Пасифик (СИ) - "reinmaster" - Страница 11

Не игрушки.

В туалете было светло, но пахло гадостно, как в ветеринарной лечебнице — фекалиями и какой-то едкой химической дрянью, от которой сразу же засвербило в носу. Хаген открыл одну из кабинок и тут же забыл, зачем.

Настоящая ненависть. Можно придумать и выучить слова, но раздувающиеся ноздри, дрожание в голосе — не подделать, во всяком случае, не им, с их зачаточным эмпо. Хотя при чём тут эмпо? Эмпо — способность к сопереживанию, а способность ненавидеть — она уже из другой оперы, и судя по всему, драматурги не дремлют. Когда же это началось? И главное, из-за чего — из-за пива? Смешно. Ха. Ха.

Кстати, где Вальц? Одно из двух — или тут два туалета, или пропаганда провалилась.

Смешок, вырвавшийся из его горла, никак не мог принадлежать ему. Собственно, даже не смешок — гнусный дребезжащий звук, старческий, зловредный. «Деградируем помаленьку», — с философским смирением отметил он и дёрнул последнюю дверцу в ряду. Пусто.

В чём же дело? Пасифик никогда ни на кого не нападал и не был угрозой. Он просто существовал, отделённый от Территории Райхом — прокладка, фу, до чего мерзкое слово! — но и давал взамен всё, чем был богат. «Так было, так есть, так будет» — единственная партийная версия объяснения происходящего, и надо же — выясняется, что она кого-то не устраивает!

Кого — армию? Армия всегда разделяет ценности руки кормящей. Но давайте мыслить шире — до недавнего времени рукой кормящей был Пасифик. Что есть в Райхе, кроме военных и химических заводов, проволочных заграждений, Периферийного Контроля и постоянной изматывающей тоски? Тут даже воздуха свежего нет, всё время чем-то воняет.

Воздуха!

Хаген подтащился к окну, естественно, зашторенному, потому что вечер плавно переходил в ночь. Он поймал себя на иррациональном желании отдёрнуть штору и взглянуть на небо, прямо в пронзительный зрачок луны. Кто знает, возможно он даже увидит там человечка, прежде чем…

«Что за чушь, — он с досадой потёр лоб и обнаружил, что он измазан в чём-то липком, похожем на желе. — Задание, вот о чём я должен думать. Ничего не брать на веру. Надо всё-таки попытаться связаться с Инженером, нельзя же так. Они меня заболтают вконец. Одно спасение — мыслить методично, сохранять ясную голову и ноги в тепле… или в холоде? Так, я всё-таки перебрал. Проклятое пойло, Копф — животное, но он прав: моча-мочой, а похмелье, наверное, будет как от настоящего пива. Или хуже — как от синтетического.

Осторожное прощупывание — вот моё задание. Для всего остального нужна подготовка, а для этого — лишь здравый смысл и умение не высовываться. Штумме… ох, да! Не высовываться. Выжидать. А ещё — лужёная глотка и крепкий желудок. Синтетическая печень. Интересно, в здешнем писсуаре тоже микролаборатория? С доставкой экспресс-результата прямо на стол Улле, мол, полюбуйтесь, как ваши сотрудники сжигают ресурсы. Сжигают…сжи… ох…»

Он еле успел добежать и нагнуться над унитазом.

***

В дверцу постучали.

Сначала деликатно, двумя или тремя костяшками, потом громче, требовательнее. Потом хлипкая задвижка сказала «кранк» и зазвенела на полу, а в кабинке внезапно стало очень тесно.

— Да что ж такое! Тоже мне техник! Молокосос, пф-фуй!

Сопящий от натуге Ранге дотащил его до умывальника, открыл воду и привалился к стене, неодобрительно следя за тем, как Хаген фыркает в сложенные лодочкой ладони, стонет и кряхтит, снова фыркает и так без конца. Наконец, вода перестала течь — сработал автоматический ограничитель.

— Вот, вытритесь хорошенько.

Ранге сунул ему бумажное полотенце, но передумал и сам стал приводить Хагена в порядок. Обтёр лицо, убрал с рубашки пищевые остатки, поправил воротничок скупыми, заботливыми, отточенными до автоматизма движениями. Немного подумав, обдёрнул по краям и без того немнущуюся ткань.

— Благодарю, — Хаген вяло отвёл его руки. — Дальше я сам.

Сейчас он чувствовал себя намного лучше. В межушном пространстве болтались отголоски «Эрики», в остальном же тишь и спокойствие, что было даже странно. Он прислушался. Нет, тихо, не считая бурчания в трубах. Отличная звукоизоляция.

