Звери в моей жизни - Даррелл Джеральд - Страница 21

• Предыдущая
• 21/37
• Следующая

– Ничего, там есть печи, все как положено, – успокоил ее Чарли.

– А с питанием как же? Кто его будет обслуживать?

– Говорят, туда многие въедут. Из служителей – Джо и один новый парень, а старик Фред и его жена будут стряпать и все такое прочее.

– Не может быть! – вскричала миссис Бейли. – Только не старик Фред!

Между нею и Фредом Остином царила давняя вражда, а возникла она в тот день, когда Фред принес в коттедж дрова и миссис Бейли пожаловалась на ознобыши.

– И ты не знаешь, мать, как от них избавиться? – сказал тогда Фред.

– Нет. – Миссис Бейли не любила, когда ей говорили «мать», но ради средства от ознобышей готова была все стерпеть. – А как вы лечитесь?

– Утром, как встанешь, первым делом сунь ноги в ночной горшок, – посоветовал старик Фред. – Лучшее в мире средство от ознобышей – моча.

Надо ли говорить, что мы с Чарли чуть не умерли со смеху, когда услышали эту историю; однако миссис Бейли не видела в ней ничего смешного.

– Да, не завидую я тем, – сказала она теперь, – кого они будут обслуживать. Ну-ка, Джерри, возьми еще пирога. Ешь досыта, пока есть такая возможность. Бог знает, чем эти Остины будут потчевать тебя, беднягу.

Признаться, я разделял ее беспокойство. Мысль о том, что придется из уютного коттеджа перебираться в лачугу, то бишь сараище, и менять роскошные домашние обеды миссис Бейли на бог весть какое варево Фреда и его супруги, ужасала меня, но я ничего не мог поделать.

В одном конце секции обширный участок был засажен лиственницей, и в этом сумрачном лесу, напоминающем островок североамериканской или русской тайги, жила наша стая волков в количестве четырнадцати штук. На вид ничего располагающего в них не было, и я понимал, почему за ними в веках укрепилась столь дурная слава. Золотистые, чуть скошенные глаза на фоне пепельной шерсти производили коварное впечатление, усугубляемое своеобразной волчьей походкой: опустив голову с прижатыми ушами, они не столько шагали, сколько стелились по земле. Движения этих крупных и мощных животных были удивительно грациозными; казалось, волки плывут в тени лиственниц.

Я обнаружил, что на волка возводилось немало напраслины. Вопреки тому, что о нем говорят, он вовсе не охотится всю свою жизнь на человека, хотя тот факт, что в отдельных случаях волки едят человечину, неоспорим. Один швейцарский натуралист с омерзительным упоением описывает, как в 1799 году, когда в горах Швейцарии шли кровавые бои между французскими и австрийскими войсками, убитых якобы не хоронили, а оставляли на съедение волкам. И будто бы волчьи стаи, нажравшись падали, стали предпочитать человечину всякому другому мясу.

К моему облегчению, наша стая не выработала у себя столь рафинированного вкуса; тем не менее я чувствовал себя не совсем уютно, когда открывал ворота волчьего вольера и катил под лиственницами тачку с окровавленным мясом, которое я разбрасывал на своем пути, меж тем как волки кружили на безопасном расстоянии, огрызаясь и тявкая друг на друга, с тем чтобы в следующую минуту устроить гонки за очередным куском.

В диком состоянии волки активно размножаются, и к потомству они относятся очень заботливо. Обычно стаю составляет выводок сеголетков с родителями, то есть одна семья. Но в особенно суровые зимы семьи могут объединяться для охоты, образуя довольно многочисленные стаи. Охотясь, волки способны покрывать огромные расстояния; на Аляске удалось проследить путь одной стаи, которая за полтора месяца покрыла больше тысячи километров на участке площадью полтораста на восемьдесят километров.

Разумеется, волк всегда был излюбленным персонажем в первобытных религиях от Северной Америки до Монголии; общеизвестна также его роль в колдовстве. В Европе, когда волков там водилось гораздо больше, чем теперь, в ликантропию не только верили, ее практиковали. Одна из наиболее известных историй про оборотней приводится у Йохана Вира; впрочем, он считает, что перед нами всего лишь пример бреда, вызванного продолжительными пытками. Тем не менее на историю эту ссылались как на доказательство того, что ликантропия существовала на самом деле.

