Шестьсот дней и ночей в тылу врага - Емлютин Дмитрий Васильевич - Страница 2

Д. В. Емлютин и сам водил комсомольцев по местам боев партизан, выезжал к венгерским товарищам — бывшим бойцам интернационального отряда в Брянском партизанском соединении. Настольная медаль партизану — память о встрече с венгерскими товарищами — стоит на столе Емлютина, как символ боевой дружбы русских и венгров. Д. В. Емлютин поддерживал связь со многими боевыми друзьями, проживающими в различных городах нашей Родины, встречался с ними.

Дмитрий Васильевич Емлютин умер 19 июня 1966 года после тяжелой болезни. Комитет госбезопасности при Совете Министров СССР поставил на могиле Дмитрия Васильевича мраморный памятник. На нем золотые буквы: «Герою Советского Союза полковнику Емлютину Дмитрию Васильевичу от КГБ при СМ СССР».

У этой могилы пионеры принимают присягу, дают клятву служения Родине так, как служил ей Емлютин. Именем Емлютина названа одна из улиц г. Саратова. Школы борются за право носить имя Емлютина, создают у себя музеи партизан. Многие экспонаты и документы в эти музеи передала жена Емлютина — Александра Ивановна.

Мы, авторы этих строк, хорошо знали и любили Дмитрия Васильевича, человека с кристально чистой совестью перед самим собой, перед своим народом.

Хочется верить, что эти записки будут прочитаны с интересом, уважением и любовью к бойцам Партизанского края, насмерть стоявшим в борьбе с фашистскими захватчиками в самые тяжелые для Родины дни — в период Великой Отечественной войны.

В. Кедров,

Я. Горелик

На рассвете 22 августа 1941 года над железнодорожной станцией Выгоничи покружил «костыль» — немецкий разведывательный самолет, а через три часа в небе появились бомбардировщики. Они сбросили бомбы по неприкрытым домикам и строениям и безнаказанно скрылись.

К вечеру того же дня в Выгоничи прибыла из Орла группа партийных работников и военных. Как начальник межрайотдела госбезопасности, не ожидая вызова, я поспешил в райком партии, где застал секретаря Орловского обкома партии И. А. Хрипунова и представителя Брянского фронта генерала Ермакова.

— A-а, Емлютин! Очень хорошо! — воскликнул, увидев меня, Хрипунов. — Что делаешь?

— Эвакуирую людей и… — начал я, но Хрипунов прервал.

— На другую работу посылаем тебя, — сказал он. — Вот тебе мандат.

Он достал пакет, подал мне. В нем находилось удостоверение. Не без волнения я прочел о том, что назначаюсь начальником оперативной группы при штабе Брянского фронта.

— Вот так! Комиссаром группы назначен товарищ Фомин, — продолжал Хрипунов. — Знакомьтесь!

— А мы знакомы, Иван Алексеевич, — ответил я.

Фомин протянул мне руку, я с радостью пожал ее. Фомина я знал как секретаря Новозыбковского горкома партии, депутата Верховного Совета СССР.

«С таким комиссаром дело пойдет», — подумал я.

Оперативная группа!.. Для меня, сотрудника органов государственной безопасности, задачи такой группы были известны. О них мне говорил и начальник Орловского управления НКГБ, когда объявил о решении оставить меня для работы в тылу противника. Но все же война привносила в действия оперативной группы свой новый смысл, о котором я мог только догадываться.

— Словом, воевать будем, товарищ Емлютин. Фашистов бить! — сказал, подходя ко мне, генерал Ермаков. — Понятно? С фронта и тыла…

— Сдавай обязанности и в дорогу, — торопил Хрипунов. — В райкомы поедем.

Секретарь обкома повез меня в райкомы партии — Выгоничский, Трубчевский, Почепский, Суражский, представил первым секретарям уже в новой роли. В беседах с ними мы уточняли места закладки баз с продовольствием и оружием для партизанских отрядов, места сбора людей и дислокации отрядов, согласовывали связных.

Затем я перешел под опеку генерала Ермакова. Он провез меня по частям Брянского фронта, познакомил с командирами дивизий Гришиным, Хохловым, Соловьевым. Вместе с ними мы наметили участки, где будет происходить заброска наших разведчиков, боевиков-диверсантов, групп партизан для оседания в тылу врага.

