Птицы, звери и родственники - Даррелл Джеральд - Страница 38
- Предыдущая
- 38/44
- Следующая
Цыган сидел на корточках, мечтательно зажмурив глаза, голова его окуталась облаком дыма. Тщательно изучив его, я решил, что самым правильным будет поставить вопрос ребром. И напрямую спросил, согласен ли он продать медведя и за сколько.
– Продать Павло?! Да ни за что! Он мне как сын родной!
– Да поймите, ему со мной будет хорошо. У него будет хороший дом, где его будут любить и даже танцевать с ним. Может, согласитесь, а?
Цыган смотрел на меня, задумчиво попыхивая папиросой.
– За двадцать миллионов драхм. Идет? – спросил он и расхохотался, заметив мой ошарашенный вид. – То-то! Если у тебя есть поля, то у тебя должны быть и ослы, чтобы эти поля обрабатывать. И ты с ними так просто не расстанешься, ведь верно? Так вот, Павло – это мой ослик, который танцует, добывая хлеб и себе и мне. И пока он не станет слишком стар, чтобы танцевать, я с ним не расстанусь.
Я был горько разочарован, но понял, что цыгана не уговорить. Мне было так уютно лежать на широкой мягкой спине слегка посапывающего Павло, но делать нечего, пришлось встать. Отряхнувшись, я сказал:
– Что ж, раз так, сдаюсь. Я понимаю, что медведь вам очень дорог, но если все же вы захотите с ним расстаться, сообщите мне, ладно?
Он серьезно кивнул.
– А когда будете выступать в городе, не могли бы вы как-нибудь сообщить мне, чтобы я мог приехать на ваше представление?
– Разумеется, – сказал он, – но, думаю, людская молва донесет до тебя, где меня найти. Потому что моя Говорящая Голова – просто чудо из чудес.
Я кивнул и пожал ему руку. Павло поднялся, и я похлопал его по голове.
Взобравшись на холм, я оглянулся. Человек и медведь по-прежнему стояли рядом. Цыган махнул мне рукой, а Павло, встав на задние лапы и запрокинув морду, повел в мою сторону носом. Я воспринял это как прощальный жест.
Я медленно брел домой, размышляя о цыгане, его Говорящей Голове и несравненном Павло. Может быть, думал я, раздобыть где-нибудь медвежонка да самому выпестовать его? А что, если дать объявление в афинскую газету? Вдруг повезет?
Семья мирно попивала чай в гостиной, когда я решил поставить перед ними эту проблему.
Однако, едва я вошел, идиллическая сцена чаепития мгновенно сменилась всеобщей паникой. Марго завопила как резаная, Ларри уронил чашку с чаем себе на колени, а затем вскочил и спрятался за стол; Лесли схватил стул, а мама вытаращила на меня глаза, полные ужаса. Никогда бы не подумал, что мое появление может вызвать столь откровенную реакцию среди домочадцев.
– Убери его отсюда! – прорычал Ларри.
– Да, убери эту проклятую тварь! – сказал Лесли.
– Он нас всех сожрет! – визжала Марго.
– Ружье!… Достаньте ружье и спасите Джерри! – слабым голосом произнесла мама.
Я не мог понять, какая муха их укусила. Все они уставились на что-то позади меня. Я оглянулся и – что я вижу! В дверях, принюхиваясь к чайному столу с надеждой на угощение, стоял Павло.
Я шагнул к нему и схватил его за морду. Он нежно потыкался в меня носом. Я разъяснил домочадцам, что это всего лишь Павло.
– Хватит, – хрипло сказал Ларри, – довольно. И так уже в доме шагу ступить некуда – сто чижей, сто ежей, сто ужей, а теперь еще и медведь. Ради Христа, что он себе думает? Что здесь кровавая арена, как в Риме?
– Джерри, милый, будь осторожен! – дрожащим голосом сказала мама. – Он кажется таким свирепым.
– Он нас всех загрызет! – убежденно произнесла Марго дрожащим голосом.
– Не пойду же я мимо него за ружьями, – сказал Лесли.
– Он здесь не останется. Я запрещаю, – сказал Ларри. – Я не позволю превратить дом в медвежью берлогу.
– Где ты его взял, милый? – спросила мама.
– Меня не волнует, где он его взял, – сказал Ларри, – но пусть он сейчас же отведет его обратно, пока косолапый не растерзал нас в клочья. У мальчика же никакого чувства ответственности! Я не желаю во цвете лет погибнуть смертью христианского мученика!
Павло встал на задние лапы и издал протяжный хриплый стон, который я воспринял как желание присоединиться к чаепитию – ведь на столе стояло столько разных деликатесов! Но домочадцы поняли это по-своему.
