Два дня и три ночи - Маклин Алистер - Страница 11
- Предыдущая
- 11/63
- Следующая
Оригинальность конструкции нашего корабля заключалась в том, что у него было два гребных винта и два распределительных вала, но только один мотор. Второй мотор был своего рода муляжем, сделанным, правда, весьма и весьма натурально. Достаточно было отключить топливный насос, открутить четыре винта (остальные были фальшивые), и можно было поднять верхнюю часть кожуха левого мотора вместе с декоративной топливной системой. Здесь вашему взору открывался мощный ультрасовременный приемопередающий радиоаппарат, который занимал более восьмидесяти процентов объема фальшивого мотора. С помощью этого аппарата и двадцатиметровой спрятанной в одной из мачт телескопической антенны можно было установить связь даже с Луной. Но сегодня у нас не было такого намерения. Бюро и квартира деда Артура находились совсем недалеко, в Кингсбридже, в Лондоне.
Остальные двадцать процентов пустого объема мотора занимала коллекция разных штучек, которые наверняка восхитили бы сержанта Макдональда. Здесь находились несколько пакетов со специально изготовленными для нас взрывными комплектами, содержащими взрывчатку, капсюли, химические детонаторы, а также миниатюрные устройства, способные задержать взрыв на пять секунд или пять минут, в зависимости от пожелания заказчика. Все это было оборудовано специальными присосками. Рядом лежали несколько мешков с амуницией для «медвежатника» – от комплекта дверных отмычек до приспособления для вскрытия сейфов. Тут же имелось несколько подслушивающих аппаратов, устроенных так, что их можно было выстрелить из ракетницы на достаточно большое расстояние. Плюс к этому несколько упаковок с таблетками в количествах, способных усыпить батальон солдат до состояния полной летаргии. Венчали коллекцию четыре пистолета с солидным боезапасом: два люгера и два немецких «лилипута» калибра 4,25 – самые маленькие и самые эффективные автоматические пистолеты, особенно привлекательные тем, что их легко можно спрятать даже в рукаве пиджака, естественно, при условии, что костюм не был подогнан по мерке в ателье на Карнаби-стрит.
Дэвис взял люгер, проверил магазин и вышел. Конечно, в случае внезапного нападения он прикроет меня. Но оба мы понимали, что поединок со всеми пиратами мира – пустяк по сравнению с тем разговором, который мне сейчас предстоит.
Я вытащил из фальшивого мотора два изолированных кабеля питания, соединил их острыми, как пила, пружинными зажимами с аккумуляторами, надел наушники, включил устройство автоматического вызова и замер в ожидании. Частота, на которой я должен работать в эфире, была подобрана и отрегулирована так, что ни один любитель-коротковолновик не смог бы на нее выйти.
Через минуту замигала красная лампочка приемника. Я повертел ручку точной настройки, пока интенсивный зеленый свет не залил глазок индикатора.
– Я Центр, Центр…
– Здравствуйте, я Каролина, мне нужно поговорить с командиром.
– Прошу подождать.
Значит, дед еще спит. Жаль. Сейчас его вытащат из постели, и настроение у него с самого начала будет соответствующее. Прошло три минуты.
– Здравствуйте, Каролина. Я Анабелла.
– Здравствуйте. Мои координаты 425,213.
Этих отметок не было ни на военных, ни тем более на гражданских картах. Они существовали только на восьми специально отпечатанных экземплярах, один из которых был сейчас у меня, а другой – у деда Артура.
– Я слушаю вас, Каролина. Докладывайте.
– Вчера вечером я нашел пропавший корабль. Шесть – восемь километров от места, где я сейчас нахожусь. Я был на его борту.
– Где вы были?
– Я был на его борту. Прежняя команда корабля исчезла. Новая команда – гораздо меньше.
– Вы нашли Бетти и Дороти?
Наши передатчики проходили сквозь специальную систему различных электронных преобразователей звука, делающих бесполезной всякую попытку разобрать членораздельные слова в потоке ничего не значащего бульканья, кваканья и прочей белиберды. Но дед Артур был человеком старой закваски, он запрещал называть в эфире фамилии и требовал использования псевдонимов. В этот раз для пущей секретности он выбрал женские имена, первые буквы которых соответствовали нашим. Таким образом, сам дед Артур был Анабеллой, Кэлверт – Каролиной, Дэвис – Долорес, а Бейкер и Дельмонт – Бетти и Дороти. В целом это звучало очень лирично, почти как перечисление циклонов в бассейне Карибского моря.
– Да, я нашел их. – Глубокий вздох резанул мне легкие. – Они не вернутся домой, Анабелла.
– Не вернутся… – повторил он почти неслышно.
Пауза была долгой. Мне даже показалось, что связь прервана, но в этот момент издалека донесся лишенный выражения голос:
– Я предупреждал вас, Каролина.
– Да, вы предупреждали.
– Что с кораблем?
– Он ушел.
– Куда?
– Не знаю. Возможно, на север.
– Что значит «возможно»?!