Через несколько дней я оказался уже достаточно подготовленным для того, чтобы начинать действовать.

Вначале в опергруппе было человек шестнадцать. Первыми влились в нее чекисты Орловского УНКГБ: Емельянов, Скрыпник, Силенко, Морозов, Скачков, Новиков, несколько армейских командиров и подрывников. Моим заместителем был назначен секретарь Мглинского райкома партии Яков Петрович Петренко.

Опергруппа разместилась в здании больницы в селе Лопуш, в пяти километрах от станции Выгоничи.

Начались дни, полные забот, тревоги и напряженной работы.

Во второй половине сентября к передовой линии Брянского фронта гитлеровцы подтянули значительные силы. Уже в районе наших сел Жирятино, Павловичи, Бейдичи и других населенных пунктов шли бои разведывательного характера.

Теперь уже никто из нас не сомневался, что и в Брянщине — воевать. И в Брянске и в других городах и селах создавались партизанские отряды. Их возглавляли партийные, советские работники, армейские командиры. Все они рвались в бой с оккупантами.

Помню, как на автомашинах в Лопуш прибыл из Брянска партизанский отряд под командованием секретаря Брянского горкома партии Д. Е. Кравцова.

— Прошу оказать нам помощь. Надо уйти за линию фронта, — решительно сказал мне Кравцов. — Мы не можем ждать больше. Будем бить с тыла.

Обстановка к этому времени осложнилась. Перебросить за линию фронта большой отряд было спецгруппе не под силу. Я сказал об этом Кравцову.

— Бросьте вы! — возмутился он. — Каждый день передаются сообщения о новых и новых городах, оставленных нашими войсками. А сегодня взяли Киев. Мы не можем больше ждать, не можем!

Кравцов стоял на своем. Он ходил по комнате, размахивая руками, и смотрел на нас почти враждебно.

— Если вы не переправите меня через фронт, я сейчас же соединюсь с войсками и вступлю в бой, — гремел он.

Дело принимало серьезный оборот. Пришлось развернуть карту, ознакомить Кравцова с обстановкой.

— Нельзя идти на верный провал. Нельзя, Дмитрий Ефимович! — сказал Фомин и обнял Кравцова. Они были хорошо знакомы. — Пойми!..

Кравцов, глядя на карту, задумался.

— Тогда идите сами и расскажите людям! Я не могу! — наконец произнес он.

Через несколько минут мы с Фоминым пришли в отряд Кравцова. В нем собрались хорошо вооруженные рабочие промышленных предприятий, партийные, советские работники Брянска. Старые рабочие — коренники и очень боевая молодежь. Лица были суровые, полные решительности.

Здесь же присутствовали партизаны, подготовленные для разведки и диверсий в тылу врага, они держались несколько обособленно.

Белокурый юнец, перебирая в губах дымящуюся козью ножку и щуря глаза, беззлобно подтрунивал над пожилым партизаном-брянцем в рваной гимнастерке.

— Эй, батя, — крикнул он так, чтобы мы услышали, — фашистов еще не видел, а уже весь изодран!

Сдвинув на затылок кепку, из-под которой высыпались на лоб пряди белесых волос, парень неожиданно пропел:

Напряжение сразу спало, послышался смех, а «дядя Витя», он же Виктор Иванович, подошел к Фомину, подал руку.

— Не сомневайся, Родион Афанасьевич, — проговорил он глуховатым баском, — настроение у нас бодрое, самый раз бить фашистов. Посылай! Надоело сидеть!

Фомин поднял руку, попросил внимания. Его обступили вплотную, как своего. Просто и убедительно Фомин поведал людям об обстановке на фронте, призвал к здравому решению.

— Будем готовиться к большой партизанской войне, — закончил Фомин. — К этому нас зовет партия.

Не так легко было убедить людей, ведь они рвались в бой, а тут их уговаривали уйти в лес подальше от линии фронта. Но люди скрепя сердце сдались. Отряд Кравцова погрузился на машины и выехал к месту назначенной ему дислокации.