»…Пьер Бурго (Большой Петер), Мишель Вердон (или Удон) и Филибер Менто были в декабре 1521 года допрошены Генеральным инквизитором Безансона, доминиканцем Жаном Бойном (или Боммом). Подозрение пало на них после того, как в районе Полиньи на одного путешественника напал волк; путешественник ранил волка и пришел по его следам в хижину, где увидел, как жена Вердона обмывает раны своего мужа. В своих показаниях Мишель Вердон признался, что он сделал Пьера приверженцем Дьявола.

Затем дал показания Пьер Бурго. В 1502 году сильная буря разогнала его отару. Разыскивая овец, он повстречал трех всадников в черном и рассказал им про свою беду. Один из всадников (позднее выяснилось, что это некий Мойсе) посулил Пьеру утешение и помощь, если тот будет служить ему как хозяину и господину, и Пьер согласился скрепить сделку на той же неделе. Вскоре он нашел своих овец. При второй встрече Пьер, узнав, что любезный незнакомец – слуга Дьявола, отрекся от христианской веры и присягнул на верность всаднику, поцеловав его левую руку, которая была черна и холодна как лед.

Через два года Пьер стал снова склоняться к христианской вере. Тогда Мишелю Вердону, другому слуге Дьявола, было ведено позаботиться о том, чтобы Пьер оставался верным Дьяволу. Поощренный посулами сатанинского золота, Пьер принял участие в шабаше, где все держали в руках зеленые свечи, горящие синим пламенем. Затем Вердон велел ему раздеться и намазаться волшебной мазью, после чего Пьер превратился в волка. Через два часа Вердон намазал его другой мазью, и Пьер снова обрел человеческий облик. Пьер признался (под пытками), что в качестве оборотня совершил ряд злодеяний. Он напал на семилетнего мальчугана, но тот закричал, так что Пьеру пришлось надеть свою одежду и снова обратиться в человека, чтобы избежать разоблачения. Он признался также, что сожрал четырехлетнюю девочку и мясо ее показалось ему отменным; еще он сожрал девятилетнюю девочку, предварительно свернув ей шею. Будучи волком, он сочетался с настоящими волчицами; по словам Боге, все трое заявляли, что «получали от акта такое же удовольствие, как если бы сочетались с собственными женами».

Всех троих, разумеется, сожгли на костре». Не говоря уже о людях, которые превращались в волков (я все-таки склонен согласиться с одним средневековым маловером, который не одну ведьму поставил в тупик вопросом: «Если вы можете превратить женщину в кошку, не потрудитесь ли вы превратить кошку в женщину?»), самому волку тоже приписывали всевозможные магические свойства. В изданном в Лондоне в 1954 году восхитительном переводе одного средневекового собрания басен, сказок и аллегорий о животных Т. Г. Уайт цитирует Улисса Альдрованди:

«ар-Рази проявил несерьезность, когда сообщал относительно вольчей шерсти: „Если смешать ее с розовой водой и намазать смесью брови, лицо, совершившее это действие, станет предметом обожания очевидца“. Но еще более смешным и потешным представляется мне утверждение, будто у застенчивых мужчин и женщин можно вызвать вожделение с помощью ладанки, содержащей волчий член (высушенный в печи). В том же ряду стоит утверждение, будто ладанка из волчьей кожи, если внутрь ее положить голубиное сердце, спасает человека от тенет Венеры. Сюда же отнесем рассказ ар-Рази, приводимый им со ссылкой на десять учеников Демокрита, будто бы. им удалось благополучно уйти от врагов, повесив на свои копья волчью мошонку. У Секста есть рассказ в этом же духе о Страннике, который обезопасил себя в пути, захватив с собой кончик волчьего хвоста. По словам другого автора, если прибить на конюшню волчий хвост, или голову, или шкуру, зверь не войдет внутрь, пока они будут висеть. О том же хвосте Альберт Великий говорит, что, будучи подвешен над кормушками овец и коров, он отпугивает волка, и для того же люди закапывают его в землю на скотном дворе, ибо он отгоняет названного зверя». После такой примечательной рекламы не удивительно, что на самом деле волк никак не тянет на бытующие представления о нем.

• Предыдущая
• 21/37
• Следующая