Твое имя (СИ) - Платунова Анна - Страница 39

Берт грозно поднялся, но постоял секунду и, кряхтя, опустился на место: опухшая нога давала о себе знать.

— Да смотри. Недолго тебе осталось глаза лупить.

Поднял с пола изуродованную книгу, принялся листать, разыскивая картинки. Любава вздохнула, осторожно-осторожно поднесла руки, замотанные тряпками, ко рту и стала зубами развязывать узлы. За несколько часов узлы ослабли, а кое-где она сумела прогрызть саму ткань. Через пару минут правая рука оказалась свободна, с левой все пошло еще быстрее. Любава пошевелила пальцами: они сильно онемели и почти не гнулись. Ничего, главное — добраться, ухватить Берта за руку. Он ее, конечно, убьет, но напоследок и она ему жизнь испортит.

Прикрыла руки тряпками, выжидая подходящий момент, но и тянуть было нельзя: с минуты на минуту вернется Лейрас с рекрутами. Вернутся за ней и дедулей…

В тот момент, когда Берт нагнулся за очередной книгой, Любава кинулась на него, вложив в этот рывок всю свою оставшуюся невеликую силу.

Голова тут же закружилась, а ноги ослабли, но, уже падая, Любава вцепилась в его запястье. Обеими руками за одно — бычачье, почти неохватное. Решила: не отпущу, даже когда начнет лупить свободной рукой, пытаясь стряхнуть.

— Эй, ты чего? — заорал он, в первую секунду опешив, а потом почувствовал, как похолодела его рука, как она начала отниматься. — А ну пусти, тварь некромантская!

Он поднялся во весь свой немаленький рост, принялся трясти рукой, но Любава вцепилась намертво. А потом еще, изловчившись, обхватила его ногами. Берт уперся свободной рукой ей в грудь, отпихивая от себя, — бесполезно. Ударил по лицу еще и еще раз. Любава чувствовала, как кровь бежит по губам, но только улыбнулась, чувствуя, что конец близок.

И эта улыбка на окровавленном лице лишила Берта последних остатков самообладания. Он закричал, завыл, попятился и, споткнувшись, упал на пол. Любава так же крепко сжимала его запястье, чувствуя, как жизненная сила Берта наполняет ее. На вкус он оказался, словно болотная вода, — нестерпимая гадость. А еще Любаву тошнило от осознания того, что она делает: сознательно убивает человека. Причем убивает того, кого ранее спасла. Но жгучее желание жить, охватившее ее, оказалось сильнее любых принципов.

Любава поняла, что побеждает, а ведь даже не надеялась, что переборет этого огромного быка. Никогда не думала, что у нее столько силы, но неудивительно — ведь до этого момента ей убивать не приходилось.

Берт затих и перестал двигаться, но еще дышал, и сердце билось. Можно было отпустить его сейчас, он больше не мог причинить вреда, но Любава продолжала пить до тех пор, пока поток жизненной силы не иссяк.

Поднялась на ноги, оглядываясь и тяжело дыша. Она читала в книге, которую купил дедуля, что некроманты, получив чужую жизненную силу, могут оправиться от самых тяжелых ран, причем очень быстро. Любава не думала, что это возможно, но сейчас ощущала, как боль и слабость покидают тело.

Она сможет идти. Она сможет бежать! Прямо сейчас! Нашла платье, закинутое к стене. Теперь оно выглядело, как изношенное и старое. Надела прямо на голое тело. В таком разгроме отыскать сапоги не представлялось возможным — на это нет времени. Ничего, пойдет босиком.

Но вот уйти, не попрощавшись, Любава не могла. Дедуля лежал ничком на полу, седые волосы испачканы кровью. Любава погладила его по голове, поцеловала. Такой холодный… Она бы, не раздумывая, отдала всю свою силу, всю свою жизнь, чтобы вернуть его назад. Увы, это было не в ее власти. Тот, кто вернется, больше не будет умным, заботливым и любящим профессором Вигге, ее дедулей Биргером. Так же, как и она после этого дня не останется веселой, наивной и беззаботной девчонкой.

— Спасибо тебе за все, дедуля, — прошептала она.

Показалось, будто на стене качнулась тень от масляной лампы, и тихий голос сказал: «Беги, зайчонок».

И она побежала. Ледяной воздух поймал ее в свои объятия, так что дыхание перехватило. Но зато и голова прояснилась.

