Возвращение - Крауч Блейк - Страница 4

С воды веет прохладный ветерок, но солнце ласково пригревает плечи – приятный контраст. По реке вверх и вниз движутся прогулочные катера с туристами. С шоссе доносится неумолчный гул машин. В небе перекрещиваются тающие следы множества самолетов. В Нью-Йорке поздняя осень, один из последних погожих дней.

Барри думает, что скоро – зима, а там и еще один год подойдет к концу. Наступит новый, чтобы вскоре разделить ту же участь… Время бежит все быстрей и быстрей. Жизнь оказалась совсем не такой, какой представлялась в юности, когда думаешь, что можешь управлять своей судьбой. Ничем нельзя управлять, можно только терпеть.

Приносят счет. Джулия хочет заплатить, Барри отбирает у нее счет и бросает на стол собственную кредитку.

– Спасибо.

– Спасибо тебе, что пригласила.

– Давай все-таки в следующий раз увидимся раньше, чем через год. – Она поднимает свой бокал воды со льдом. – За нашу именинницу.

– За нашу именинницу. – В груди сгущается темное облако печали, но Барри выдыхает и добавляет почти нормальным голосом: – За ее двадцать шесть лет.

После он идет в Центральный парк. Не хочется возвращаться в гробовую тишину собственной квартиры и портить день рождения Меган. И без того последние пять прошли не лучшим образом.

Встречи с Джулией всегда выбивают Барри из колеи. Долгое время после того, как их брак распался, ему казалось – он никогда не оправится, не сможет без нее. Джулия ему часто снилась, а когда он просыпался, боль от того, что ее нет рядом, буквально пожирала изнутри. Ранили и сами сны – полувоспоминания, полуфантазии. В них Джулия была прежней – та же улыбка, тот же задорный, уверенный смех, та же легкость, с которой она шла по жизни. Эта выдуманная женщина из его грез вновь похитила сердце Барри. Наутро он никак не мог выбросить ее из головы, невосполнимость потери смотрела ему прямо в глаза немигающим взором. Лишь постепенно эмоциональное похмелье отпускало его, истаивая, будто утренний туман. Как-то после одного из таких снов Барри встретил Джулию наяву – они столкнулись на вечеринке у старого друга – и, к своему удивлению, за все время принужденного разговора на веранде не почувствовал ничего. Присутствие бывшей жены шло вразрез с уходом в грезы; сама она оказалась не нужна Барри. Открытие и опустошало, и освобождало одновременно. Это значило, что он не любит настоящую Джулию – он любит женщину, которой она была когда-то. Однако ее – той, чей образ преследовал его во снах, – уже не существовало. Она все равно что умерла.

Несколько ночей назад были сильные заморозки, и деревья в парке пожухли. Листва, битая холодом, горит последним осенним великолепием. Барри находит уединенное местечко, сбрасывает ботинки и носки и прислоняется спиной к дереву, наклоненному под идеальным углом. Вытащив телефон, он пытается читать одну биографию, над которой корпит уже почти год, но сосредоточиться не может. Перед глазами так и стоит Энн Восс Питерс, то, как она падала – без единого звука, прямая, как палка. Это продолжалось добрых пять секунд, и он не отвел глаз до самого конца, когда тело ударилось о припаркованный у бордюра «Линкольн».

Барри все время проигрывает в голове их разговор или борется со страхом, снова и снова подвергая проверке собственные воспоминания. Точно ли они настоящие? Как узнать, не изменилось ли какое-нибудь? На что это будет похоже?

Оранжевые и красные листья облетают с деревьев в лучах солнца, падая на землю, исчерченную мозаикой света и тени. Барри наблюдает из своего укрытия за гуляющими по тропинкам вдоль озера. В основном здесь парочки или компании побольше, но есть и одиночки, такие как он.

На телефоне высвечивается сообщение от его подруги Гвендолин Арчер. Она руководит группой спецназа в контртеррористическом подразделении нью-йоркской полиции.

«Вспомнила о тебе. Все ОК?»

«Да. Посидели с Джулией».

«Как прошло?»

«Так, ничего. Что делаешь?»

