Eden (ЛП) - "obsessmuch" - Страница 61

Горячая кровь мгновенно остывает на моем лице. Облизываю пересохшие губы и чувствую металлический привкус. Мои рыдания становятся все тише, и я жду, что же будет дальше.

— Просто скажи это, грязнокровка, — голос Волдеморта с трудом доходит до меня. — Скажи Поттеру, что ты хочешь, чтобы он спас тебя. Ведь ты этого хочешь, не так ли? Глядя на тебя, любой бы мог так подумать.

Отрицательно мотаю головой, что-то бессвязно бормоча. Я даже не уверена точно, что пытаюсь сказать.

— Ну, что ж, — ледяным тоном произносит Волдеморт. — Видимо предыдущий опыт тебя не впечатлил. Люциус, будь любезен.

Я смотрю на Люциуса, его лицо словно высечено из мрамора.

— Люциус, — шепчу я. — Люциус, пожалуйста…

— Круцио!

Боль. Она скручивает все внутри, и это странное режущее заклятие… будто меня распороли бензопилой. Это. Должно. Закончиться!

Я больше не человек. Не личность. Я тону. Как камень, брошенный в воду.

В последний раз я кричу, и заклятие исчезает. А потом я чувствую удары плетью по рукам. Снова и снова… нет…

— Достаточно.

Долгожданное освобождение — еще большая мука. Одних воспоминаний достаточно, чтобы сжечь меня заживо.

— Скажи мне, кто для тебя Гарри Поттер? — Вопрошает Волдеморт, заставляя меня смотреть на него. Слезы все еще катятся по лицу. — Лучший друг, я думаю. С одиннадцати лет он был одним из твоих близких друзей. Твой герой, защитник, брат, которого у тебя никогда не было.

Отворачиваюсь от него и смотрю на Люциуса. Выражение его лица странное: он пытается сохранить спокойствие, но я вижу гнев и ярость, и что-то еще, чего не могу понять.

Пристально смотрю ему в глаза. Возможно, так он почувствует хоть немного жалости ко мне.

— И где же он сейчас? — Жестоко продолжает Волдеморт. — Он бросил тебя. Он так погряз в этих играх в героя магического мира и благородного мстителя за смерть родителей, что даже не в состоянии прийти и спасти тебя? Тогда он не такой уж и замечательный друг, каким ты его представляла, — перевожу на него взгляд, он улыбается. — Скажи мне правду, как если бы на моем месте стоял он, ты хочешь, чтобы он спас тебя?

Скажи, Бога ради, скажи!

Не могу, не могу!

Делаю глубокий вдох, сопровождающийся жуткой болью.

Он все еще улыбается.

— Я очень терпеливый, грязнокровка.

Он отходит от меня. Ко мне вновь приближается Люциус.

— Хорошо! — Выкрикиваю я, боль жжет изнутри. — Я хочу, чтобы Гарри спас меня! Теперь вы довольны?

Я вновь кричу и чувствую, что мои лодыжки теперь свободны. Падаю к ногам Волдеморта, дрожа, как осиновый лист, болевые спазмы все еще сотрясают мое тело. Господи, даже дрожь причиняет нестерпимую боль.

Почему я сдалась? Почему почему почему почему почему я такая слабая?!

— Думаю, этого достаточно, — произносит Волдеморт. Повисает пауза, заклятие сходит на нет, и сознание возвращается ко мне. Пропитавшаяся кровью рубашка прилипла к телу. Теплая кровь. Моя. О, Боже.

Голова кружится.

— Поттер, если хочешь вновь увидеть ее живой, ты должен быть завтра в полночь в доме Уизли. Если приведешь с собой Орден, грязнокровка умрет.

Он закрывает глаза на несколько минут, видимо, чтобы разорвать связь с Гарри.

— Отличная работа, Люциус, — он открывает глаза и улыбается. — Всегда приятно видеть, что слуги добросовестно выполняют приказы.

Перевожу взгляд на Люциуса. Он не сознает слов Волдеморта. Он пристально смотрит на меня.

Я вздрагиваю и издаю слабый стон. Не могу его видеть. Не могу.

Закрываю глаза.

Слышу удаляющиеся шаги и звук открываемой двери.