— Там… уже всё?

— Не сомневайтесь, — Ранге критически обозрел его со стороны и вновь огладил рубашку, невзирая на сопротивление. — Да стойте же смирно.

— Отстаньте!

— Не отстану. Вы совсем не умеете пить, Хаген. Абсолютно. Что вы ещё не умеете делать? По крайней мере, умеете слушать, это ценно. Как вам голос нашего Славного Заслона?

— Чересчур громкий. И излишне категоричный, даже оголтелый. Вы тоже услышали ненависть? Он же разорвать готов всё, что приходит из Пасифика, и за что — за какое-то пиво?

— Не за пиво, а за идею, но мыслите вы верно. Ненависть. Он ненавидит, а значит, ненавидят и остальные, все, с кем он сражается плечом к плечу… ну ладно, положим, не сражается, но будет… Синтепиво так ударяет в голову. Редкая мерзость.

— Вы тоже ненавидите?

— Что — синтепиво?

— Да ну вас к чёрту! Пасифик.

— Разумеется, — сказал Ранге. — Что за вопросы. Настало время ненависти, мой дорогой. И вы, вы тоже ненавидите. Разве нет? Меня, признаться, смущает ваше недоумение.

— А меня смущает, что Копфа загребли, а вот вас — нет, — парировал Хаген, подстрекаемый непреодолимой тягой к противоречию. — Вы же специально его провоцировали? Вообще, он распустил язык. А может быть, он внутрист?

— Нет-нет, что вы, совершенно исключено!

— Вам-то откуда знать?

Ранге ответил таким пристальным и красноречивым взглядом, что он начал понимать.

— Да ну?

— Вот вам и «ну». Не пейте больше, вам вредно. Я не хочу, чтобы у меня так часто менялись соседи.

— Сами же напоили, — буркнул Хаген.

— Я поил его, а не вас. Вы мне чем-то симпатичны. Хотите дружеский совет? Закройте рот. Правда вы его особо и не открывали, но всё равно закройте. И не трепитесь с Байденом. Ему вы тоже симпатичны, но он вас не пощадит. Он кстати приглашал вас на закрытые вечера?

— Куда?

— А, не приглашал. Ну так пригласит.

— И я должен согласиться?

— А это зависит от того, хотите ли вы стать игромастером. Точнее, насколько сильно хотите им стать.

— А вы пошляк, Ранге, — медленно произнёс Хаген, по-новому оглядывая собеседника. — Ай-яй-яй! Я сейчас сильно рискую, внутрист и всякое такое, но вы пошляк, а я-то и не знал. Пил, вот, с вами, практически не закусывая… а вы-то, оказывается… ну надо же…

— А вы — невинная научная маргаритка из Индаста. Слушайте партийных товарищей и не выёживайтесь. Вы подали заявление?

— Ещё неделю назад, но они что-то тянут…

— Не «что-то», а проверяют чистоту рядов. Не волнуйтесь, я проконтролирую этот вопрос. А вы будете мне должны. Теперь понимаете суть «Единства»? Ладно, бросьте, давайте вернёмся в зал, наши уже там. Поспеем как раз ко второму отделению.

***

Вальц занял места, разложив на сиденьях свои бумаги. Предосторожность отнюдь не излишняя: опоздавшие теснились в проходах, мусоля в руках ставшие ненужными билеты. Хаген с наслаждением опустился, почти упал в мягкие лапы кресла, опробовал затылком подголовник и обмяк. Отсюда он мог с удобством наблюдать за Мецгером, расположившимся в вип-ложе. Тучный, с двумя подбородками основатель «Кроненверк» неотрывно смотрел на арену, прижимая к глазам бинокль. За его спиной возвышались два телохранителя, их лица оставались в тени. В темноте шевелился кто-то ещё, вездесущий и суетливый, то и дело подающий патрону необходимые вещи и забирающий то, что потеряло свою полезность. Когда из полумрака выплыл поднос с бокалом и вазочкой мороженого, Хаген сглотнул и переключил внимание на манеж.

Из-за форганга как раз выбежали униформисты с длинными шестами в руках. Оркестр заиграл бравурный марш, но вполовину громкости. Подготавливалось что-то любопытное.

— Ну как? Пришли в себя?

Ранге перегнулся через подлокотник, блестя белками глаз. Хаген неуверенно кивнул и отважился. Терять было уже нечего, а шумовой фон отлично подходил для приватной беседы.