Шестьсот дней и ночей в тылу врага - Емлютин Дмитрий Васильевич - Страница 10

Чинара перелезла через забор, вошла в избу. Ни души…. Где бабушка Соня?.. Что случилось?.. На осколках стекла — кровь, на полу — стреляные гильзы.

И вдруг: тра-та-та!.. Выстрелы в стороне лесничества, совсем близко. Раздумывать было некогда. Чинара залезла на печь, нашла приметные три кирпича в стене, вынула их. Открылся тайник. Она взяла из тайника трофейный пистолет, гранату и выбежала из дома. Со стороны железной дороги послышалась немецкая речь. Чинара подбежала к куче хвороста, выдернула из нее лыжи, встала на них и побежала к лесу. В голове шумело. Сердце готово было выпрыгнуть из груди. Куда идти? На Жорино или Пролетарский? Побежала на Жерино, хватая ртом морозный воздух. Вдруг: «Хальт!»

Чинара метнулась в сторону ельника, до него было недалеко, там чудилось спасение. На повороте в ложбину она налетела на поваленное дерево и сломала лыжу, пыталась уйти на одной. А позади стреляли.

Вдруг обожгло ногу. От нестерпимой боли стало темно в глазах, затошнило. Собравшись с силами, Чинара уже на руках подтянулась к пеньку, разрыла снег, вынула пистолет, вложила в «лимонку» детонатор. Два эсэсовца, офицер и полицай прямо шли на нее. За ними — солдаты.

— Это ребенок! — воскликнул офицер, подбегая. — Я думаль…

— Она партизанка! Дочь партизана-лесника! — крикнул полицейский.

Чинара выхватила пистолет и выстрелила почти в упор.

Офицер и два солдата рухнули в снег. Но вдруг офицер вскочил и спрятался за сосну.

— Окружить! Взять живой!.. — приказал он.

Сжавшись в комочек между двумя пеньками, Чинара начала неравный поединок. Ее окружили, стреляли по рукам и ногам, набрасывались сзади. На всех — только пять патронов да «лимонка». Гранату Чинара бросила, когда фашисты подошли почти вплотную. Дорого отдала свою жизнь Чинара — юная дочь лесника Колбасина.

Мы вспомнили Чинару, когда я после войны побывал в селе Смелиже. Разбитое и сожженное в 1943 году, это село поднялось из руин и пепла, стало еще лучше и краше. Наш «газик» подошел к небольшому опрятному домику.

— Вот здесь, — остановив машину, сказал шофер.

Я нетерпеливо постучал в дверь.

— Кто там? — послышалось из сеней. Голос показался мне знакомым.

— Пелагея Афанасьевна?

— Я буду. Кому понадобилась?

Дверь отворилась, и я увидел седую, с темно-бронзовым лицом женщину.

Да, это была она, тетя Поля, наша славная разведчица и стряпуха, и медсестра, и прачка, и всем — мать.

Подняв воспаленные глаза, она пристально поглядела на лица, и сухие губы ее дрогнули.

— Помню, помню вас. А вот повстречать не думала. Ну, заходите, Васильич. По старой памяти чаем партизанским с брусничкой угощу. Одна я теперь, совсем одна. — Пелагея Афанасьевна заплакала, по-старушечьи, легко и безголосо.

Прошли в горницу, разговорились о былых делах в лесу. И вся скромная семья лесника Колбасина вспоминалась мне, будто я покинул ее не много лет тому назад, а вчера. И мне казалось, — еще немного — и к нам войдет Чинара, станет рассказывать, какие сведения о гитлеровцах она добыла в разведке…

Большим событием первой партизанской зимы был, несомненно, разгром гарнизона гитлеровцев нашим славным молодежным отрядом, который в трудном бою принял имя своего командира лейтенанта Филиппа Стрельца.

С душевной болью вспоминаю я этого смелого юношу. Вижу его всегда в движении, в действии, всегда бодрым, энергичным. Ни тени усталости, никаких жалоб на тяготы походной жизни.

Боевое крещение Филипп принял в летних боях с фашистами на подступах к Киеву. Потом, находясь в окружении противника, он совершил несколько дерзких налетов на врага. Не удовлетворяясь налетами, он приложил все свои усилия, чтобы выйти на соединение с регулярными частями армии. Когда группа Сабурова, прошедшая пешком от Киева до Брянских лесов, приняла решение начать партизанские действия, Стрелец не согласился с этим.

По пути на восток в действующую армию Стрелец попал в расположение Навлинского отряда и там под влиянием работника райкома партии А. М. Суслина нашел свое место в боевом строю.

