Ученик мракоборца (СИ) - "chandei" - Страница 18

Гарри чувствовал, что ему становится все хуже. Пару раз он ненароком повредил пузыри во сне и на рану попала грязь. В том месте началось воспаление. Прошло совсем немного времени, и Гарри заметил, что начал избегать любого, даже случайного прикосновения к телу. Появилось ощущение хрупкости и беспомощности. Он изо всех сил пытался предотвратить образование новых ран. Организм ослаб, и любое, даже небольшое увечье сопровождалось лихорадкой.

Но за все время ему ни разу не пришла мысль пожаловаться на свое состояние Снейпу.

— Что-то вы невеселы, — язвительно заметил тот спустя неделю. — Неужели мой супруг несчастлив в этом доме — со мною?

Гарри ответил ему лишь злобным взглядом.

— А то я так за вас беспокоюсь! — продолжал измываться Снейп. — Не болит ли у вас, скажем, голова? А несварение желудка не мучает? Нет? Хм, неужто даже суставы — и те не ломит?

— Все в порядке, благодарю, — из чистого упрямства отвечал Гарри, наслаждаясь изумлением, растущим во взгляде Снейпа.

— Что ж. Вы, должно быть — сам святой Господь, что взирает на смертных с витражей собора, раз злой рок над вами не властен. Признайтесь, Поттер — вы тоже бессмертны, как и Он? И непорочны, как Святая Дева?

В каком плачевном состоянии не находился бы сам Гарри, попытки мракоборца съехидничать, на его взгляд, выглядели еще более жалко.

Снейп неуклюже встал и поднял стакан с кроветворным.

— В таком случае, этот бокал за вас. Ваше здоровье, любовь моя! — хрипло провозгласил он и с силой хлопнул ассистента по плечу.

Гарри взвыл от боли. От удара под сорочкой с мерзким треском лопнул большой пузырь и скопившаяся в нем жидкость моментально пропитала ткань.

Рука со стаканом дрогнула, остановившись у рта. Снейп на мгновение напряженно замер. Затем в его глазах мелькнула догадка.

Он поставил нетронутое зелье на стол и, ухватившись за ворот сорочки Гарри, начал быстро и грубо ее расстегивать. Он резко распахнул полы рубашки и оторопело уставился на изуродованную волдырями кожу.

— Так-так, — мрачно сказал Снейп, — видимо, не так уж вы и святы.

Гарри с отвращением вырвался у него из рук и начал нервно застегивать пуговицы обратно.

— Судя по всему, вам недолго осталось, Поттер. Не желаете отлучиться, чтобы проститься с друзьями и родственниками?

— Премного благодарю, — прошипел Гарри, — не желаю.

— Дело ваше, — флегматично пожал плечами Снейп. — Есть один малоприятный способ отсрочить смерть, но вы выбрали гордую погибель. Здесь в глуши, где никто не знает даже вашего имени. Что ж, мудрое решение.

— А вы хотите, чтобы я изменил его и совершил преступление против природы?

— О, нет, что вы! Конечно же, нет. Куда мне до вас — такого благородного, чистого? Разве может сравнится моя любовь к сыну и приземленное желание жить с вашим нравственным величием? Если таков ваш выбор, мне остается только смиренно принять его и поблагодарить вас за спасение моей души.

Снейп издевался так открыто и самозабвенно, что эти примитивные остроты звучали почти вульгарно. Гарри с удивлением обнаружил, что больше не боится ни его самого, ни его угроз. От этого открытия стало даже весело.

— Зря стараетесь, Снейп, — насмешливо сказал он. — Вы растеряли весь свой яд — вам больше нечем плеваться.

Он подошел к изумленному наставнику вплотную и бесстрашно заглянул ему в глаза.

— Вам не напугать меня смертью, — сказал Гарри. — Признайтесь, вы боитесь ее куда больше, чем я. Вы не готовы к встрече с нею, потому что ваша совесть нечиста. Хотите знать, что я о вас думаю? Вы всего лишь старый, больной мужеложец. Даже собственная жена не захотела терпеть ваши мерзкие наклонности и отвратительный характер. Думаете, вам удастся принудить меня к содомии с помощью этих жалких манипуляций? Не надейтесь. У вас нет надо мной никакой власти.

