Пасифик (СИ) - "reinmaster" - Страница 22

Губы выталкивали невнятицу, пока он колдовал над чемоданчиком, подкручивая там, подвинчивая здесь. «Парю над рацией с воздушной грацией». Из груди вырвался истеричный смешок. «Сейчас я получу разрыв сердца», — подумал он в приступе трезвомыслия. Он уже видел, как это будет — распахнутая настежь дверь, бесцеремонные люди из службы безопасности и вызванный наспех начальник. Замершая в стыдливом молчании комната. Распахнутый зев чемоданчика. И он сам — скорчившееся на полу тело, безнадёжно мёртвое, стылая коряга, окостеневшая от отчаяния.

Нет-нет!

— База, — прокаркал он в окошечко микрофона. — Раз, раз. Раз. Вызываю базу. База, как слышно?

Ничего. Лишь тихий, едва уловимый тонкий звук, прерывающийся зуммер на фоне шепчущихся голосов.

— База! — он прочистил горло. — Как слышно? Ответьте! Меня слышно?

Шипение и скрежет. Эхо звёзд. Азбука Морзе.

Ничего.

Ничего.

Он схватился за волосы, загибаясь от острой нутряной боли, и тут пришёл Голос.

— Юрген? — спросил Голос. — Юрген, вы здесь? Вы на связи? Юрген, вы меня слышите?

— Чёрт бы вас побрал! — прохрипел Хаген, едва не плача от облегчения. — Какого чёрта вы там делаете? Слышно? Меня слышно?

— Не волнуйтесь, — звук то усиливался, то отдалялся, затухая, но это был голос, голос Инженера, хотя звучал он как-то иначе — тише и глуше. Таким голосом говорят старики, пытаясь докричаться до остального мира.

— Юрген, это вы? Вы один?

— Нас легион, — он заставил себя отодвинуться от микрофона и сел на трясущиеся руки, чтобы ненароком чего-нибудь не повредить. — Что за дурацкие вопросы? Один. Ну, конечно, я один! Один как перст. И вы. Что с вами случилось?

— Случилось? — озадаченно прошелестел Инженер. — А что случилось? Не совсем понимаю. Юрген, где вы были?

— Сейчас я расскажу, — он взъерошил волосы, хрустнул пальцами. — Сейчас я всё вам расскажу. А вы будете слушать — очень внимательно. Готовы?

И, не дожидаясь ответа, приступил к рассказу.

***

Когда он закончил, коммуникатор словно умер. Слышался только ровный шум — то ли помехи, то ли звук дыхания.

— Я ничего не знаю о сокращении поставок, — сказал Инженер, наконец. — Это не наша инициатива. Но я уточню. Мне это не нравится, Юрген. Как я и говорил, что-то происходит, что-то готовится. Райх отказывается от переговоров, ужесточает контроль. Массированная дезинформация. То, что вы говорите, — очень важно. Знаете, ведь у нас совсем не осталось агентов внутри страны. Никого, кроме вас.

— Агентов, — повторил Хаген. — Ну да, верно. Не шпион — агент. Бывают страховые агенты, комиссионные и вот он я — секретный агент. Почти пробрался в логово врага. Завтра враг разберёт меня на атомы. Слышите, Инженер?

— Всё так безнадёжно?

— Нет, вы, определённо, плохо слушали! Слушали, но не слышали. Давайте я подробно объясню, что они делают с живыми людьми в своих лабораториях. Это не слухи и не домыслы, это наблюдения очевидца. Кой чёрт очевидца — я сам перемазался в крови, как мясник, как ублюдок из Хель! Напротив меня сидел ублюдок из Хель — в элегантном костюме и галстуке! Нет, галстука, кажется, не было. Не помню. Спуталось. Он тоже игрок — они все тут играют и развлекаются, как висельники! Завтра он вскроет мне мозг тупой ножовкой!

— Юрген!

— Да. Здесь я техник. Старший техник. Почему вы не сделали меня рабочим? Теперь я испачкал руки. И душу. И рубашку. Хотя рубашку они мне постирают.

— Это ужасно, — тихо сказал Инженер. Фоновый шум съедал звуки, но смысл был понятен и без них. — Мы многого не знали. Что-то недооценивали. Я жалею, что послал вас.

— Я жалею, что согласился.

— Простите.

— Ничего, — сказал Хаген. — Я ведь знал, что шёл на войну. Я просто не знал, что такое война. Можно ли считать, что меня обманули? Вы обмолвились о проблемах со связью. Это затруднит мое возвращение, не так ли?

