Чумазый Федотик - Давыдычев Лев Иванович - Страница 3

Дедушка сочувственно, но с некоторым недоумением посмотрел на внучку, погладил ее по голове и, помолчав, спросил:

— А что, по-твоему, нужно делать человеку, когда ему до того грустно, ну просто заплакать хочется?

— Ему надо придумать что-нибудь веселое, — поразмыслив, ответила Оля. — Чтобы ему стало весело, а не грустно.

— Вот и придумай, — почему-то насмешливо предложил дедушка.

— Да не могу я! Давно уже не могу! — с отчаянием призналась Оля. — Я уже давным-давным-давно думаю, как бы мне развеселиться! И ничегошеньки у меня не получается! Придумай ты что-нибудь, пожалуйста!

— Вряд ли у меня что-нибудь получится, — уныло отозвался дедушка. — Дело в том, что, когда ты грустишь, мне тоже становится не по себе. И я тоже не могу ничего придумать, чтобы развеселить тебя. Уж ты сама постарайся, пожалуйста.

Оля постаралась, изо всех сил постаралась. Ничего хорошего из этого не вышло. Она пробовала петь веселые песни, но они у нее получались невеселыми. Она пыталась поплясать, но ноги ее не слушались и не хотели даже двигаться. Она чуть не заставила себя рассмеяться, но вместо смеха едва не расплакалась.

— Ты видишь, что ничегошеньки не получается? — прямо-таки в ужасе прошептала Оля.

— По-моему, это происходит потому, что ты стараешься развеселить только себя, — задумчиво предположил дедушка. — А надо, по-моему, сделать что-нибудь приятное кому-нибудь другому. И оттого, что кому-то станет весело, ты и сама развеселишься.

— Что же ты мне раньше не сказал? — радостно поразилась Оля. — Ведь я для тебя что угодно сделаю! Не только приятное, а прямо невероятное! Ну, что мне для тебя сделать?

— Нет, я для такой цели не подхожу, — печально возразил дедушка. — Ведь я грущу из-за тебя. Значит, тебя и надо развеселить, а для этого ты должна кому-то сделать что-нибудь приятное.

«Пойду сначала в огород, — совсем грустно подумала Оля. — Может быть, жука увижу какого-нибудь невеселого, кузнечика встречу, а то и божью коровку найду…»

Она вышла в огород, долго ходила по траве и между грядками, смотрела во все глаза, но не увидела ни жука, ни кузнечика, ни божьей коровки…

Тут уж ей стало до того грустно, что не заплакать она просто не могла. Ведь бывает так иногда: наревешься как следует и вроде бы легче станет.

Оля скривила губы, заморгала глазами, собралась раскрыть пошире рот и вдруг увидела в траве слоненка Колю, одну из первых в своей жизни игрушек.

Слоненок Коля был клеенчатый и очень крепко сшит. Поэтому и сейчас, через несколько лет после того, как его принесли из магазина, он выглядел новеньким.

Давно забыла его Оля, на зиму оставляла в деревне, давала играть его всем, кто бы ни попросил.

Вот кто-то из детей и бросил его здесь.

— Бедный, бедненький слоненок! — и радостно, и виновато воскликнула Оля, взяла Колю, поцеловала его в хобот. — Сколько же дней ты пролежал здесь?

Само собой разумеется, что ничего ей ответить он не мог, потому что взаправду игрушки разговаривать не умеют. Но Оля поняла, что Коля на нее очень-очень-очень обижен. Она даже подумала, что слоненок нисколько не обрадовался встрече с нею, что ему лучше зиму провести в холодной, нетопленой избе, валяться в траве под дождем, чем снова оказаться в руках такой жестокой, неблагодарной девочки, как Оля.

— Я тебя прекрасно понимаю, — дрожащим от стыда и жалости голосом сказала она. — Если можешь, прости меня. А сейчас пойдем играть. Я постараюсь сделать для тебя что-нибудь приятное, может быть, даже невероятное.

Дедушка очень обрадовался, увидев слоненка Колю, взял его, погладил и оживленно начал рассказывать:

— Отчетливо помню, как я купил его! Представляешь, стоят на полках в магазине большие, яркие, дорогие и почему-то страшно важные игрушки. Особенно — щенки! Я просто поразился: щенок и уже важничает! А тут — умный, милый, скромный слоненок. Он мне сразу понравился. Ты очень любила им играть. И ты, по-моему, ему тоже нравилась.