Дед Артур никогда не повышал голоса. Тем более на подчиненного. Тем более в эфире. Но сейчас он нарушил все три табу одновременно.
– Что значит «на север»? В направлении Исландии? Или к норвежским фьордам? Теперь они могут перебросить груз на любой корабль в Атлантике или в Баренцевом море! Это миллионы квадратных миль! Вы потеряли корабль! Сколько потрачено усилий, времени, денег! Как детально разработаны планы! Все напрасно. Вы потеряли корабль!
Насчет скрупулезно разработанных планов мог бы промолчать – их разрабатывал я сам.
– И вы потеряли Бетти и Дороти.
Он снова употребил псевдонимы. Значит, взял себя в руки. Но мне от этого не легче.
– Да, Анабелла, я потерял Бетти и Дороти. Но это еще не все. Дело обстоит еще хуже. Вы в состоянии меня выслушать? – Кажется, я и сам готов был разозлиться.
– Я слушаю вас, Каролина.
Отчет об утреннем визите таможенников на «Огненный крест» вполне походил на развязку греческой трагедии. Дед Артур выступил в финале в качестве хора:
– Вы потеряли корабль! Вы не уберегли Бетти и Дороти! По вашей милости противник демаскировал нашу базу! Секретности, которая гарантировала успех, больше не существует. В этой ситуации продолжение оперативных действий теряет всякий смысл. Я приказываю вам в девять вечера явиться в мое бюро. Прошу передать Долорес мой приказ – вести судно в порт.
– Да, адмирал. – К черту эти идиотские псевдонимы! – Мне нечего сказать. Я подвел вас. Я готов принять любое наказание.
– Сегодня в девять вечера, Каролина. Я жду.
– Вам придется долго ждать, Анабелла.
– Что это значит?
Холод и презрение, проскользнувшие в его голосе, были невыносимы. Горло перехватила судорога отчаяния, гораздо более чувствительная, чем объятия Дюрана. И все же я должен был испить эту чашу до дна.
– Тут не аэродрома. Корабль из Глазго прибудет через три-четыре дня. Шторм усиливается. Уже сейчас лодку невозможно вывести за волнорез. Короче, мы здесь заблокированы.
– Вы считаете меня идиотом? Сейчас же сойти на берег! Ровно в двенадцать вас примет на борт вертолет спасательной службы. А в девять вечера – у меня.
Это было даже соблазнительно – подчиниться деду Артуру, уже через несколько часов встретиться с ним и еще через несколько минут послать его к черту, чтобы впервые в жизни почувствовать себя свободным человеком. Но я помнил о Бейкере и Дельмонте.
– Я прошу у вас двадцать четыре часа, Анабелла.
– Не отнимайте у меня время. До свидания.
– Я очень прошу вас, адмирал.
– Не смешите меня. Выполняйте приказ. До свидания.
– До свидания… Но я очень удивлюсь, если наше свидание состоится.
Я выключил микрофон, зажег сигарету и стал ждать. Ему понадобилось полминуты, чтобы послать вызов. Я заставил его подождать столько же и снова включил микрофон.
Что-то произошло во мне в ту минуту. Теперь я был спокоен. Жребий брошен, и плевать я хотел на любые последствия.
– Каролина, это вы?
– Да, это я.
– Что вы сказали?
– «До свидания». Вы попрощались, и я тоже ответил «до свидания».
– Я не советую вам шутить со мной. Вы сказали…
– Если вы все же собираетесь выслать за мной вертолет, позаботьтесь, чтобы рядом с пилотом сидел полицейский. Еще лучше – взвод. Вооружите их до зубов. Но предупредите перед вылетом, что сохранность зубов не гарантируется. Предупредите их, что им придется похитить опасного маньяка, имеющего в кармане люгер и умеющего им пользоваться. Еще обязательно скажите им, что ваши распоряжения противозаконны, так как я не совершил никакого преступления, а значит, буду действовать в целях самообороны. Судить потом будут не меня, а вас. Кроме того, прошу принять к сведению, что я больше не считаю себя вашим подчиненным. Один из пунктов моего контракта однозначно гласит, что в случае, если я не принимаю непосредственного участия в операции, мне предоставляется возможность расторгнуть договор. Вы вызываете меня в Лондон. Следовательно, операция отменена. Следовательно, прошу принять мою отставку. Вы получите официальное уведомление ближайшей почтой. И еще. Бейкер и Дельмонт для вас не более чем подчиненные. Я дружил с ними много лет, с тех самых пор, когда мы вместе начали работать на вас. Может быть, вам трудно это понять, но мы были не просто сослуживцами: каждый из нас стал частью чего-то общего… Так что, если вы решили сыграть роль неумолимого судьи и обвинить меня в их смерти – прошу покорно. Но не забывайте, что все мои просчеты в этой операции случились с вашего одобрения и при вашем участии. Можете собирать присяжных, но судить меня вам придется заочно. Я не хочу терять последний шанс спасти операцию. Вы оставляете меня одного, и я готов остаться один. До свидания.
- Предыдущая
- 11/63
- Следующая