Тяжёлый вздох.

Вот так дышат звёзды. Так дышит азбука Морзе.

— Юрген… — сказал Инженер.

В его прерывающемся голосе звучала глубокая печаль.

— Простите меня, Юрген. Простите нас. Я обещал вас забрать. Я должен это сделать. Но не могу, теперь — не могу. Простите меня, если можете!

— Забавно, — сказал Хаген. — Всю обратную дорогу я вёл мысленную беседу с вами. Готовился. Подбирал бранные слова. Я думал, что буду вне себя. Я думал, что буду зол.

— Юрген!

— Но стоило услышать ваш голос, и всё прошло. Мне так вас не хватало! Просто будьте на связи. Говорите со мной. Мне необходимо слышать вас, чтобы помнить — почему и во имя чего я здесь!

— Простите меня.

— Нет-нет, — возразил Хаген. — Я не виню вас. Вы здесь, и этого достаточно. Просто мне не дает покоя один вопрос. То, что я не виню вас — означает ли это, что вы в самом деле не виноваты? Или что-то происходит, и мне теперь так мало нужно, что я готов простить всё? Всё на свете. Потому что вам я готов простить всё.

— Я не знаю, — ответил ему старый голос. — Я не знаю, не знаю. Но буду стараться вернуть вас.

— Я тоже. Мне стыдно, Инженер, я сказал людям из Сопротивления, что я — Пасифик. Я наврал. На меня наставили оружие и я глупо, по-детски, на голубом глазу наврал. Такое махровое брехло.

— Нет.

— Да. Я не Пасифик. Я меньше, гораздо меньше, не гордость, не лицо, не знамя — и не претендую… Но я здесь ради его безопасности, я помню, откуда я, помню, что это значит — быть из Пасифика… и я ничего не помню. Почему?

— Юрген…

В мембране затрещало. Гортанные голоса прорвались в эфир и тут же пропали. Заиграла музыка — лиричная и заезженная, заставка к какой-то передаче. Потом опять возник голос Инженера, изменённый и встревоженный:

— Юрген, нас перехватывают. Прш… Вы слш… должен… прекратить… позже…

— Конечно, — сказал Хаген в замолчавший динамик. — Я понимаю. Я не сержусь. Просто будьте. А я сделаю всё, что смогу. Как и вы.

Он задумался. О чём-то нужно было спросить, а он не спросил, забыл. Как же это? Ах да, Мици, Фрида… Лидия… сумятица в голове мешала вспомнить имя. Лидия — он ухватился за него. Его ждёт Лидия.

И я ничего не помню.

Он погладил остывающую рацию. «Сегодня я буду спать здесь», — подумал он и улыбнулся. Разложил кресло-кровать и улегся прямо так, без белья, которого всё равно не было.

Он так устал, что забыл занавесить окна, а в эту ночь на небо как раз выползла маленькая, холодная, смертельная луна. Но Хаген её не увидел. Он мерно дышал, закрыв глаза, и ему ровным счётом ничего не снилось. Как и всегда.

А утром, ровно в пять-сорок пять, он был у главного подъезда Цейхгауза. И Франц, подъезжая, помахал ему рукой в чёрной кожаной перчатке.

___________________________________________________________

[1] Eiszeit — букв. "время льда", ледниковый период, kalt — холодный.

— Ну вот, — воскликнул Мориц, — ты должен мне пять марок!

Он вибрировал от переполнявшего его возбуждения. На бледной, нечистой коже, испещрённой оспинами, проступил слабый румянец.

— Подавись ты, — буркнул Краузе, отворачиваясь от маленького, заляпанного грязью окна.

Фургон затрясло. Хаген ухватился за край скамьи. Как и остальные, он пренебрёг ремнём безопасности и теперь жалел об этом. Послышались сдавленные ругательства.

— Как картошку! — возмутился худенький розовощёкий Эберт. Ему приходилось хуже всего, любая тряска вызывала рвотные позывы, и сейчас он скрючился, пытаясь не упасть и удержать всё в себе. Сквозь прижатый ко рту платок голос звучал странно и молодо. — Уж сюда-то могли бы дойти ногами.

— Это верно.

— А я говорил, что мы выкатим из красных ворот, но он же упёрся как брюхатая ослица.

— Заткнись, — сказал Краузе. — Получишь ты свои пять марок, только закройся. Без тебя тошно.

Сидящий напротив Ленц тревожно закрутил бритой головой. Потом успокоился и смущённо улыбнулся Хагену. Он тоже считался новичком и это был его третий выход на Территорию.