В паутине чужих заклинаний - Вонсович Бронислава Антоновна - Страница 31

— Не взяли бы, — согласился Дитрих. — Если бы всплыло. А вот если не всплыло или обошлось невнятными подозрениями, то могли и взять. Но что-то такое непременно должно быть.

— Что знает Кремер, но не знаем мы, — заключила я. — Дитрих, возможно это глупо, но я уверена, что Штефан не занимался запрещенной магией.

Дитрих на меня недовольно посмотрел. Но чем было вызвано его недовольство, я не поняла. То ли тем, что я защищала Штефана, то ли тем, что моя уверенность шла вразрез с его. Но тут уж я ничего не могла поделать. Не виделся мне Штефан злодейским злодеем, хоть сто раз напоминай себе о технике безопасности, вдолбленной мне инорой Вернер, а сейчас благополучно отброшенной в сторону. Я даже не была уверена, что он меня действительно привораживал, а не имело место совсем другое вмешательство, каким-то образом связанное с наставницей.

— Ни в чем нельзя быть уверенным, пока не будет неопровержимых доказательств, — сказал он.

— И как вы их собираетесь получать? — заинтересовалась я.

— Почему я? Мы, — ответил Дитрих.

— Хорошо, и как мы их собираемся получать?

— В архив академии сможете попасть?

— Если придумаю убедительную причину.

— Исследование на тему потери Дара пойдет? За последние лет двадцать.

— Думаете, брат Штефана там найдется? — сразу поняла я.

— Нужно с чего-то начинать, — ответил он. — У Эггера очень сильный Дар. Обычно такие рождаются в семьях, где все маги. Проверим. Если у брата Эггера был Дар, который он потерял во время обучения, это будет в архиве.

Я прошла в комнату и взяла с полки толстую тетрадь, заполненную конспектами только до середины. В архив нужно идти подготовленной, с деловым видом. Пусть считают, что у меня уже собрана часть материала. Так, еще пару карандашей нужно взять. При мысли об академии меня охватила легкая ностальгия. Как жаль, что не придется больше ходить на занятия…

— Линда, вы не уснули? Стоите над своей тетрадкой с таким отрешенным видом. Сколько времени вам потребуется, как думаете? — деловито прервал мои мечты Дитрих.

— Думаю, до обеда управлюсь, — ответила я. — Не так много студентов теряют Дар во время обучения. Думаю, за двадцать лет от силы десяток наберется, и к некоторым Дар вернулся. В нашем архиве порядок, перерывать не придется.

— Мне бы вашу уверенность, — скептически сказал Дитрих. — Ладно, до встречи в офисе.

Как только мы вышли из дома, сразу разошлись. Я отправилась в академию, а Дитрих по своим загадочным делам, о которых он мне лишь сказал, что нужно проверить еще одну гипотезу, но какую — умолчал. Вслед я ему смотреть не стала, у меня было собственное расследование. Азарт гнал вперед, на поиски ответов на многочисленные вопросы, которые не давали спокойно жить.

Академия ничуть не изменилась за то время, что в ней не было меня. Все было как прежде. Но не совсем. Неожиданно заупрямилась архивистка, приятная такая инора, с которой раньше не возникало ни малейших проблем.

— Инорита, вы больше не наша студентка, — важно заявила она. — Поэтому, чтобы допустить вас до архива, мне требуется разрешение, подписанное ректором, лордом Гракхом.

— Но я не собираюсь выведывать никаких страшных тайн.

— Правила едины для всех. Вы не являетесь ни нашей студенткой, ни нашей аспиранткой, ни нашим работником, поэтому должны получить разрешение на пользование архивом, — твердо ответила она. — Извините, инорита, если вас обидела.

Вид у нее был настолько неприступный, что было понятно — ради меня она не пойдет даже на самое мелкое нарушение, а уж о крупном, каким она считала проникновение в подведомственный ей архив, и речи не шло. Я с тоской посмотрела на заветную дверь за ее спиной, которая была так близка, но для меня совершенно недоступна. Инора вежливо улыбнулась, но как-то так, что ее улыбка больше походила на напоминание покинуть кабинет. Я попрощалась, надеясь на скорое возвращение, и направилась к ректору.

— Линда, привет! — Неожиданно вылетевшая мне навстречу Эмми сразу повисла на моей шее, словно мы с ней давным-давно не виделись. — Вы помирились, и ты пришла мне про это рассказать? Я правильно догадалась?

