День непослушания. Будем жить! - Щепетнов Евгений - Страница 2

– Миша, Митя, надеваете перчатки, прежде чем ее вязать. Ни в коем случае не даете ей шанса вас укусить. Мить, ты мой старый друг, и, хотя ты раздолбай еще тот, надеюсь, осознаёшь, насколько неприятно мне будет расплескать твои мозги по мостовой, когда ты превратишься в монстра. Миша, тебе говорю то же самое! Если ты позволишь себя укусить, начнешься превращаться в обезьянку…

– В Митьку, что ли? – задумчиво бросил Мишка и тут же получил брошенным ботинком в спину и охнул, а я укоризненно посмотрел в глаза бывшему мажору:

– Миша, ну какого черта? Ты когда вырастешь?

– Не знаю! – пожал плечами Мишка и нарочито тяжело вздохнул. – Может, я в корень пойду! Останусь карликом, а сам… буду производить род человеческий! Я вообще-то согласен.

– Производитель хренов! – фыркнула Настя. – Почковаться будешь, что ли?

– Что, мало у нас девчонок? – безмятежно улыбнулся Мишка, и тут я рявкнул, как американский сержант из глупого кинофильма:

– Молчать! Стоять смирно! Миша, я что сказал только недавно?! Какого черта вы превращаете серьезную проблему в балаган?! Миш, вот поручу тебе это дело – чтобы в другой раз знал, как хохмить! Узнаешь тогда!

– Да нечего узнавать, – вздохнул Мишка. – Поручишь, так сделаю. Она уже вообще-то не человек. Да и знать я ее не знаю – кто она и зачем она. А нам что теперь, целыми днями плакать и рыдать? Не мы такие – жизнь такая. Мир умер, но мы-то не умерли! Так что зря ты на нас наезжаешь, командир!

Хм… может, и зря. Прав Мишка. И девчонка нам вроде как чужая, мы даже имени ее не знаем, и дела надо делать – а всех не пережалеешь. Да и не человек она теперь. Монстр!

– Перчатки и веревки, – мрачно подтвердил я свой приказ. – И быстро сюда. Будем ее вязать.

– А что, здесь нельзя дело сделать? – резонно заметила Настя.

– А потом машину мыть? Вонять будет! И комнату всю перепачкаем! – выходя, бросил Митька. – Правильно Андрюха говорит, отвезем и на месте кончим!

Я поморщился. Неприятно все-таки это слышать! «Кончим»! Нельзя было как-то понежнее? Ликвидируем, к примеру. Или… ну, хотя бы «застрелим»! Нельзя так пренебрежительно относиться к смерти. Все-таки она наша девчонка, даже если необратимо изменилась. Нехорошо!

Всё это я тут же довел до сведения поморщившегося Митьки, и он унесся искать веревку.

Мы едва справились. Запоздали, надо было еще дня два назад этим заняться. Сейчас же гибкая, худенькая девчонка лет двенадцати уже обладала силой взрослого мужика, и мы трое летали по комнате, как кегли. Пока мне это все не надоело и я не двинул ее крюком слева, в челюсть. Челюсть хрустнула, а мутантка потеряла сознание – все-таки что ни говори, а некоторые рефлексы у мутантов остаются прежними, человеческими. Врезали по башке, сотрясли мозг – он и отключился. А мозг всему голова! Хорошо, что на мне были толстые кожаные перчатки – не дай бог попал бы по зубам, занес в ссадину содержимое слюны мутантки, и тогда…

Хм… а вообще-то я и не знаю, что именно случилось бы тогда. Может, был бы жив, а может, и нет. Хотя… назвать жизнью существование этих трупоедов язык не повернется. Но если считать, что те, кто передвигается в пространстве, питается и размножается, обязательно живые существа, значит, мутанты тоже живые существа.

Когда мы ее связали и уселись на пол, тяжело дыша, отдуваясь и ощупывая повреждения, полученные в результате нашей бурной возни, Мишка вытер лоб запястьем и задумчиво сказал:

– Знаешь что, Андрей… я теперь готов вымыть пол, после того как очередному мутанту вынесут мозги. И даже сам готов их выбить. Но то, что мы сейчас делали, было полным идиотизмом, ты не находишь?

