Под пологом пьяного леса - Даррелл Джеральд - Страница 38
- Предыдущая
- 38/42
- Следующая
— Мы будем искать до тех пор, пока не найдем их, — подтвердил Карлос, и братья обменялись широкими улыбками.
После ленча появилась небольшая повозка; сырой гравий мягко хрустел под ее колесами. Карлос правил лошадьми, подхлестывая их легонько вожжами. Он остановился напротив веранды, спрыгнул на землю и направился ко мне. Крупные, упитанные серые лошади стояли, опустив головы и задумчиво жуя удила.
— Вы готовы, Джерри? — спросил Карлос.
— Да, я готов. А остальные уже выехали?
— Да, они вместе с Рафаэлем поехали верхом. С нами будет шесть пеонов, этого достаточно?
— Превосходно… теперь дело только за моей женой, — сказал я, с надеждой оглядываясь на дом.
Карлос присел на невысокую стенку и закурил.
— Женщины всегда заставляют себя ждать, — философски заметил он.
Большая желтая бабочка, пролетая мимо лошадей, вдруг застыла в воздухе над их головами, как бы раздумывая, не аронник ли перед ней, только какой-то необычный, волосатый. Лошади энергично мотнули головами, и перепуганная бабочка улетела, выписывая в воздухе причудливые, пьяные зигзаги. К темным кедрам стремглав подлетел колибри, внезапно замер в воздухе, отлетел дюймов на шесть назад, повернулся и стремительно нырнул к качавшейся ветке: здесь он с радостным писком схватил паука и исчез в апельсинных деревьях. Джеки вышла на веранду.
— Алло! — радостно сказала она. — Вы уже готовы?
— Да! — в один голос отозвались мы с Карлосом.
— А вы уверены, что ничего не забыли? Киноаппарат, пленку, экспонометр, светофильтр, треногу?
— Да, мы все это захватили, — самодовольно ответил я. — Ничего не забыли, ничего не оставили.
— А как насчет зонтика?
— Черт побери, зонтик-то я и забыл! — Я повернулся к Карлосу. — Вы не одолжите мне зонтик?
— Зонтик? — удивленно переспросил Карлос.
— Да, зонтик.
— А что такое зонтик? — Он не знал этого слова по-английски.
Чрезвычайно трудно так, без подготовки, объяснить, что такое зонтик.
— Это такая штука, чтобы закрываться от дождя, — сказал я.
— Она складывается, — добавила Джеки.
— А когда идет дождь, ее снова раскрывают.
— Она очень похожа на гриб.
— А-а…— сказал Карлос, и лицо его просветлело. — Понял.
— Так у вас есть зонтик?
Карлос укоризненно посмотрел на меня.
— Разумеется, я же говорил вам, что у нас есть все.
Он зашел в дом и вернулся с небольшим, ярко раскрашенным бумажным зонтиком величиной примерно в половину велосипедного колеса.
— Подойдет? — с гордостью спросил он, быстро вращая зонтик, так что краски слились в сплошной цветной круг.
— А побольше зонта не найдется?
— Побольше? Нет, побольше не найдется. А зачем он вам, Джерри?
— Прикрыть камеру во время съемок, чтобы пленка не слишком грелась на солнце.
— Ну, так этот будет как раз, — сказал Карлос. — Я буду держать его.
Мы уселись в маленькую повозку, Карлос слегка тронул крупы лошадей вожжами и причмокнул. Лошади печально, тяжело вздохнули и взяли с места. Вдоль дорожки росли гигантские эвкалипты, кора их отслаивалась длинными, перекрученными полосами, обнажая блестящие белые стволы. На них виднелись массивные сооружения из переплетенных ветвей, напоминающие стога сена; это были многоквартирные гнезда длиннохвостых попугайчиков квакеров, изящных ярко-зеленых птичек; чирикая и вереща, они пролетали над нами, когда наша повозка проезжала мимо, и, сверкнув в солнечных лучах, исчезали в своих огромных коммунальных квартирах. «Н-но! Н-но, пошли!» — фальцетом выкрикнул Карлос, и лошади побежали неуклюжей рысью, возмущенно пофыркивая. Мы доехали до конца длинной, обсаженной деревьями аллеи, и перед нами открылась пампа, золотистая и сверкающая в лучах послеполуденного солнца. Лошади тянули повозку по влажной от росы траве, лавируя между кустами гигантского чертополоха; каждое растение стояло словно оцепенев, высотой в полтора человеческих роста, и походило на какой-то фантастический, усаженный шипами канделябр с ярко-пурпурным огоньком цветка на каждом отростке. Земляная сова, напуганная нашим приближением, металась у входа в свою нору, словно маленький серый призрак; два шага в одну сторону, два шага в другую, остановка — и вот уже она смотрит на нас золотистыми глазами, голова то качается с боку на бок, то быстро-быстро ходит вверх-вниз. В конце концов сова сорвалась с места и начала мягко и бесшумно, словно облако, кружить над своим гнездом.
