Наследник (СИ) - Штенье Робин - Страница 76

– Мы? С кем из Республик договорился? С канцлером?

– К кометам старикашку! Корабли привела твоя драгоценная мамочка. Жаль, что возле трупа нашего дражайшего родителя она расклеилась, так что обнять тебя не сможет. Но я подарю ей твое тело – я щедрый!

Так, отец мертв, Магдалена здесь, но где-то задерживается. Мы… Не о себе же во множественном лице он говорит? А может и о себе… Устроил этот недопереворот, чтобы отомстить, вписать себя в историю. Какого Камью Лисард вернул его ко двору, если Артур все равно повесился? Вместо ответа в затылок ударила острая боль с шипением «еда». Лис, едва удержавшись на ногах, развернулся к атакующему – биться с менталистами та еще головная боль. В прямом смысле. Благо идущий к нему Леон Ронт и в подметки не годился той же Магде, не говоря уже о принцессе Мартише. Теперь сдавило виски.

– Еда, – Ронт облизнулся, ощерившись, сквозь неплотно сжатые губы показалось жало.

Жаль, Нокс так и не успел отдать приказ на его операцию, сейчас бы пригодилось. Лисард собирался ударить в ответ, но сила словно прошла сквозь пальцы, оставив его с носом. Так вот что сделала тогда Жаклин? Парень отвлекся, пытаясь вспомнить какое из веществ так действует на организм, и пропустил сильный разряд парализатора в грудь. Его опрокинуло на спину, дышать было больно, а граф уже стоял рядом.

– Ну и где твой замечательный щит, мальчик? – он противно рассмеялся, подражая давнему стариковскому образу, за которым прятался долгое время. – Хотя какая разница, вкусняшка? Такого славного обеда у меня никогда не было.

– И не будет, – появление Магдалены для союзников оказалось такой же неожиданностью, как и внезапная помощь от нее Лисарду.

От ее удара Ронт с грохотом отлетел к противоположной стене и взвыл от боли, вспомнив все известные ругательства. За что словил новую порцию, а ведь она даже не воспользовалась браслетами. Лис пожалел бы, что не видит этого, если бы так сильно не болели ребра.

– И что тебе возле трупа Годжи не сиделось? – раздраженный голос Сандро звучал дальше, чем недавно.

– Не тебе, сын гьеджит, решать, что мне делать, – Магда склонилась над Лисардом, прикоснулась прохладной рукой ко лбу. – Что вы с ним сделали? Никогда не поверю, что так просто смогли его победить.

– Канаис, – Сандро расхохотался, а до Лисарда дошел смысл слов Жаклин.

Да, она действительно его убила.

– Как много? – голос Магды задрожал, или ему только хотелось так думать? Перед глазами плыло, потому ее лица он не мог разглядеть как следует.

– Ты дура? – искренне удивился Сандро. – КА-НА-ИС. Понимаешь? Его не может быть мало.

Она не ответила, ее голова была направлена в другую сторону. Ту, откуда сама она недавно пришла. Вскрикнула Жаклин, забормотала молитву Создателям. Послышался новый набор ругательств от Ронта, щелкнули затворы бластеров, зашипела активация браслетов. И тогда Лисард собрал остатки сил, поднял голову и посмотрел туда, куда и все. На них шло раскаленное солнце, то самое, с вершины Башни Стража. Кто-то пытался стрелять в том направлении, кто-то побежал прочь. Лисард уронил голову обратно на пол, а потом его подхватило пламя. Пламя, способное сжечь все вокруг, но для него оно было ледяным. Холодно, как же холодно. Его обманули, с самого начала. Если солнце светит всем, почему же так холодно? И еще был голос. Лис помнил его, он звучал во время самого первого падения в источник.

«Вода не может быть ядом, Рун. Вода – это жизнь».

Кампао, Ангел Сострадания

Звон от Круга Ангелов шел невыносимый. Компао зажал бы уши, но знал, что не поможет. Башня взбесилась, даже пускать его сразу не захотела. Несколько минут он стоял рядом с телом Винсента Эгри, которым был всего несколько минут назад, пока обезумевший от страха Фетор не разрядил в того все свое пси. Рядом над телом сына рыдала Магдалена Сардинас, а Тарша прочищал сознание Александра, приказывая тому перелить свою кровь Лисарду. Все-таки Тарша оказался тверд в своем выборе потерять Руна живым, не боясь при этом остаться без своих осколков.