— Не совсем, — ответила я. — Мы со Штефаном не ссорились, а значит, помириться не могли. Встречаться с ним я не буду.

— Ну вот, — расстроенно сказала Эмми. — Я все-таки все испортила, да?

Похоже, Штефан во время уговоров поселил у нее в голове стойкое чувство вины, раз она до сих пор уверена, что причина нашего разрыва кроется в том, что она мне рассказала о встрече моего бывшего жениха с той рыжей.

— Нет, дело не в тебе, а во мне, — пояснила я. — Я поняла, что не люблю Штефана. Если что-то и было, то оно ушло. Совсем ушло.

Почему-то я чувствовала перед ней вину. Не было бы меня, может, что и сложилось бы у нее со Штефаном, который ее до сих пор восхищал, несмотря на явное пренебрежение с его стороны. А сейчас она готова жертвовать собой ради призрака нашего с ним счастья.

— Понимаешь, — продолжила я, — даже если бы ты мне ничего не сказала, к этому времени я уже сама поняла, что все кончено, назад дороги нет.

Эмми расстроенно вздохнула. А меня вдруг обожгла мысль — если у Штефана не было любовной связи с рыжей Кремер, почему он при ней заявил, что между ним и мной все кончено? Какой был в этом смысл, если их связывал какой-то странный гибрид дружески-партнерских отношений? В то, что он растерялся и сказал от неожиданности, мне не верилось. Я за ним ни разу не замечала, чтобы он терялся и говорил какую-нибудь глупость. Скорее, отделался бы от Эмми гладкими обтекаемыми фразами, красивыми, но ничего не значащими. Значит, ему было важно, чтобы рыжая услышала именно эту версию…

— Линда… — расстроенно протянула Эмми, — мне кажется, Штефан заслуживает еще одного шанса, пусть самого маленького. Ты прости, но твой Дитрих не выдерживает с ним никакого сравнения. Я бы даже сказала, проигрывает по всем пунктам.

Ее уверенность меня скорее забавляла, чем убеждала. Если Штефан так хорош, пусть берет его себе. Я только порадуюсь их свадьбе. А мне подделок чувств не нужно.

— Эмми, — вкрадчиво сказала я, — а почему бы тебе самой не попробовать его заинтересовать?

— Если уж он за год не заинтересовался…

— Потому что был уверен, что добьется моей взаимности. Но за год он непременно должен был разглядеть, какая ты замечательная.

Эмми смотрела на меня с большим сомнением и наверняка нашла бы, что сказать, если бы ей не нужно было идти на занятия, поэтому она лишь сказала:

— Для меня лучше, чтобы вы оба были счастливы, чем он со мной — и несчастен. Что толку, если он разглядит, какая я замечательная, если любить будет тебя?

И ушла, расстроенно шмыгнув носом на прощание. Ее можно было понять. Эмми тоже не нужны иллюзии чувств. Ужасно понимать, что тот, кто рядом, постоянно думает о другой. Но здесь я ничем помочь не могла. Ни ему, ни ей.

В приемной ректора пришлось подождать. Посетителей хватало и до моего прихода, каждый считал, что его дело необыкновенно важное, и торчал в кабинете очень долго. Я попыталась было сунуться к секретарше, мимоходом подумав, что мы с ней почти коллеги, но она гордо заявила, что такие вопросы не в ее компетенции и подсовывать начальству бумаги на подпись она не будет. Пришлось смириться и несколько часов провести в приемной, маясь от безделья. Не помогало даже чтение конспекта — ничего нового из него почерпнуть я не могла, а бесцельно перечитывать оказалось необыкновенно скучно. Наконец ожидание закончилось, и я вошла в кабинет лорда Гракха, надеясь, что все мои мытарства позади. Но не тут-то было.

— Зачем вам в наш архив? — подозрительно спросил он. — Я прекрасно помню, что вы алхимик. Алхимики архивными изысканиями не занимаются.

Еще бы он не помнил. Не так уж часто академия выпускает алхимиков с Золотым дипломом. Раньше это наполнило бы меня законной гордостью, но сейчас я лишь порадовалась бы, выкажи он плохую память.

— Я хочу заняться разработкой зелья, позволяющего вернуть Дар, — начала я вдохновенно сочинять. — Для этого мне надо получить статистику по случаям спонтанного исчезновения Дара и его возвращения.