, чуть ниже тазовых костей, мягко хрустнуло и брызнуло ослепительным, разрывающим напополам фонтаном боли. Разинув пасть, Рудольф взревел – но сквозь горло надсадно сочился тонкий, вибрирующий писк. Анус наполнился теплой, вязко вытекающей наружу жидкостью – и Рудольф с необыкновенной отчетливостью понял: всему конец. Никто им не поможет, никто не поможет ему. Тварь рвется на свет. Преждевременно и настойчиво.

Оповещенные паническим воплем Фелиции, напарники влетели в каюту. Оба. Рудольф попытался что-то сказать им, но не смог. Челюсти свело мощнейшей судорогой, нижняя часть тела обугливалась в плазменном выхлопе. Может, рождение нового яута давалось матриархам намного легче, но неприспособленное человеческое тело будто кромсали изнутри тупым ножом. Давление, нарастающее давление, раздвигающее кости. Они не яйцекладущие, они живородящие, оно прорвало оболочку яйца и лезет наружу, полосуя когтями кишки Рудольфа Вебера. Человека, обожавшего трахаться с ксеносами. Он подохнет из-за этого. Сайнже насрать, ему важна только маленькая тварь, лезущая сквозь дымящиеся окровавленные потроха умансоо… Йонге! Фелиция! Мама!..

– Рассинхронизация! Тревога! Угроза жизни члену экипажа! Запуск программы аварийного прерывания Прыжка!

…Они выпали из Прыжка, как с бревна свалились, на первой трети спейсштрассе Гезеген-Калхида. Слава всем богам, древним и новым, выпали удачно – невдалеке, в какой-нибудь паре астрономических единиц, попыхивало светило земного класса F, вторая планета которого была не только обитаема, но даже терраформирована и имела собственный небольшой космопорт. На панический вопль о помощи с планеты прибыл челнок, неся в своих недрах профессионально хмурого пилота и пожилого, невозмутимого, очень домашнего толстячка, местного доктора. (Кибер-диагност «Фелиции», видимо, сломался совершенно – упрямо твердил, что бортмеханик Рудольф Вебер полностью, абсолютно, совершенно здоров – так что разъяренный Йонге отключил его к свиньям.) Доктор зашел в каюту, где дрожащего и рыдающего бортмеха удерживали на койке привязные ремни, и вышел оттуда полчаса спустя.

– Доктор, что?.. Как он?.. Выживет? – наперебой пристали капитан и навигатор. Доктор очень внимательно посмотрел на обоих и не сказал ничего. Он пошел в санузел и долго мыл руки, насвистывая «Был у Пегги веселый гусь, ах до чего ж веселый гусь, спляшем, Пегги, спляшем». Потом спросил, где кают-компания, сел там за стол и попросил коньяка.

– Все настолько плохо? – упавшим голосом спросил Йонге, наливая коньяк.

– Да уж не очень хорошо, – задумчиво сказал доктор. Попробовал ромезийский коньяк. Одобрительно причмокнул. – Я бы даже сказал, совсем не хорошо. Ну-ка, молодые люди, признавайтесь: у кого из вас, вы меня простите, как у племенного жеребца? Можете не отвечать, и так понятно. Запрещенными препаратами давно балуетесь? Стимуляторы, псилоцибы, сенсорные аффекторы? Ну?

– Да при чем здесь… – начал шокированный Йонге.

– При том, голубчик, при том, – перебил врач. – Я, знаете ли, десять лет военврачом на «Волантисе» служил, из них три – во время Жакийского конфликта. Навидался, батенька мой, такого… Оч-чень знакомые симптомы. Вот, к примеру, был у нас один юноша, кап-три. Прекрасный пилот, блестящий! Большие надежды подавал. И вот в один прекрасный день вообразил, представьте себе, что он царица-матка одного из Ульев. Ему в рейд, а он яйца несет. Всему виной табельные амфетамины, перенапряжение на боевых дежурствах и половая распущенность среди младшего офицерского состава, да-с… Комиссовали вчистую. У друга вашего острый галлюциногенный психоз на почве злоупотребления веществами и частых синхронов, ложная беременность и тяжелое психосоматическое расстройство. А также, вы меня простите, воспаление слизистой в том месте, за которое вы все его неоднократно любите. Очень неплохой коньячок у вас, капитан. Плесните мне, пожалуй, еще четыреста капель. Будьте здоровы.