Хроники Эдена. Светоч (СИ) - "Write_by_Art" - Страница 59

Дезмонд долго не мог принять случившееся, поэтому, первое время, он не ходил к ней. Боялся встретиться с ней глазами. Боялся думать. Он, полностью, ушел в себя, и слушал только Наполеона, который был гласом совести. Он, всячески, старался подтолкнуть Дезмонда на правильные мысли, но, парень потерял веру. Он перестал рисовать. Мольберт стоял пустой, в беседке. Шли дни, летели мысли. Из Элисон уходила жизнь, а Дезмонд не выходил из комнаты. Каждый день, в одно и то же время, автомобиль семьи Элисон приезжал. Родители, с каждым днем, выглядели все мрачнее. По их лицу можно было охарактеризовать состояние Элисон. В одно и тоже время, они и уезжали. Каждый день.

Однажды, именно Амелия Престо заметила пустой мольберт. Будучи тем человеком, что открыл талант к рисованию, у Дезмонда, Амелия не могла бездействовать. Она подошла и посмотрела на пустой мольберт. Её внимание, так же, привлек мольберт, что давно был в пыли, лежав около пустого мольберта. Подняв его, Амелия струсила с него пыль и, внимательно, рассмотрела рисунки. Помедлив, слегка, она направилась в общажный блок.

Дверь в комнату Дезмонда была открыта. Амелия вошла, обнаружив мальчика возле окна.

Он не обратил внимания на гостью, но знал, кем она была. Амелия подошла к окну.

— Она же не… Начал было Дезмонд. Голос был хриплым, уставшим.

— Нет. Пока нет. Покачала головой Амелия. Дезмонд выдохнул.

— Я пришла отдать тебе это. Амелия протянула Дезмонду холст. Дезмонд взял его и глаза стали печь. По телу пробежала холодная дрожь. На холсте была та, удивительная птичка, и куча другой мазни.

— Я знаю, что так криво ты её точно не нарисуешь. Произнесла Амелия.

Дезмонд взорвался, одновременно смехом и плачем. Амелия засмеялась с ним, но, затем, Дезмонд стал хлюпать носом. Истерика подступила.

— Ты не можешь прятаться вечно. Начала было Амелия, и Дезмонд опустил голову ей на грудь, и зарыдал. Это была самая настоящая безысходность. Трусость. Горечь потери.

— Ты будешь жалеть ещё больше чем сейчас, Дезмонд. Продолжала говорить Амелия, пока Дез захлебывался.

Она приобняла мальчишку.

— Почему она? Спрашивал Дез. Амелия молчала.

— Она заслуживала этого меньше всего. Шептал парень.

Амелия сочла свой долг исполненным, и встала. Подойдя к двери, она обернулась на Дезмонда.

— Каждый раз, как я прихожу к ней в палату, она протягивает ко мне руку. Я не могу её взять, так как сломаю её, и она это понимает… Амелия запнулась, под завывания Деза.

— Она тянет ко мне руку, и умоляет только об одной вещи. Дез, на минутку, замолчал.

— Она просит не пускать тебя сюда. Заключила Амелия. Секунду постояв, она вышла из комнаты, оставляя Деза в одиночестве. Парень сжал кулаки и крик вырвался наружу. Под всплески истерик — комната была перевернута верх дном уже через какие-то пару минут.

Через пару дней, он пришел.

Он долго сидел в комнате, огромный и неуклюжий Наполеон сидел на койке Квентина. Дез смотрел себе под ноги, а Наполеон, с глупой улыбкой, посматривал на хозяина. На данный момент, эта улыбка передавала больше боли, чем радости. Посидев немного, Дез встал, открывая дверь.

— Пошли, Наполеон. Приказал Дез. Великан двинулся. Так они и прошли весь путь под всеобщее обозрение. Дез шел от общаги к исследовательскому центру, под руку с Наполеоном, который, то и дело, смотрел на людей, что пялились, или показывали пальцами.

Когда Дез появился в центре, вместе с Наполеоном, работники растерялись, но, когда в холле появилась Амелия, всё стало ясно. Она сопроводила его и Наполеона, стараясь не обращать на последнего внимания, к особой палате. С каждой ступенькой было все сложнее. Сердце, эхом, отбивалось. И вот, они пришли. Амелия отперла дверь ключ-картой, и они вошли внутрь. Это была огромная комната, посреди которой стоял стеклянный куб, к которому были присоединены куча трубок и проводов, которые исходили из каких-то устройств и компьютеров.

