С волками жить...(СИ) - "Ores" - Страница 14

Косули убегают, и панический ужас будет долго гнать их вперёд, пока через десятки километров не рухнут на ослабевших ногах и не расплачутся крупными горячими слезами.

Мы собираем туши, часть свежуем и… опустите занавес, перед вами, на минуточку, звери… Как устоять перед парным мясом, сладким и сочным? Вот и насыщаемся, жадно рыча и не испытывая ни одного угрызения совести.

Что-то меняется в морозном воздухе, он сгущается и повисает тревожным предчувствием. Мы разом прекращаем трапезу. Кабаны… входили в план охоты, но не своей волей. Их надо было застать, врасплох, подобравшись с подветренной стороны… Столкнуться со стадом диких свиней, разъярённых каким-то хреном, но явно не нами — совсем не улыбалось. Кабаны вломились на поляну с визгом, дико, под выстрелы мёрзлого, ломающегося валежника, крутя острыми крупными рылами. В подслеповатых маленьких глазках плескалось полное читаемое отсутствие страха и уважения к волкам. Отнюдь, они вели себя, как хозяева леса, раздражённо хрипло хрюкали, показывая жёлтые зубы, психовали, цепляя друг друга. Матёрые, здоровые, по численности голов на десять больше нас, а по туману в башке — на целую сотню. Тяжёлый железистый запах крови, похоже, распалял кабанов ещё сильнее. Казалось, они сами не прочь добраться до сырого мяса. Я велел коротким рыком не делать резких движений и не провоцировать: свиньи безумны и вооружены клыками. Надо было понять: стоит ли вступать в бой. От такой добычи явно будет несварение желудка! Огромная свинья впереди смотрит на меня в упор: я ненавижу нервных ополоумевших тёток. Но эта… читаю нехилый вызов в глазах неопределённого цвета, а это уже маразм, если учесть, что я её совсем не знаю.

Оборотни прикрывают добычу, ощериваясь и рыча. Кабаны, словно по команде, берут поляну в кольцо, окружают сильной специфичной вонью. Такое нетипичное поведение свиней настораживает. Атаманша взрывает снег копытцем, качает рылом. Может… критические дни у бабы, а я не догоняю. Велю ей и кабанам убираться, но похоже мимо ушей. Зомбированные твари настроены решительно. Теперь остаётся гадать: бросятся сразу или разобьёмся на пары. Кабаны, как на подбор, тяжеловесы, в шрамах и колтунах, тоже выжидают. По моему сигналу оборотни медленно начинают наступление. Хищники всё же здесь мы, ещё нам чушки-торчки не угрожали!

Два идиота и тут решили отличиться, рванули первыми, капая пеной с оскалов, тут же сшиблись с тремя кабанами, чудом и сразу не напоровшись на клыки. Дальше, как по выстрелу стартового пистолета, смешались вместе свиньи, волки и море крови, окрасившей снег…

По мере того, как мы рвали друг друга, действие забористых желудей на кабанов заканчивалось. Они словно выходили из крутого пике, трясли бошками, срывались на визг и шарахались от наших зубов. Порастерявшие воинственность, свиньи нравились больше. Но пострадали в разной степени тяжести пять молодых волков. Жизни не угрожало, но приятного было мало. Кабаны из противников в мясо превращались неохотно. Особенно свинская атаманша. Она, видимо, долго ждала возможности смахнуться с оборотнем. На моих ляжках следы её клыков не затягивались, она их ежеминутно обновляла, я жестоко кусал бока, понимая, что вожака убивать нельзя, ей уводить стадо и считать потери

Свинобойня тоже в планы особо не входила. Косуль было достаточно. Погонять кабанов я планировал азарту ради, и разрядки молодняка. В результате волки устали, как собаки, и обзавелись кучей кровавых отметин. Свинья-атаманша и по меньшей мере двенадцать секачей рехнулись по-настояшему: нападали и нападали. Наконец мне осточертело вести оборону, я резко прыгнул на тётку и рванул кусок из жирной волосатой спины. Хрип и визг потряс поляну, кабаны резко вздёрнули рыла в сторону своего раненого лидера. И в это же время очередное нехорошее предчувствие упало плитой.

Гнать тупых свиней, чтоб не повадно было вернуться, нам день не меньше, и вернуться с добычей еще несколько. А в Салан тянуло уже сейчас, и под ложечкой сосало, и грудь распирало так, что хотелось процарапать дыру и выпустить тревогу наружу. Дома было что-то не так…

Дан

Только серые хвосты скрылись за мощными стволами елей, как у меня опустились плечи. Стало холодно. В естественном понимании. Пальцы закололо, передёрнуло плечи. Не только от озноба, пацанячья рожа бесила просто до судорог, в его глазах я видел бешеный ход мыслей, и каждая из них мне уже не нравилась.

