Артемида. Изгнание (СИ) - Хант Диана - Страница 63

– И что делать будем? – я по-прежнему обращалась к Андрею. – Ведь эта психопатка вряд ли остановится. Наверно. Какое-то время.

Ну не разбираюсь я в физиологии простейших нелюдей!

Натан опять широко улыбнулся, и посмотрел на Андрея. Симпатии в этой улыбке было мало, скорее, вампир ждал чего-то. Что Андрей сам что-то ещё расскажет. Но вампир молчал.

Ситуацию спас, если можно так выразиться, Алексис. Полуэльф тихо сказал, глядя на меня.

– Единственный вариант – она должна стать женой. Только обративший вампир имеет над ней власть и может контролировать её порывы. А они будут, наини.

…Нимфы никогда ничем не болеют.

…Никогда и ничем, кроме Зависимости.

Зависимости.

Какое же страшное это слово.

Стон, с которым Ида осела на землю, тупым лезвием резанул по сердцу.

Я опустилась рядом с подругой, пытаясь заглянуть ей в глаза, но нимфа не смотрела на меня. Кожа её стала совсем прозрачной, у виска и под глазом просвечивали голубые жилки, и вид у Иды был, как у больного ребёнка. Слабый и отчаявшийся одновременно. Когда болеют дети, их боль всегда хуже своей. Они словно не понимают, что с ними и за что их так наказывают. С нимфами то же самое.

Я смотрела на подругу, и видела, что то, что с ней сейчас происходит, это хуже Зависимости.

Ида влюбилась. Конечно, это было очевидно и раньше… Но я только сейчас поняла, насколько это серьёзно.

Я обернулась к Алексису.

– Вы говорили, что наини Кали может освободить вампира?

– Это может быть вопросом не одной жизни для смертного и не одного столетия для вампира, покачал головой полуэльф.

А Натан хмуро добавил:

– И этого должен хотеть сам вампир.

Алексис кивнул:

– Калли не так давно обратили, она не наигралась всласть с обретенной силой.

…Каллисто… Ифи… Калли… Каждое из этих имён написано шрамами на моем сердце. Неужели ничего нельзя сделать?

Я почувствовала такую сильную усталость, что с трудом устояла на ногах.

– Алексис, – позвала я полуэльфа. – Вы можете идти.

Алексис посмотрел на меня пристально, и кивнул. Понял, наверно, что я уже всё решила, и спорить со мной бесполезно.

– С тобой, – обернулась к Калли, – даже говорить не хочу. Даже у человеческих подростков пубертатный период сложно проходит, что уж о нелюдях говорить. Ты потом поймёшь, что натворила, когда Игоря убила. Сама. И придёшь ко мне. Только я помочь тебе не смогу. А здешняя наини может. Подумай об этом. Когда думать сможешь.

Калли чувственно облизнула пухлые губы и призывно мне подмигнула. Фу, гадость.

– Натан, – позвала вампира. – Я запрещаю тебе приближаться к моей нимфе. И если моё слово тебе не указ, помни о гневе Зевса Кроновича. У моей подруги неприкосновенность, забыл? А влюбиться в тебя она вряд ли сможет. Сам понимаешь.

Вампир отвёл глаза.

– А потом, – продолжала я. – Она вернётся со мной на Олимп, туда, где уже я смогу защитить её от внимания вашего брата. Так что можешь возвращаться к Полу, играть на синтезаторе в вашей Vampire’s Climb, или на чём угодно. Имей ввиду, мне плевать. Но лучше бы тебе остаться с наини Кали. Если позволишь, конечно, дать тебе такой совет. А об Иде забудь.

Натан зло сплюнул и выбежал из пещеры. Алексис тоже направился к выходу.

– Наини Артемис, – полуэльф, кажется, наконец, поверил в моё происхождение. – Я подожду вас снаружи.

– Мы не задержимся, – я повела плечом. Предстояло самое сложное.

Обернулась к Иде.

***

Белокурая нимфа, утратившая большую часть своей шевелюры, о бывшей длине которой свидетельствовало лишь несколько длинных прядей над острым левым ухом, а в остальном изящную маленькую головку на длинной тонкой шее украшали короткие, торчащие во все стороны, локоны, отчего она приобрела совсем уж юный, даже детский вид, стояла, обхватив себя за локти, напротив Андрея, и вся её хрупкая фигурка выражала отчаяние.

