Eden (ЛП) - "obsessmuch" - Страница 29

Рон или Гарри?

Я должна выбирать между двумя лучшими друзьями.

— Вы хотите видеть его страдания? — Люциус шепчет мне на ухо, и как будто демон сидит у меня плече. — Потому что он будет страдать, — о, как он будет страдать! — если вы откажетесь говорить.

Я открываю глаза. Рон лежит на земле, держась за живот и тяжело дыша.

Это так сложно. Это самое сложенное из того, что мне когда-либо приходилось делать.

— Давай же, грязнокровка! — Беллатрикс орет от нетерпения. С конца ее палочки сыпятся искры.

Люциус хватает меня за подбородок и поворачивает мое лицо к себе.

— Вы дура, — бормочет он, так тихо, что остальные вряд ли слышат его. — Неужели вы не видите, что у вас есть возможность спасти жизнь тому, кого вы любите? — он поворачивает мою голову в сторону Рона. — Этот мальчик значит так много для вас, даже больше чем Поттер. Я видел это в ваших воспоминаниях. Вы можете спасти его, и так легко.

Я не знаю, что делать!

Рон смотрит на меня с горячей убежденностью во взгляде.

— Не волнуйся за меня, — шепчет он. — Я выдержу. Я смогу выдержать все, что приготовили для меня эти ублюдки.

Люциус теряет терпение. Он раздраженно вздыхает и идет по направлению к Рону.

— Ты помнишь, грязнокровка, то замечательное маленькое заклятие, что я наслал на тебя? Когда твоя кожа горела и покрывалась пузырями?

Мой желудок сворачивается от ужаса.

— Нет, пожалуйста, не надо…

Он не слышит меня. Он поворачивается к Беллатрикс.

— Как тебе?

Она ухмыляется своему зятю, едва ли не облизывая губы.

— Возможно, внутренняя сторона его руки… окажет больше влияния.

Люциус усмехается и направляет палочку на плечо Рона.

— Нет, — Беллатрикс вытягивает руку Рона, переворачивая ее и пробегаясь пальчиками по ее внутренней стороне. — Здесь кожа куда более чувствительная.

Рон в ужасе смотрит на нее.

— Ты всегда знаешь, что и как делать, Белла, — бормочет Люциус, проводя пальцем по ее щеке, от виска к подбородку. На ее щеках вспыхивает румянец, и она скалится прежде, чем повернуться к Долохову.

— Мне нужна твоя помощь, — ее просьба скорее похожа на приказ.

— Пожалуйста, пытайте меня, если вам нужно чтобы я заговорила, но не причиняйте боли ему, пожалуйста…

Они не слушают меня.

Беллатрикс и Долохов удерживают Рона, чтобы иметь возможность сорвать футболку с него. Его живот покрыт огромными, страшными синяками, почти черными, и лишь контуры у них фиолетовые, красные и желтые, как кошмарная палитра сумасшедшего художника.

— Отвалите от меня, вы, мерзкие…

Люциус затыкает Рона пощечиной.

Я не знаю, что делать, что мне делать?

— Пожалуйста, он же ничего не сделал, пожалуйста!

Люциус игнорирует меня и направляет палочку на внутреннюю сторону руки Рона — мягкая плоть, которая соприкасается с его телом.

— Молчи, Гермиона! — кричит Рон, но его слова тонут в общем фоне криков, когда его кожа начинает гореть под касаниями палочки. Этот звук, как удар в солнечное сплетение, у меня перехватывает дыхание. Крики Рона рвут меня на части и терзают мое сердце.

Я не могу это выносить, не могу.

— Прекратите, остановитесь! Я все скажу, я скажу!

Но они продолжают.

Люциус проводит палочкой вниз по руке, к ладони, оставляя горящий, пузырящийся, ярко-красный рубец. Лицо Рона искажено болью, и слезы текут по его щекам. Я не могу это терпеть. Я сделаю все, чтобы помочь ему.

Я скажу им все, что они хотят. Господи, помоги мне, но я скажу им все! Я скажу им, что Гарри планировал остаться в Норе на свадьбу Билл и Флер, а потом собирался отправиться в Годрикову Лощину, чтобы навестить могилы родителей.

— И куда же? — спрашивает Беллатрикс, повышая голос, чтобы перекричать Рона. Она удерживает Рона, пока он пытается вырваться из ее рук. — Куда он планирует отправиться?

Я несколько теряюсь, потому что понимаю, почему она так торопит меня. Под вопросом не только безопасность Гарри, под вопросом безопасность всего мира…

— Я не знаю.