Дабы не провоцировать свою и так не шибко прочную нервную систему, поплелся за Леоном, он единственный, чьё общество воспринимаю адекватно. И ещё, клонов, хотя вообще их с людьми перестал ассоциировать, и не припомню, когда видел последний раз в человеческом обличии.

Батю застал дома, он так и не раздеваясь, даже не стряхнув с вязанной красной шапки снег, сидел напротив всё того же камина, не замечая, как растаявшие снежинки стекают по лицу, капая на свитер и сразу впитываясь.

Присел на корты рядом с ним, уставился в танцующие языки пламени и ничего, кроме тупого желания сесть туда жопой, не испытал; зато мужчина был сосредоточен настолько, что перестал замечать даже меня. Рассмотрев его измученное временем лицо, сделал выводы, а в своё время ему не слабо досталось, наверно — было за что. Дядька-то с гонором, сразу видно, это сейчас он немного отрешённый, хотя и не показывает вида, будто уже сделал, что хотел, и сейчас доживает остаток.

— Что показывают? — тишина давит на нервы, слишком спокойно.

— Не могу разглядеть, — отмахивается, с раздражением тряхнув ладонью. — Уйди не мешай.

— Я поговорить хотел.

— Не мешай говорю!

Вредный и упрямый мужик, кого-то он мне напоминает… Так как времени у меня мало, а дел много, и ждать, пока он намедитируется — некогда, поэтому… Схватив его за холку, как щенка, сжимаю кожу, пока он, всё так же не моргая, не заскулит, то же делаю и с его мозгом, слегка подтолкнув в нужном направлении мыслей. Чердак почти сразу начинает страшно болеть, никогда не любил оборотней: пока через все блоки пробьёшься, сам вымотаешься, а этот ещё и сопротивляется, гад. Отпустил, когда у самого пошла кровь носом, а тот стал вырываться. Сидит теперь, переваривает, пока я размазываю кровь по лицу.

— Вопрос повторю: что показывают?..

— Ты — демон, — говорит с такой обидой, перековеркав мою сущность в ругательство.

— Вот это открытие, никогда бы не подумал, только Вику не говори, а то он думает: я — ангел.

— Виктор знает, кто ты.

— И в чём тогда проблема?

— Проблема в том, что я не предполагал, что в тебе столько силы.

— Сюрприз.

Мужчина встаёт и начинает расхаживаться, но чем больше ходит для успокоения, тем сильнее вижу тревогу, он точно что-то видел, и его просто разорвёт, если он не поделится.

— Да говори уже!

— Я видел одно место… — он долго рассказывает про здание, про местность и то, что вокруг, передаёт, как пах там воздух, и даже какая живность вокруг водится. Закуриваю. — Мне надо побывать там.

— Покинуть Салан, пока вожака нет? Даже я хуже бы не придумал.

— Ты не понимаешь. Это может помочь.

— Чему и для чего?

— Этого я пока не знаю. Там что-то есть. Сундук или… — он машет руками, в воздухе рисуя контуры, — его нужно сюда вернуть. Он принадлежит оборотням.

— Давай сгоняю, мне как раз надо… тут… ненадолго… отлучиться… — не вышло под шумок, дядька сразу с недоверием сощурил глаза, и я просто вижу в них: «Виктор запретил тебя выпускать из Салана!» — крупным, сука, подчёркнутым шрифтом. — Мы можем друг другу помочь. Я тебе… хрень, — копирую его пируэты руками, — а ты мне — денег на билет, отдашь мои паспорта, которые Вик бессовестно у меня спиздил и отдал на хранение тебе. В три дня уложусь.

Уговаривать не буду, не имею такой привычки, но что-то мне подсказывает, что его интересы тут превыше, чем мой больной заскок.

— Тебе зачем поездка? Как-то связано с инкубами?

— Дело не в них, тут личное, ну так что?..

В аэропорту как всегда шумно. Народ хаотично мечется по свободному пространству, сталкивается и источает флюиды агрессии, что меня, честно признаться, порядком выводит. На свежий воздух вываливаюсь уже с матами, прямо у дверей нос к носу сталкиваясь с Даймоном. Со свежим воздухом я погорячился, после зимы арабский зной печёт так, будто на одном из кругов Ада.