— Можешь делать с ней все, что хочешь, — бросает с порога Волдеморт. — Забери ее обратно или убей. Без разницы. Даже если Поттер придет к Уизли, он все равно приведет за собой половину Ордена, я уверен.

Слова — как эхо в пустоту. Знаю, что я не настолько испугана, как должна быть. Меня будто оглушили, я едва соображаю.

Возникает долгая пауза.

— Так… я могу, мой Лорд…

— Убей ее, если хочешь, — повторяет Волдеморт. — Вне всяких сомнений, ты жаждешь избавиться от нее. Но, если убьешь ее, избавься от тела.

Тело. Мое тело. Я. Гермиона Грэйнджер.

Тело, от которого следует избавиться.

Так или иначе, но я все равно умираю.

— В доме Уизли намечается большая вечеринка Пожирателей Смерти в ближайшие двадцать четыре часа, но хозяевам не обязательно сообщать, по какому поводу собрание, — продолжает Волдеморт. — Они, конечно же, не знают, что это ловушка для Поттера, но могут возникнуть проблемы, когда все вскроется. Хотя, это уже не имеет значения. Их будет просто приструнить. Ты возглавишь отряд Пожирателей Смерти, который будет ждать появления Поттера со своей свитой. Ты схватишь его и приведешь ко мне. Понятно?

— Да, господин.

— Ты не подведешь меня, — приказ — не просьба.

— Конечно, мой лорд.

— Хорошо. Тогда, до завтра.

Дверь с шумом закрылась.

Я открываю глаза.

Он ушел?

Да…

Но Люциус все еще здесь, стоит подле меня, нахмурившись.

Убей ее, если хочешь.

Вот и все. В конце концов, все закончилось.

О, Боже, помоги мне, пожалуйста. Если ты там, пожалуйста, помоги…

Но разве я заслужила помощи? Заманила Гарри в смертельную ловушку, и Рона тоже. И не только их, но и всех остальных, чьи имена я назвала под пытками. Я заслужила смерть.

Закрываю глаза. По щеке словно стегнули хлыстом.

— Смотри на меня, грязнокровка.

Сквозь пелену слез смотрю на него, и в течение нескольких минут в мире есть только он и я. И он смотрит на меня, решая, избавиться от меня, как он всегда хотел, или нет.

Напряженно с ужасом во взгляде я смотрю на этого человека, — человека, которого еще пару месяцев назад я едва знала, а теперь я знаю о нем больше, чем мне хотелось бы, — и жду, пока он решит, должна ли я умереть или лучше оставить меня в живых.

Неужели, это правда, и его лицо будет последним, что я увижу в этой жизни?

Оно нависло надо мной, хладнокровное и бледное, олицетворяющее все, что я так ненавижу в этом мире. Я так сильно ненавижу Люциуса, что мне почти физически больно даже смотреть на него. А теперь он — тот, кого я увижу перед смертью.

Он слегка хмурится.

Смотрю ему в глаза. Это глаза человека, который собирается убить меня!

Нет.

Пытаюсь откатиться в сторону, но он ловит меня прежде, чем я успеваю сдвинуться на несколько дюймов. Он склоняется надо мной и удерживает за плечо, прижимая к холодному полу. Пальцы больно впиваются в синяки на моей обнаженной коже чуть выше выреза платья. Платья мученицы. Иисусе!.

Он направляет палочку мне в грудь, на его лице застыло напряженное выражение.

— Разве я разрешал тебе двигаться?

Я качаю головой, и слезы катятся из глаз.

Его губы сжимаются в тонкую линию, а глаза сужаются… эти глаза — в них столько эмоций, которые я вряд ли когда-нибудь смогу понять! — затягивают меня. Глубже и глубже.

Я тону в них. Холодные, серые озера, глубины которых невозможно познать, пока их воды не сомкнуться над твоей головой, и ты не будешь отчаянно пытаться выбраться на поверхность.

Он кивает.

— Надо кончать с этим, — тихо произносит он, и я не знаю, предназначаются ли эти слова мне или он разговаривает сам с собой.

Он прижимает кончик палочки к пульсирующей голубой жилке на моей шее.

Пульс. Сердцебиение. Жизнь! Сейчас я жива.

Так не честно!