Это правда. Технически, это правда. Я знаю, что он собирался делать, но не имею ни малейшего представления о том, куда ему придется отправиться, чтобы уничтожить хоркруксы.

Люциус убирает свою палочку, и Долохов отпускает его, чтобы изучить пергамент.

— Она говорит правду.

Я сдерживаю вздох облегчения, готовый сорваться у меня с губ. Значит, у этого пера есть недостаток. Оно не может распознать, что я что-то скрываю, если меня не спрашивают напрямую.

Спасибо тебе, Господи.

Но я опять сдала Гарри.

Все еще может обойтись. Он, скорее всего, не отправится в Годрикову Лощину прямо сейчас, и он определенно не будет возвращаться в Нору, так ведь? Все хорошо, все в порядке, хорошо, хорошо, хорошо…

— Антонин, держи его опять, — говорит Люциус, направляя палочку на вторую руку Рона.

— Что вы делаете? — спрашиваю я обреченно. — Я же сказала вам, куда отправляется Гарри. Что вы делаете?

Он поворачивается ко мне, слегка улыбаясь.

— А на что это похоже?

— Но я дала вам то, что вы хотели.

— Да, я знаю, — он ухмыляется. — Но этого требует мое чувство прекрасного. Не терплю ассиметрию.

Он надавливает своей палочкой на кожу Рона, на нежную, чувствительную кожу внутренней стороны его руки, повергая его в очередную пучину боли и криков.

— ОСТАНОВИТЕСЬ, — я кричу. — ЧТО ВЫ ЕЩЕ ХОТИТЕ ОТ МЕНЯ? ПРОСТО ОСТАНОВИТЕСЬ!

Но тщетно. Я могу лишь вопить и кричать сколько угодно, но я не могу остановить агонию своего друга.

Я не могу это вынести. Я закрываю глаза.

Но крики продолжаются, напоминая вой баньши, снова и снова, снова и сновасноваснова…

Тишина. Потом мокрые, булькающие звуки.

Я открываю глаза.

Рон лежит на полу, на его руках — огромные красные рубцы.

Я смотрю на Люциуса, и мой гнев находит, наконец, выход — я кричу.

— Почему вы не остановились? Какого черта вы все это делаете?

Люциус крутит палочку между пальцев, осматривая свою работу с садистским удовлетворением. Он не удостаивает меня ответом.

— Вы его исцелите? — я не знаю, зачем я спрашиваю. Я не знаю, почему я все еще жду от него человечности. — В прошлый раз вы меня вылечили.

Беллатрикс с изумлением смотрит на него.

— Чего ради, спрашивается, ты ее исцелял? Мы же все равно собираемся от нее избавиться потом…

Люциус поднимает руку, и она захлопывает свой рот, прищурив глаза. Люциус, нахмурившись, смотрит на нее некоторое время, а потом отвечает мне.

— Нет, я не буду излечивать его, иначе потом я не смогу простить себе секундного сострадания к Уизли.

— Вы УБЛЮДОК! — горячие слезы текут по моим щекам. — Вы просто больной, отвратительный ТРУС! Как вы можете творить подобное с семнадцатилетним мальчиком только потому, что вы ненавидите его отца? Вы сумасшедший, ЧЕРТ…

Огромный невидимый кулак бьет меня в лицо. Моя голова резко поворачивается вбок от удара.

Но на этот раз это не Люциус.

Беллатрикс приближается ко мне, ярость пылает на ее бледном лице.

— Ты дерзкая маленькая сука! — она плюет мне в лицо. Ее теплая слюна стекает по моей щеке. — Как ты смеешь так разговаривать с теми, кто выше тебя?

Луч оранжевого цвета из ее палочки врезается мне в живот, и на меня накатывают волны тошноты, снова и снова. Я брыкаюсь и извиваюсь, пытаясь избавиться от пут, удерживающих меня у стены, а волны поднимаются снова и снова из моего желудка, о нет, опять!

Меня тошнит. Рвотные массы выходят через рот и нос. Я пытаюсь дышать, но желчь попадает мне в горло, и я задыхаюсь.

Но вдруг я снова начинаю свободно дышать, и мой желудок успокаивается. Я вижу, как Рон повис на шее Беллатрикс, оттаскивая ее от меня.

— Не смей ее трогать, ты, сука…

Но у него не было никаких шансов. Долохов направляет свою палочку на Рона, и тот отлетает назад и впечатывается в стену.

— Ты, тупой маленький ублюдок! — рычит Долохов. — Как ты посмел поднять на нее свою руку? Да ты даже грязь с ее туфель слизывать не достоин, ты слышишь меня? Круцио!