Не колеблясь, мы назначили Стрельца командиром первого молодежного партизанского отряда, сформированного из двух групп военных и комсомольцев сел Ворка и Салтановка. Комиссаром отряда стал политрук Василий Григорьевич Бойко. Отряд Стрельца выполнял самые опасные задания, и командир его всегда был во главе всех боевых операций.

Помню, в начале января, часов в восемь утра, разведка Стрельца обнаружила на большаке пять фашистских лыжников, продвигавшихся к селу Острая Лука. Командир группы и двое партизан, встав на лыжи, пошли им навстречу.

Фашисты двигались вдоль шоссейной дороги, затем свернули на Гнилево. Стрелец направился им наперерез. Он решил опередить фашистов, пошел кромкой оврага на Гнилево. Но они вдруг повернули обратно. Взяв автоматы наизготовку, партизаны бросились в погоню…

— Хальт, сволочи! — крикнул Стрелец, когда до лыжников оставалось метров 30–40. Трое гитлеровцев бросились в снег и, повернувшись лицом к партизанам, открыли огонь, но тут же были пристрелены. Два фашиста, воспользовавшись перестрелкой, успели оторваться от партизан.

Стрелец скомандовал:

— За мной! Догнать!

Не прошло и получаса, как партизаны настигли лыжников. Фашисты не выдержали, бросили автоматы и подняли руки. Когда их допросили в штабе, оказалось, что эта пятерка получила задание разведать дорогу в самое сердце партизанского края и взять «языка».

Покончив с вражеской разведкой, Стрелец с группой партизан зашел в деревню Острая Лука, чтобы узнать, много ли немцев в Гнилеве и Дольске, а заодно и перекусить. Едва партизаны успели раздеться в избе, куда они зашли, как вбежал в хату хозяйский мальчик.

— Фашисты на подводах едут! — крикнул он.

Партизаны собрались, выбежали из хаты и устроили у дороги засаду. Когда гитлеровский обоз поравнялся — дали залп. Фашисты соскочили с саней и бросились бежать, но никто из них не ушел. Среди уничтоженных гитлеровцев оказались три офицера.

В обозе были найдены ценные документы и награбленное имущество.

— Раздайте вещи нуждающимся, — сказал Стрелец жителям.

Отдых был недолгим. 17 января 1942 года Стрелец со своими партизанами вышел на разведку в задеснянские села. Возвращаясь обратно, на железнодорожном участке Выгоничи — Полужье партизаны услышали нарастающий шум поезда.

— Рванем? — спросил Стрелец. Но спрашивать было нечего — партизаны уже готовили взрывчатку, оружие. Едва успели заминировать полотно, как поезд поравнялся с засадой.

Стрелец махнул рукой. Раздался взрыв. Только под обломками этого поезда было обнаружено 204 убитых и 400 раненых гитлеровских солдат и офицеров. Партизаны потерь не имели…

В конце января 1942 года мы получили сведения от специальной группы разведки, что станция Полужье, в девяти километрах от Брянска II, превращена гитлеровцами в базу укрытия поездов. Дело в том, что Брянский узел подвергался частым налетам нашей авиации, и гитлеровцы решили его разгрузить за счет станции Полужье и некоторых других. На указанной станции были устроены склады боеприпасов и горючего, там же отстаивались поезда в часы бомбежек.

После нашей информации командование партизанским отрядом «Смерть немецким оккупантам» товарищи Понуровский и Суслин приняли решение — разгромить станцию. Созвали совет, на котором присутствовали Стрелец, Понуровский и Елистратов.

— Есть ответственное задание. Решить его можно силами нескольких отрядов, — сказал я товарищам. — Кто возглавит операцию?

Партизаны единодушно назвали командира молодежного отряда Стрельца.

Выслушав, Филипп внимательно посмотрел на карту, что-то прикинул в уме, неторопливо ответил:

— За доверие спасибо. Задачу выполним. И одним нашим отрядом. Смотрите, сколько на пути застав. Чем больше будет отряд, тем скорее обнаружат его фашисты…

Мы согласились. Стрелец взял с собой 45-миллиметровую пушку, два миномета, тол, гранаты, пулеметы и ночью отправился в путь. В ночь на 4 февраля отряд подошел к станции Полужье. Нужно сказать, что погода и на этот раз помогла партизанам. Станцию заволокло белой пеленой тумана. Командир взвода разведки Федор Смольников, политрук Косовой, который заменил комиссара отряда Василия Бойко, раненного в бою, партизаны Ермаков, Жариков, Фирсов одели белые халаты. Они обошли станцию со всех сторон, разведали. Партизанам помог сын лесника Семен (не знаю его фамилии, его так и называли всегда — «сын лесника»). Он указал подходы к станции, складам и казарме.