Лейтенантами не рождаются - Ларионов Алексей Павлович - Страница 12

Раненый немец ослабел от потери крови. Сделали ему перевязку, напоили спиртом, и тогда он вновь ожил. В штаб бригады пришли уже ночью. Майор Погребной ждал нашего возвращения. Мой доклад и допрос пленных разбудил командира бригады. Выслушав донесение, он разрешил нам идти отдыхать, а штабисты занялись делом.

К утру была закончена оперативная разработка операции с целью спровоцировать немцев атаковать нас по заснеженному заминированному полю. Частично операция удалась. Утром наши наблюдатели с рацией и телефоном уже сидели на той вышке, где я провел целый день. Где-то после обеда наблюдатели сообщили, что из ближайшего населенного пункта вытягивается колонна пехоты в сопровождении танков, артиллерии, мотоциклистов и бронетранспортеров с зенитными установками. Основная масса войск и техники двигалась по дальней дороге. По ближней, где мы брали пленных, шло боевое охранение.

С нашей стороны для проведения операции были задействованы: стрелковая рота первого батальона, взвод разведчиков, взвод ПТР и батарея тяжелых минометов.

Прибыв на место засады, я собрал командиров подразделений, провел с ними рекогносцировку местности, показал танкоопасные направления, обрисовал окружность минного поля. Нам нужно было создать впечатление, что нас мало, а нас действительно было немного, всего рота с приданными средствами огневого усиления; заставить немцев развернуться и атаковать нас танками и пехотой в направлении минного поля.

Как я уже говорил, нас отделяло от дороги, по которой двигалась колонна фрицев, около 500 метров, это довольно много, но ближе мы продвинуться не могли, мешали мины.

Когда середина колонны противника поравнялась с нашей засадой, мы открыли ружейно-пулеметный и минометный огонь. Для немцев это было неожиданностью, так как они были уверены, что здесь нет наших войск.

Минометная батарея атаковала колонну фрицев, и они понесли ощутимые потери, а ружейно-пулеметный огонь заставил их развернуться в нашу сторону и залечь.

Немцы быстро оценили обстановку и поняли, что их атаковала небольшая группа «самоубийц». Часть танков и батальон пехоты двинулись на наши позиции, остальные продолжили движение дальше. Мы ужаснулись, когда немецкие танки дошли до середины поля и ни один из них не подорвался на минах. Пугала мысль, что мы ввели в заблуждение командование, затеяли ненужную операцию. Я решил, если в этом бою останусь живой, — застрелюсь от стыда и позора.

Но вдруг загремели взрывы, четыре танка закрутились на месте, два танка подбили бронебойщики. Из оставшихся пяти один шел напролом, прямо к нашим позициям, на ходу поливая свинцом из пулемета, остальные танки остановились и стреляли с места.

Немецкую пехоту наши стрелки отсекли от танков и прижали к земле, часть фрицев подорвалась на противопехотных минах.

Танк подошел к бровке оврага, в овраг не рискнул спуститься, подставил свой бок под огонь бронебойщиков и был подбит. В это время к месту боя подошли новые немецкие части, развернулись, приготовились к наступлению, открыли сильный минометный, артиллерийский огонь, появились бомбардировщики.

Мы начали отходить, поставленную задачу выполнили: задержали немцев на марше, заставили нас атаковать в не выгодных для них условиях и понести значительные потери в живой силе и технике. Немецкие самолеты прижали нас к земле, кругом рвались бомбы, и мы стали нести потери.

Спасли нас истребители. Они сбили три самолета, остальные беспорядочно сбросили бомбы и начали удирать.

Возвращались в бригаду с хорошим настроением. Этот бой показал, что нужно искать тактические ловушки и бить немцев более грамотно. Необходимо уничтожать немцев, а не только вытеснять их с одного участка на другой.

По возвращении в бригаду меня ожидал неприятный сюрприз. После ужина пришел посыльный из штаба и передал, что меня вызывают в ОКРСМЕРШ. Этот отдел в армии не любили все, и я не питал к нему теплых чувств. Пока шел к штабу, обо всем передумал, что могло бы заинтересовать ОКРСМЕРШ в моей службе? Всплыли старые «грехи», но я о них давно уже забыл. Пришел в отдел, дежурный доложил о моем приходе. Пригласил в комнату капитан, взгляд у него был тяжелый и неприятный. «Садитесь, закуривайте, — сказал он, — и вспомните все подробности той разведоперации, которая проводилась под вашим руководством в тылу немцев за Донцом на западной окраине станицы Каменская».