Внутри кубика, Дез увидел койку и кучу аппаратуры у её изголовья. Пару капельниц, для еды и воды, катетеры, столики с лекарствами. Родители сидели над кроватью, и чем ближе Дез подходил, тем отчетливее он её видел. Кулаки сжимались до белого блеска. Наполеон мрачнел. Дез дал себе слово не заплакать, и, до последнего, думал что у него получится.

Родители Элисон пришли в шок, при виде Наполеона, но, Амелия приложила усилие к тому, чтобы вернуть им спокойствие.

Она лежала, с повязкой на глазах. Лысая, белая как стена. Из носа шли трубки, из рук исходили шланги, что шли в капельницы. Она была сухая, как осенний листик. Её рука, казалось бы, может хрустнуть от дуновения ветра. Как только Дезмонд и Наполеон оказались в кубе, она зашевелила головой. Наполеон издал звук, больше похожий на скулеж, при виде Элисон.

— Наполеон? Дез не узнал её голоса. Ему показалось, будто этот голос доносился из могилы, настолько он был сухим и безжизненным. Наполеон, аккуратно, подошел к койке, и плюхнулся рядом, протянув руку к девушке. Родители дернулись, но, Амелия указала им пальцем. Наполеон был ей не опасен, так как сам состоял не из материальных клеток. Своей огромной лапой, он провел по её голове. На лице девушки показалась измученная улыбка. Из под повязки потекли слезы.

— Привет, Малыш. Хрипло произнесла она. Всем показалось, будто бы Наполеон плакал, только без слез. Рыдать стали все. Даже Амелия пропустила слезу.

— Я так скучала, мальчик… Шептала Элисон, стараясь нащупать руку Наполеона. За этим было больно наблюдать. Перед глазами Дезмонда поплыли обрывки их жизни, после поцелуя. Как она любила Наполеона, и как он любил её. Как Элисон и Дез дарили друг-другу поцелуи и невероятные объятия. Взгляды и прикосновения, бессонные ночи, и это сладкое занятие любовью, в столь юном возрасте. Обрывки прошлого больно резали, как куски стекла, рухнувшего зеркала. Элисон плакала, высказывая Наполеону, как она скучала. Сам же Наполеон, глупым не был, хоть таким и казался. Он тоже все понимал.

Затем, Элисон замолчала. Дез знал, что она хочет сказать.

— Дезмонд? Тихо спросила она. Деза затрясло. Ком в горле стал давить. Она позвала его. Этим голосом. Который не похож на неё. Она даже сама не себя не была похожа. Это было страшно. Страшно и больно. Родители Элисон смотрели на Деза.

Он сделал шаг к ней на встречу. Присев на койку, он, аккуратно, прикоснулся рукой к её руке. Слезы вспыхнули у обоих.

— Я просила не пускать тебя… Шептала она, захлебываясь слезами.

— А я и не приходил. Так же плача, отвечал Дез. Слезы сменились смехом, затем, истерикой.

— Элисон, прости, я, просто… Просто, не знаю что делать дальше… Дез откровенничал, не обращая внимания ни на кого. Все молчали. Элисон тоже.

— Я не могу поверить… Я, просто, не знаю, что делать дальше… Элисон придвинула свою руку к его руке. Это было огромным усилием.

— Ты должен не отказываться от себя. Прошептала Элисон. — Будь тем, кто ты есть, Дезмонд Каннингем. Мальчиком, что рисует в блокноте, и имеет лучшего в мире питомца. Элисон плакала. Каждый вздох, каждое слово и слеза приходились с большим трудом.

— Но, что я буду делать дальше? Твердил Дезмонд.

— Страдать. Все будут страдать. Но, важно… Она стала кашлять. Родителей дернуло, но, приступ кашля прекратился.

— Важно то, что ты будешь делать дальше, Дез… говорила Элисон.

— Не дай кому-то говорить тебе кто ты. Элисон выдохлась. Остальное время, они, просто, рыдали.

Элисон не стало через 4 дня после того, как у них состоялся этот диалог.

Дезмонд навещал её все четыре дня, они разговаривали, плакали, он просто там сидел, вместе с Наполеоном.

После полудня, когда Дезмонд собирался к ней, он увидел машину родителей Элисон. Она приехала не по расписанию. Что-то пошло не так. На выходе, он увидел директора Арчибальда, что направлялся в центр. Тут-то, он все и понял.

Стоит ли говорить о том, что было дальше? Наверное, нет. Элисон перестала дышать в полном одиночестве, перед своей смертью вспомнив тот бал и их танец. Процесс похорон был не долгим. Родители Элисон забрали её тело, не дав Дезмонду с ней попрощаться. Затем, они покинули Дельту. Дез так и не узнал, где именно была похоронена Элисон. Он, ни разу, не пришел к ней на могилу.