Сначала Любава бежала по знакомой тропинке к деревне Зилушки, самой ближней к ним, потом опомнилась, что Лейрас знает эту дорогу. Да и в Сморилки бежать страшно. Догонят, схватят и убьют. Теперь, когда она обрела свободу, умирать тем более не хотелось. И Любава решила пробираться в сторону Корни-Кэш. В столице затеряться легче, и идти не так далеко.

Она шла почти три дня, ничего не ела, только пила воду, если встречала по пути ручейки. Спала по чуть-чуть, зарывшись в прелую прошлогоднюю листву.

Сначала она не знала, что будет делать в городе. Может, станет просить милостыню. Или попросится в Храм Всеединого Бога послушницей. Хотя, говорят, туда берут только невинных девушек, а значит, она уже не подходит. Любава нервно захихикала, вытирая слезы. А может, дойдет и умрет в какой-нибудь канаве. Зато свободная!

Когда усталость в очередной раз сморила ее, ей привиделась их чистая комнатка, залитая светом. Стол с чернильницей, белый лист бумаги и книга, раскрытая посередине, на разделе: «Экзамен в Гильдию Некромантов». Любава знала, что у нее никогда не было книги с таким разделом, но вспомнила, как дедуля мельком упоминал о том, что экзамены на вступление в Гильдию проводят как раз ранней весной.

— А я бы сдала, как думаешь? — спросила она с любопытством.

— Думаю, да. Ты уже знаешь все, что необходимо, — подумав и взвесив все, ответил профессор Вигге. Он всегда был честен с ней и обманывать бы не стал.

В Гильдию она не собиралась, но услышать ответ дедули оказалось лестно.

«Я попробую, — подумала она. — Умереть в канаве никогда не поздно».

Любава не помнила, как оказалась на пороге того дома на окраине столицы. Постучала и рухнула без сил, уверенная, что так и останется лежать на крыльце, но пожилая одинокая женщина отперла дверь и приютила девчонку, у которой, видно, стряслась какая-то беда. Лезть с расспросами не стала, зато подарила старенькую шаль и разношенные башмаки и объяснила, как добраться в Академию Темных искусств, где как раз проходили экзамены в Гильдию.

Секретарь комиссии, вносящий имена кандидатов в список, оглядел ее с ног до головы красноречивым взглядом.

— Вы ведь не заканчивали Академии? — уточнил он. — Однако планируете сдать экзамен?

— Да, — коротко ответила Любава.

Что-то во взгляде хрупкой девушки его убедило.

— Имя? — спросил он, занеся перо над бумагой.

— Морана, — ответила она, сама не понимая, что толкнуло ее на это.

Смерть… Теперь это для нее самое подходящее имя.

Бьярн слушал, не перебивая. Мара чувствовала, как напрягались его мускулы, как сжимались кулаки, и невольно задавалась вопросом: будь он там, выстоял бы против семерых? Спас бы ее? Но какой смысл сейчас об этом думать — прошлого не вернуть.

Иногда Бьярн касался горячими губами ее виска, точно хотел удостовериться, что Мара, живая и невредимая, сидит рядом с ним. Мара чувствовала, что ему тяжело слушать не меньше, чем ей вспоминать, но его присутствие будто делило боль надвое. И вот произнесено последнее слово. Мара замолчала.

— Лейрас Айлири, — тихо и твердо произнес Бьярн так, будто подписывал приговор. — Я запомнил.

Мара вздохнула.

— Бьярн… Он на недосягаемой высоте. Все равно что до Вседержителя добраться. Где мы — и где они… Все эти Благородные! Мы только грязь на их сапогах!

— Моя девочка…

Накрыла его рот рукой.

— Об этом ни слова! Знаешь, сколько раз я думала о том, что когда-нибудь судьба предоставит мне случай отомстить. Дедуля говорил: зло всегда возвращается к тем, кто его совершил. Очередная сказка… Лейрас живет где-то припеваючи, а мы с тобой здесь, посреди поля, без еды и воды, и денег у нас… Сам знаешь.

Бьярн поцеловал ее ладонь, и Мара убрала ее, положила голову ему на плечо. Было тепло и уютно, и очень хотелось спать. Внутри ощущалась странная пустота, словно прорвался воспаленный нарыв. Не хотелось пока волноваться о том, собрали ли Шепчущие свою дань или им, ненасытным созданиям, мало?