Стиснув зубы, Компао добрался до своих Врат и прижался лбом к прохладному металлу. Провел вернувшейся к нему рукой по косяку, нащупывая замки. В прошлый раз было вдвое меньше – шкура Винсента Эгри сплошь состояла из пороков. Компао нащупал верхний и потянул на себя, обдавая память жгучим стыдом.

– И за что он? – прозвучал за спиной мягкий голос Стража, для него здесь явно царила тишина и покой, вон какой благодушный.

– Собирался дать Лабросу изнасиловать и убить подружку принца, а потом убить Элдера по приказу императора, – ему не хотелось называть «подружку» настоящим именем, и так приходилось несладко.

Компао потянул сильнее, думая о том, что, если бы здесь можно было истечь кровью, давно бы умер еще раз. Звон как будто усилился, и в нем различимыми нотами стали слышатся голоса бедняг, которых Винсент Эгри прикончил на Орсиме. Замок выскользнул из порядком вспотевших рук и глухо стукнулся о косяк.

– Помочь? – участливо спросил Ишну.

– Катись к Кошке, – Компао сплюнул и плюхнулся на колени, прочертив лбом жирную полосу на двери. – Парси ты дверь открывал?

– Нет, сам. Я пришел на его дикий рев с верхних этажей, но застал лишь сломанную дверь да валяющиеся на полу ржавые замки в каплях крови. Вон, сам посмотри.

Кампао нехотя повернул голову в сторону Врат Музыкальности, глотая боль. Больно – значит ты еще жив? Какая ирония, он бы посмеялся, только сил нет. Неужели этот больной ублюдок сумел, а он не сможет? Лаброс не был невиннее Винсента, неужели собственные вопли заглушали вопли жертв? Вспомнилось безразличное лицо Тарша, когда она выбрасывала сердце поднявшего на нее руку идиота. У Лаброса было такое обиженное лицо в момент смерти. Нет, не те воспоминания, что помогут подняться. Может быть Парси в предыдущей жизни спас кого-нибудь, чья жизнь перекрыла хор ненавидящих его? Но кого? На Самухи, где его тогдашняя реинкарнация встретила смерть, никто не остался в живых. Компао со всей силы ударился головой о дверь, пытаясь привести мысли в порядок. Причем тут Парси и его чистая дверь? Это ты проштрафился по полной перед своим Создателем, а не он.

«Почему Сострадания?»

С самого начала Тарша не давал четкого ответа на столь невинный вопрос воспитанника. В отличии от других Создателей Тарша не называл их своими детьми, хотя заботился не в пример лучше.

«Это моя загадка и мой урок тебе, маленький драчун».

Драчуном Компао перестал быть в день смерти Крито. Нужно было обладать наивностью Руна, чтобы не понять ради чего Созидатель совершил самоубийство. Или упертостью Декали, чтобы отрицать сделанное ради него. В тот день Компао понял, что сколько бы силы тебе не дали, она ничто по сравнению с силой дающих. В тот день он замкнулся в себе, так он думал.

– На себе, – пробормотал он, поднимаясь с колен. – Я замкнулся на себе, – рука нащупала первый из замков и потянула его в сторону Врат Крито.

Металл загудел и рассыпался ржавчиной. Потом еще один, и еще, и еще.

«У тебя есть право ненавидеть меня, – сказал Мартин Крито, стоя в дверях после несостоявшихся переговоров. – Но твоя слепая вера в реинкарнацию Олейи и спасением ею «агонизирующую Вселенную» в будущем может привести к плачевным результатам. Ведь твое имя, как одного из выживших ангелов, само по себе сила».

И снова счет в твою пользу, Крито.

– Спихиваешь на него свои проблемы? – Ишну не собирался мешать, вопрос был скорее для протокола, но Компао ответил:

– Нет, пользуюсь ситуацией. Мы всегда так делали, прячась за его спиной, зная, что небо не рухнет. И тут бы самое время сказать о моей помощи ему в следующей жизни, но отчаянно надеюсь, что не понадобится.

Компао замолчал, срывая последний замок, потом повернулся спиной к двери, сполз по ней на пол. Звон никуда не делся, но теперь тот мало его беспокоил. Превратившийся в многоликий крик-стон, он ударялся в ангела и отлетал не солоно хлебавши. Пощады, милосердия, спасения – жертвам Винсента Эгри они не были нужны, те давно находились в круге на полпути к новой жизни. А со своей совестью он договариваться не собирался, чудо что она вообще обнаружилась. И только Александра было жалко.