«Гоняла на велике. Сейчас в баре. Присоединишься?»

«Еще бы. Уже иду».

До бара возле квартиры Гвен в «Адской кухне»[5] сорок минут пешком. Почти полувековая история – единственное достоинство заведения. Бармены ершистые, разливное пиво только местное и посредственного вкуса, виски можно купить в любом магазине не дороже тридцатки за бутылку. В туалетах, куда даже зайти противно, до сих пор стоят автоматы с презервативами. Музыкальный автомат играет только рок семидесятых-восьмидесятых, если кто-нибудь бросит монету.

Гвен сидит в дальнем углу. На ней велосипедные шорты и выцветшая футболка с эмблемой Бруклинского марафона. Палец то и дело чиркает по экрану телефона влево, отвергая потенциальных ухажеров в приложении для свиданий.

– Я думал, ты с этим покончила, – произносит Барри, подходя.

– Одно время я и правда совсем забила на вашего брата, но мой мозгоправ всю плешь мне проел, что надо пробовать дальше.

Соскользнув со стула, Гвен коротко обнимает Барри. Легкий запах пота после поездки на велосипеде смешивается с не до конца выветрившимся ароматом геля для душа и дезодоранта. Все вместе немного похоже на соленую карамель.

– Спасибо, что не забываешь, – говорит Барри.

– Тебе сегодня не стоит быть одному.

Она на пятнадцать лет моложе, ей за тридцать. Шесть футов и четыре дюйма[6] – самая рослая из всех, кого он встречал. Короткие светлые волосы, скандинавский тип лица… Не красавица, скорее величественная на вид. Нередко она казалась суровой, и в этом не было чего-то напускного. Барри как-то сравнил ее с королевой на покое.

Они встретились и подружились несколько лет назад во время ограбления банка, которое обернулось захватом заложников. Следующим Рождеством случился один из самых неловких моментов в жизни Барри. На праздничной вечеринке для полицейских их обоих понесло, и очнулся он в три часа ночи в квартире Гвен. Комната перед глазами шла кругом. Он хотел потихоньку выскользнуть – и в этом была его ошибка, организм оказался еще не готов к активным действиям. Барри вырвало прямо у кровати хозяйки; он пытался убрать за собой, но та проснулась и завопила: «Утром вытру твою блевотину, проваливай!» Был у них секс или хотя бы попытка – Барри не помнил и искренне надеялся, что у Гвен остался такой же провал в памяти. Во всяком случае, оба никогда больше об этом не упоминали.

Бармен приносит Гвен еще порцию бурбона и принимает заказ Барри. Некоторое время они пьют и болтают о всякой ерунде. Когда напряжение сегодняшнего дня наконец начинает отпускать, Гвен вдруг говорит:

– Слышала, в пятницу вечером тебе досталось самоубийство на почве СЛП?

– Да…

Он рассказывает ей подробности.

– Скажи честно, здорово боишься?

– Ну, вчера я перелопатил весь Интернет и нашел о синдроме все, что мог.

– И?

– В общем, восемь месяцев назад в северо-восточных штатах было выявлено шестьдесят четыре схожих случая. Всех пациентов преследовали полностью вымышленные воспоминания, причем не одно-два, а целая альтернативная версия их жизни на протяжении долгого времени. Месяцы, годы, иногда даже десятки лет.

– То есть свою настоящую жизнь они забывали?

– Нет, просто вдруг у них оказывалось два набора воспоминаний – один истинный и один ложный. Иногда память и сознание как будто перемещались из одной их жизни в другую. Или происходило как бы «озарение» о том, чего никогда не было.

– Установили, из-за чего это случается?

– Нет, причины пока никто не знает. Никаких психологических или неврологических аномалий. Ложные воспоминания – единственный симптом, других нет. Да, и около десяти процентов заболевших кончают с собой.

– Господи…

– Возможно, на самом деле таких самоубийц больше. Гораздо больше. Это только из тех, кому был поставлен диагноз.

– Уровень суицидов в этом году выше по всем пяти районам города.

Поймав взгляд бармена, Барри делает знак повторить.