Повозка подвигалась вперед, громыхая и покачиваясь; перед нами до самого горизонта простиралась пампа — ровное, безмятежное море золотистой травы, чуть темневшее в тех местах, где чертополох рос гуще. Там и сям, словно темные волны на водной глади, виднелись небольшие рощицы искривленных ветром деревьев, в тени которых отдыхал скот. Небо было ярко-голубым, и по нему, как улитки по оконному стеклу, медленно, с достоинством ползли большие пухлые облака. Чертополох стал попадаться все чаще, и лошадям приходилось все больше петлять, объезжая его и уклоняясь от острых колючек. Колеса давили ломкие растения с треском, напоминавшим пальбу из игрушечных ружей. Из-под самых копыт лошадей вдруг выскочил перепуганный заяц; описав большую дугу, он замер и полностью слился с коричневатыми кустами чертополоха. Далеко впереди показались маленькие темные фигурки в ярких цветных пятнах. Это были пеоны на своих лошадях.
Они ожидали нас, собравшись кучкой в высокой траве. Лошади не стояли на месте, перебирали ногами и мотали головами. Пеоны разговаривали и смеялись, их загорелые лица были оживленны, и, когда пеоны поворачивались вместе с лошадьми, серебряные бляшки, украшавшие их широкие кожаные пояса, ярко вспыхивали на солнце. Мы въехали в середину группы, и наши лошади стали, опустив головы и тяжело сопя, словно от изнеможения. Карлос и пеоны выработали план дальнейших действий: пеоны растянутся в длинную цепь, повозка будет двигаться посередине. Как только покажутся нанду, пеоны начнут окружать их и гнать к повозке, чтобы я мог заснять все своим киноаппаратом.
Когда общая многоголосица немного стихла, я спросил Карлоса, действительно ли он надеется найти нанду. Карлос пожал плечами.
— Думаю, что мы их найдем. Рафаэль видел их здесь вчера. А не застанем здесь — застанем на соседнем пастбище.
Он причмокнул, лошади очнулись от своего полусна, и повозка двинулась дальше, с треском подминая под себя чертополох. Не проехали мы и пятидесяти футов, как один из пеонов издал протяжный крик и начал возбужденно размахивать руками, показывая на густые заросли чертополоха, в которые мы чуть было не въехали. Карлос резко остановил лошадей, мы вскочили на сиденье и стали всматриваться в заросли, подернутые пурпурной дымкой цветов. Сперва мы ничего не могли разглядеть, но потом Карлос схватил меня за руку и показал на что-то впереди:
— Вон там, Джерри, видишь? Нанду…
В самой гуще чертополоха среди серо-белых стеблей я заметил какое-то смутное шевеление. Пеоны начали смыкаться кольцом вокруг зарослей; неожиданно один из них приподнялся в стременах, помахал рукой и что-то крикнул.
— Что он сказал, Карлос? — спросил я.
— Он сказал, что у нанду есть детеныши, — ответил Карлос и, повернув лошадей, направил их галопом вдоль кромки зарослей. Повозка отчаянно подпрыгивала и тряслась. Когда чертополох кончился и открылось поросшее травой поле, он остановил лошадей.
— Теперь смотри в оба, Джерри. Они должны выйти с этой стороны, — сказал он.
Мы сидели, не сводя глаз с высокой стены чертополоха и прислушиваясь к треску растений, обламывавшихся под копытами лошадей. Вдруг один куст чертополоха закачался и с треском упал на землю, и на зеленую траву легко и грациозно, словно балерина, выскочил нанду. Это был крупный самец, на короткое мгновение он остановился, и мы успели его разглядеть. Он был похож на маленького серого страуса с черными отметинами на голове и шее, которые не были лысыми, как у страусов, а покрыты изящным оперением. В глазах его не было глуповатого выражения, свойственного страусам, — наоборот, они были большими, влажными и умными. Он остановился для того, чтобы оглядеть местность, и тут же заметил нас. Круто повернувшись на месте, он помчался по пампе, вытянув вперед шею и при каждом шаге почти касаясь головы своими длинными ногами. Казалось, нанду не просто бежит, а бежит вприпрыжку, подскакивая на ногах, словно на мощных пружинах. Когда он стоял выпрямившись, он был около пяти с половиной футов ростом, но теперь, мчась со скоростью бегущей галопом лошади, он весь вытянулся в длину и стал обтекаем. Один из пеонов с треском выскочил из кустов чертополоха футах в двадцати от бежавшей птицы, и мы имели возможность познакомиться с тем, как ведет себя нанду, когда его преследуют. Как только он заметил всадника, он высоко поднял голову, прервал посредине один из своих огромных прыжков, повернулся на лету и побежал в обратном направлении, почти с той же скоростью. Теперь он мчался зигзагами, делая шестифутовые прыжки то вправо, то влево, и казался сзади громадной пернатой лягушкой.
- Предыдущая
- 38/42
- Следующая