– О-ой! – взвыла Марго, как укушенная. – Он наступает!
– Джерри, осторожнее! – сказала мама.
– Ох, что я сделаю с этим мальчишкой! – возвестил Ларри.
– Если доживешь, – отозвался Лесли. – Да заткнись же ты, Марго, только хуже делаешь! Ты же провоцируешь эту паршивую тварь!
– Хочу орать и буду, – возмутилась Марго. Семья была до такой степени объята страхом, что я рта не мог открыть, чтобы объясниться. Теперь я дерзнул – во-первых, сказал я, Павло не мой, а во-вторых, он ручной, как собачонка, и мухи не обидит.
– Не верю ни единому твоему слову, – сказал Ларри. – Ты увел его из какого-нибудь погорелого цирка. Стало быть, нас не только растерзают в клочья, но еще и упекут за сокрытие краденого имущества!
– Успокойся, успокойся, милый, – сказала мама. – Пусть Джерри объяснит все сам.
– Объяснит? – справился Ларри. – Объяснит? Ну и как же ты объяснишь появление громадного хищника в гостиной?
Я сказал, что медведь принадлежит цыгану, у которого Говорящая Голова.
– Говорящая голова? О чем это ты? – полюбопытствовала Марго.
Я сказал, что это голова без туловища, которая разговаривает.
– Парень спятил, – убежденно сказал Ларри. – Чем быстрее мы сдадим его в дурдом, тем лучше.
Теперь вся семья, дрожа, отступила в самый дальний угол гостиной. Я возмущенно сказал, что мой рассказ – чистейшая правда и я готов подтвердить это. Я покажу, как Павло танцует! Схватив со стола кусок торта, я продел палец в кольцо и подал зверю те же команды, что подавал его хозяин. Глаза животного с жадностью устремились на лакомство. Павло встал на задние лапы и станцевал со мной.
– Вот это да! – сказала Марго. – Вот это да! Он танцует!
– Пусть он танцует как целый кордебалет, – сказал Ларри, – но чтобы ноги его здесь не было!
Я забросил кусок торта Павло в пасть, и тот с жадностью проглотил его.
– А он и в самом деле довольно милый, – сказала мама, надевая очки и с любопытством взирая на медведя. – Помнится, когда-то у моего брата в Индии была медведица – очень милое существо!
– Нет! – сказали в один голос Ларри и Лесли. – Он здесь не останется.
Я сказал, что это в любом случае невозможно, так как хозяин отказывается его продать.
– И на том спасибо, – молвил Ларри.
– Так потрудись отвести его владельцу. Или, может, ты хочешь напоследок заставить его потанцевать на столе, как в кабаре?
Взяв еще кусок торта в качестве отступного, я снова продел палец в кольцо на наморднике у Павло и повел его вон. Пройдя полпути по оливковой роще, я встретил его отчаявшегося хозяина.
– Ах, вот ты где! Ах, вот ты где, проказник! А я уже голову потерял, куда ты подевался! А знаешь, он от меня никогда раньше не бегал, потому я его и не привязываю. Видно, ты ему понравился!
Я честно признался цыгану, что Павло мог увязаться за мною только из-за шоколадок.
– Уф! – сказал цыган. – Гора с плеч! А я-то боялся, что он ушел в деревню. Тогда хлопот с полицией не оберешься.
Я с неохотой передал Павло цыгану и долго смотрел, как Человек и Зверь возвращались к своей стоянке под деревьями. Проводив взглядом своего любимца, я зашагал домой с некоторым трепетом – хотя в том, что Павло увязался за мною, я был не виноват, в прошлом в моем поведении имели место моменты, ныне сработавшие против меня. Мне пришлось долго убеждать семью, что на сей раз вина была не моя.
На следующее утро, по-прежнему с мыслями о Павло, я покорно отправился в город – как делал каждое утро – к моему наставнику Ричарду Кралефски. Кралефски был гном гномом, с небольшим горбом на спине и огромными серьезнейшими янтарными глазами; он терпел неимоверные муки в попытке чему-то меня научить. У него было два неоценимых качества: первое – глубокая любовь к естествознанию (весь мезонин его дома был отдан в распоряжение множества разнообразных канареек и прочих птиц), а второе-то, что он (правда, не все время) жил в мире грез, где всегда чувствовал себя героем. Он постоянно рассказывал мне о приключениях, пережитых в воображении. В этих приключениях его неизменно сопровождала некая безымянная особа, называемая просто Леди.
- Предыдущая
- 38/44
- Следующая