— Мы больше не будем оставлять его на зиму здесь, — решительно сказала Оля, — ни за что. А сейчас я придумаю для него что-нибудь приятное, а может быть, и невероятное.

— Лучше, конечно, невероятное, — предложил дедушка, — невероятное интереснее приятного. Если ты любишь Колю по-прежнему, то обязательно придумаешь что-нибудь.

И Оля придумала. Она спросила:

— Дедушка, ты когда-нибудь видел летающего слоненка?

— Не видел, — ответил дедушка, — и вряд ли увижу. Слоненки летать не умеют.

— Увидишь, увидишь, увидишь! — радостно крикнула Оля. — Ты увидишь, как будет летать мой любимый слоненок Коля!

И буквально через несколько минут слоненок Коля летал по воздуху. Оля-обвязала его веревочкой, осторожно опустила с подоконника вниз и стала раскачивать.

— Смотри, смотри, он летает! — кричала Оля и смеялась. — А ты говорил, что вряд ли увидишь летающего слоненка.

А Коля взлетал все выше и выше.

А Оля смеялась все громче и громче.

А дедушка смотрел на них и улыбался.

А грусти и в помине не было.

Вот как!

ТЫ — ЭТО БУДТО Я, А Я — ЭТО БУДТО ТЫ

— Был, был, конечно. Все люди, даже самые старые, были в свое время маленькими.

— А было, что тебя не было? Неужели всех людей когда-то не было? — продолжала озабоченно расспрашивать Оля.

— Собственно, а в чем дело? — удивился дедушка.

— Дело, собственно, вот в чем, — серьезно и старательно выговорила Оля. — Я никак не могу понять, почему сначала обязательно надо быть маленькой, а потом долго-долго-долго расти? Почему сразу нельзя быть бабушкой? Ведь это так интересно!

Дедушка рассмеялся и ответил:

— Бабушкой быть, конечно, очень интересно, хотя и трудновато. Но ведь не менее интересно, я считаю, быть и внучкой. Я бы, например, с огромнейшим удовольствием снова стал маленьким.

— И что бы ты делал? — настороженно спросила Оля. — Чем бы ты занимался, если бы снова стал маленьким?

— Что бы я делал! — весело, воскликнул дедушка, всплеснув руками. — Чем бы я занимался! Да детством бы наслаждался!

— Как это — наслаждаться детством?

Дедушка стал серьезным, даже грустным немного, и ответил печальным голосом:

— Ну, во-первых, вся жизнь у меня снова была бы впереди, вот как у тебя сейчас… Я просто был бы маленьким, вот и все! И было бы мне очень-очень замечательно!

— А никак нельзя этого сделать? — озадаченно спросила Оля.

— Увы…

Оля с сожалением покачала головой, долго молчала, задумчиво глядя на дедушку, сказала таинственно:

— Нет, не увы. Сейчас я порисую, немного полеплю из пластилина, а потом что-то для тебя придумаю. — И весело добавила: — Тебе понравится!

Пока она рисовала и лепила, дедушка изредка и с интересом посматривал на нее, чистил картошку для супа. Оле еще рано доверять настоящий металлический нож, но есть у нее маленький пластмассовый ножичек, которым ей можно резать грибы для сушки или жарехи и хлеб резать можно небольшими кусочками. Вот мыть картошку для супа — Олина обязанность.

— Посмотри, дедушка, посмотри! — позвала она и протянула рисунок. — Это вот дом, а в этом окошке — я, видишь? Правда, меня не видно, потому что занавеска. А в этом окошке ты, видишь? Правда, тебя тоже не видно, потому что занавеска.

— Ну, если не видно… — Дедушка внимательно поразглядывал рисунок. — Но вполне можно представить, что за занавесками ты и я.

— Представить, представить! — Оля спрыгнула с табуретки на пол и попрыгала от радости, но вдруг в одно мгновение стала серьезной, проговорила деловито: — Слушай меня внимательно. Тебе хочется быть маленьким, а мне хочется быть большой. Вот за этой занавеской, представь себе, ты — будто я, а вот за этой занавеской я, представь себе, — будто ты… Давай, дедушка, завтра… — Голос ее от волнения понизился до шепота. — Давай завтра ты будешь — будто я, а я буду — будто ты?