– Нахожу… – вздохнул я, и мы замолчали. А что еще можно было сказать? На месте надо было решать вопрос, а не устраивать шоу с поимкой и пеленанием. А если бы и правда укусила? А если бы оказалась настолько сильной и быстрой, что сумела бы нас разбросать и уйти на волю? А там перекусала бы остальных девчонок, и мы вместо одной мутантки получили бы целый отряд! Что лучше: вымыть от крови и мозгов одну комнату или подвергнуть опасности всех здоровых людей в этом доме? По-моему, ответ очевиден.

Мы загрузили дергающуюся и мычащую мутантку в багажник джипа, предварительно проверив, насколько крепки ее путы. Очень уж не хотелось, чтобы кто-то впился мне в затылок, пока я буду вести машину. А потом загрузились и выехали из дома.

На удивление электричество все еще продолжало работать (две недели после апокалипсиса!), хотя я каждый день, каждый час ожидал, что вот-вот его вырубят и мы останемся сидеть в темноте.

В принципе мы к этому были готовы. Уже на второй день после того, как вернулись после набега на общежитие «Бакланки», мы все скопом поехали в «Леруа Мерлен», предварительно пригнав из Юбилейного тот самый «КамАЗ»-«лаптежник», с помощью которого мы с Митькой некогда взломали полицейский отдел. Этот «КамАЗ» плюс фура, ранее загруженная снаряжением из оружейного магазина (ее мы отобрали у банды кавказцев), – и мы хорошенько почистили «Леруа Мерлен», взяв оттуда множество всяких нужных в хозяйстве инструментов, в том числе бензогенераторы, вырабатывающие ток. Там были всякие, начиная от маленьких киловаттников и заканчивая здоровенными пятикиловаттными агрегатами.

Пришлось сделать несколько рейсов, но мы не смогли вывезти и пяти процентов того, что имелось в магазине и на его складах. Чтобы вывезти все подчистую, нужно несколько десятков грузовиков и не меньше недели времени – по крайней мере мне так казалось.

Когда я все-таки сумел «задавить жабу» и остановил наше хомячество, все мои соратники и я сам просто валились с ног от усталости. Мы вывозили инструменты три дня по нескольку рейсов в день. Тащили, загружали в машины, отвозили на базу, выгружали и возвращались. По три рейса в день.

Когда я объявил, что на некоторое время «мародерка» прекращается, вся наша «банда» облегченно вздохнула. Основная нагрузка, само собой, легла на трех особей мужского пола, но и девчонкам тоже пришлось несладко. У машин мы обычно оставляли по очереди то Лену, то Настю – дежурить с оружием наготове, чтобы не остаться в дураках, если налетит какая-нибудь лихая группа мародеров, остальные же таскали почти на равных с нами, парнями. Да, мы старались девушек не перегружать, давали им посильные задачи, но… всякое бывало. Грузим тележку, девчонки впрягаются и волокут к машинам. А как ты определишь, посильный девушки тащат вес или нет? Сами они ничего не говорят. Делают то, что им прикажешь, – как роботы. С одной стороны вроде бы и удобно, но… чувствуешь себя чем-то средним между рабовладельцем и оператором-роботехником. Вообще-то, если честно, неприятное ощущение. Смотришь в глаза девчонки и понимаешь, что перед тобой пустая оболочка. Нет в ней души, живой робот.

Барахло рассовывали по многочисленным хозяйственным пристройкам и помещениям в гостевом доме, в котором была сделана генеральная уборка. Убирали, само собой, девчонки-«роботы». Как говорили некогда ныне покойные англичане: «В каждом свинстве есть свой кусочек бекона». Вот и тут – если бы девчонки были в разуме, вряд ли у них хватило бы силы воли убрать все то, что некогда натворила в гостевом доме резвившаяся там парочка мутантов.

Впрочем, и нам работы хватило. Кости, оставшиеся от хозяина дома, отца Миши, и от его гостей и прислуги, мы похоронили в углу сада, выкопав полутораметровую могилу. Опознать и отделить кости Мишиного отца от костей других людей не было никакой возможности, так что похоронили их всех вместе.

Гостевой дом отмыли девчонки под наблюдением Лены, которую не брал ни жуткий запах, смесь дохлятины и протухшего на жаре дерьма, ни вид разбросанных по полу останков людей вперемешку с дерьмом мутантов.

Странная она девчонка. Тоже своего рода «робот», только разумный, не то что остальные спасенные девушки. Лена никогда не улыбается, никогда не шутит. Говорит всегда по делу, очень разумно и… ничего лишнего. Более того, она совершенно лишена присущих девушкам… хм… не знаю, как это даже и назвать… особенностей поведения? Да, наверное; так будет сказать вернее.