Я рассказал все подробно: как захватили «языка», расстреляли немцев в машине, как тяжело раненного немца пришлось добить при возвращении и о том, что машину сожгли. «Все?» — спросил он. «Пожалуй, все», — ответил я. «Нет, не все» — повысил он голос. Я молчал. «Что молчишь, язык присох или соображаешь, как выкрутиться?» Я пожал плечами, понимая, что, если толком не знаешь, чего от тебя хотят, лучше помалкивай. Покрутят, повертят, но сами спросят то, что им надо.

Капитан закурил, папиросу мне не предложил, посмотрел на меня изучающим взглядом и произнес: «Ты забыл рассказать о деньгах, которые ты и разведчики с твоего разрешения присвоили себе. Почему по возвращению в бригаду деньги не сдали начфину?» Я признался, что действительно разрешил солдатам взять денег, кто сколько хочет, и сам набил полную полевую сумку, а сколько их было там, не считал. В машине, в мешке, еще оставались деньги, но брать их никто не захотел. Солдатам больше понравились рыбные консервы и галеты. Остальное все сожгли вместе с машиной. Он долго не мог понять, как это я, офицер, мог приказать сжечь и не взять их с собой? Тут я тоже начал сомневаться в правильности своего решения.

«Ну, ладно, к этому мы еще вернемся, а теперь скажи, где эти деньги у тебя находятся?» Я рассказал, что денег у меня нет, как пришли, так и ушли. После возвращения из разведки, когда мы догнали свою бригаду и разыскали разведроту, полевую сумку с деньгами я повесил на крюк в «летучке» (крытая машина с инструментами и печкой). Зампотех роты старший лейтенант Абашев на «летучке» выезжал на «передок» ремонтировать подбитый транспортер. Когда вытаскивали подбитую машину, немцы, обнаружив скопление машин, обстреляли их из пушки. Один снаряд попал в «летучку», она вспыхнула и сгорела вместе с моими деньгами.

Не знаю, поверил ли капитан моему рассказу. Но проверить меня было трудно, так как зампотех роты был убит шальным снарядом. Немцы из пушек вели огонь по площадям, и один из снарядов разорвался недалеко от него.

Затем допросили всех моих разведчиков. Деньги, которые у них остались, приказали сдать начфину. Начфина не оказалось на месте, их оставили у «особистов». Как я предполагаю, деньги до начфина не дошли.

После допроса меня оставили в покое, но наказали: все офицеры, которые участвовали со мной в последней операции, были награждены орденами и медалями, а меня «обошли» — представления не было.

На другой день, в ранние сумерки, когда было уже достаточно темно, с группой разведчиков уползли на «нейтралку» наблюдать за фрицами, изучить передний край обороны и выбрать место для очередного прохода в их тыл.

Вернулся к себе — опять ЧП. Здоровенный детина, казах Давлетшин, застрелил двоих разведчиков, закрылся в землянке, никого не пускал, грозился пристрелить любого, кто к нему сунется. Подошел старшина роты, бывалый разведчик, предложил план захвата этого солдата, я внес свои коррективы. Старшина должен уговорить Давлетшина принять ужин, который ему передадут в котелке через окно на палке. В это время я кубарем скачусь в землянку, а за мной сержант Старостин. Отрепетировали план действий в соседней землянке, подключили к выполнению еще двоих разведчиков.

Все произошло быстро: я скатился в землянку, за мной Старостин, а в окно полез старшина. Когда я вскочил на ноги и хотел наброситься на Давлетшина, в темноте запнулся за труп разведчика и головой уперся в ноги нашего «героя». Это, видимо, и спасло нам жизнь. Я ухватил его за ноги, рванул на себя, он упал, и тут разведчики прижали нас к земле, не дав Давлетшину возможности добраться до автомата.

На допросе он рассказал, что после смены решил почистить автомат, отсоединил «магазин», передернул затвор и «щелкнул», нажимая на спусковой крючок, не проверив, есть ли патрон в патроннике. Раздался выстрел, в это время в землянку спускались двое разведчиков, один случайным выстрелом был убит, а другой, ругаясь, пошел на Давлетшина. Тот с перепугу или еще по какой причине быстро воткнул «магазин» обратно и нажал на спуск. Так погиб второй разведчик. После этого солдат в истерике кричал, что убьет каждого, кто войдет в землянку. Состоялся суд, был приговор к расстрелу, но последовали помилование и отправка в штрафную роту. Позор мог быть смыт только кровью.