Даже Калли прекратила идиотский издевательский смех и смирно отошла к стене пещеры, села на корточки, обняла длинные ноги руками, и зыркала оттуда жёлтым дьявольским глазом отчего-то именно в мою сторону.

Помнит, паршивка, о моей болезненной тяге к справедливости, поняла я. И сделала всё, чтобы получить то, к чему стремилась. В гробу ей Сила Свитка не сталась, поняла я. У Калли, в отличие от честолюбивой Ифи, была иная цель. Что ж. Она к ней пришла. Осталось только дождаться поздравления.

Туманов стоял напротив Иды, и выражение вины и тоски на его лице сменилось гримасой отчаяния. На что он рассчитывал? Неужели не выучил до сих пор, что за всё в этой жизни надо платить, и одного раза потраченной лицензии может быть недостаточно?

Всё это время он провёл рядом с энергией наини Кали. Надеясь, видимо, получить Освобождение, и воспользоваться своей свободой, чтобы избавить от своего проклятия Калли. Ещё утром, во время медитации в храме Матери Кали его лицо не выражало ничего, кроме бесконечного покоя и смирения. Андрей, должно быть, был уверен, что близок к поставленной цели. Что ему удалось освободиться.

Не удалось.

Надо было говорить, быстро, властно, уверенно. И уходить.

И уводить Иду.

Но проклятый комок, колом вставший в горле, стоило мне увидеть, как маленькая короткостриженая фигурка стремительно рванулась к мускулистому темноволосому представителю примитивной расы нелюдей и прижалась к его груди, обвивая шею тонкими, почти прозрачными ручками, мешал.

Туманов мешкал от силы несколько секунд, а потом с силой сгрёб Иду в объятия, так, что носки её белых кроссов приподнялись над полом пещеры.

Ида запрокинула голову, мягко прикрыла веки, и пухлые, бледные от пережитого, чувственные губы раскрылись навстречу яркой полоске губ вампира.

В следующий миг их губы соединились, и из груди обоих вырвался единый стон.

Андрей целовал Иду по-хозяйски, стремительно, жарко, уверенно.

Они не смотрели, не думали ни о том, что на них смотрит Калли, ни обо мне. Они ни о ком сейчас не думали и вряд ли помнили собственные имена.

Поцелуй вампира и нимфы был невероятно чувственным в своей изначальной обречённости, но как бы мне ни хотелось стыдливо отвести глаза, я не имела права этого делать. Тяжело было присутствовать «третьей», но я просто не имела права подвергать Иду опасности. Кто знает, на что способен отчаявшийся вампир. Может, он решит взять себе сразу двух жён, у вампиров, я слышала, это разрешается.

Поэтому я смотрела и смотрела, а Калли сидела рядом, опустила лоб на острые колени и тряслась крупной дрожью.

Не отрывая взгляда от целующихся Андрея и Иды, я легонько погладила Калли по плечу. Вампирша принялась раскачиваться взад и вперёд, а потом в мою руку впилась её ладонь.

– Ты не сердишься, – скорее прохрипела, чем прошептала моя бывшая спутница.

Я слабо покачала головой, сжав холодные пальцы вампирши.

Время пришло.

– Андрей, – позвала я, и обе пары глаз – голубые и карие, уставились на меня.

Как же тяжело решать за других, подумалось мне, но кроме меня, больше было некому.

В карих глазах вампира я прочитала робкую надежду, и поняла, что он сам осознаёт, как поступить правильно в сложившейся ситуации, и ждёт, чтобы решила я. Так себе качество для мужчины, подумалось мне, но не мне судить того, кого я не знаю, не понимаю, и вряд ли пойму.

В огромных кукольных глазах Иды тоже читалась надежда, но её надежда была совсем другая. Шальная. Отчаянная. Нимфа до последнего надеялась, что я придумаю выход, как ей остаться с любимым.

– Ты понимаешь, что пришло время платить за свои поступки?

Вампир хмуро, но решительно кивнул.

– Ты не убивал Игоря Арсентьева. Сам. Но Игорь погиб по твоей вине. Ты убил его её руками, – я кивнула головой в сторону сжавшейся в комок фигурки Калли. – Ты не можешь изменить это, и вернуть Саону брата, а родителям сына. Но в твоих силах сделать так, чтобы подобного больше не повторилось.

– Да, наини Артемис, – вампир склонил голову, а Ида, всхлипывая, ещё больше прижалась к его широкой груди.