Несмотря на значительную кровопотерю до недавнего момента бледный Снейп побагровел.

— А хотите знать, что думаю про вас я? — выплюнул он, теряя последнее самообладание. — Вы — пустоголовый зарвавшийся щенок, который возомнил себя невесть кем и вздумал учить меня жизни! Принудить вас? Идиот несчастный! Клянусь, Поттер, я даже не прикоснусь к вам, пока вы сами не приползете ко мне на коленях! Я лучше подожду. Скоро вы будете выглядеть так, словно вас сварили в кипятке. Вот тогда я и посмотрю, где окажутся ваши гордость и ханжество. Продолжим этот разговор в следующий раз, когда вы будете валяться передо мной и скулить, умоляя помочь вам хоть чем-то!

— Этого никогда не будет, — задушено произнес Гарри и тут же испугался: а что, если он и вправду не выдержит и сломается?

Снейп посмотрел на него с величайшим презрением и отвернулся.

— Будет — не сомневайтесь, — бросил он коротко, глядя в окно. — И вы сами об этом знаете.

*

Утром Гарри потянулся к лицу, чтобы протереть глаза, но тут же почувствовал боль. Тыльная сторона ладони покраснела и вздулась, в полостях под натянутой кожей неравномерно скопилась вода. Не сдержавшись, Гарри застонал в голос. Он подошел к зеркалу, как к постаменту с виселицей, и, задержав дыхание, заглянул в него. Волдыри бугрились на шее пугающим, уродливым ожерельем. Все тело дрожало от озноба, голова кружилась. У Гарри начиналась лихорадка.

Справляя нужду, он едва не потерял сознание, увидев на мошонке и половом члене россыпь мелких болезненных пузырьков. Стараясь взять себя в руки, Гарри выдохнул.

С величайшей осторожностью он медленно и долго одевался, боясь лишний раз прикоснуться к коже. Но когда ему это все же удалось, он сел обратно на кровать, передумав спускаться к завтраку. У него не было на это сил.

Гарри понял, что настал момент принятия решения. Снейп был прав: теперь, когда смерть коснулась его своим холодным дыханием, он не был уверен, что поступает правильно. Нужно было либо поступиться своими убеждениями, либо умереть. В памяти всплыла картина, представленная ему Снейпом накануне. Гарри скривился от отвращения. Надо было сделать выбор, пока не стало слишком поздно. И Гарри его сделал, скрепя сердце.

Смирившись со своей судьбой, он встал.

Еще никогда путь наверх в комнату Снейпа не казался ему таким изнурительным и долгим. Словно, оставив себе еще немного времени на раздумья, он остановился перед дверью и замер. Но в ту же секунду разозлившись на себя, поднял руку и неловко постучал ногтями по дереву (сделать это тыльной стороной руки он не мог). “Войдите”, — прозвучало изнутри, и Гарри повернул ручку.

Снейп стоял перед зеркалом и брился, направив палочку себе на лицо. Дюйм за дюймом заклинание счищало мыльную пену с его впалой щеки.

Гарри встал у него за спиной, и его обезображенная проклятием шея отразилась в зеркале во всей красе. Снейп сделал вид, что не заметил этого.

— Что вы хотели, Поттер? — неприязненно спросил он, не оборачиваясь.

Гарри заставил себя сделать непроницаемое лицо.

— Я решил. Сделаем это сегодня.

Судя по всему, Снейп был удивлен. Даже если он и не сомневался, что рано или поздно Гарри придет к нему, то, по крайней мере, не думал, что так скоро. Однако его изумление длилось недолго. В блестящих черных глазах мелькнула брезгливая насмешка.

Снейп обернулся. По кривому излому его губ Гарри понял, что того распирает от желания поглумиться. Он приготовился с достоинством принять любые оскорбления и подлые выпады. Но отчаяние, написанное на его лице, и очевидная боль, которую он испытывал, должно быть, заставили Снейпа проявить несвойственное ему милосердие и промолчать.

— Хорошо, — произнес он, стирая с лица остатки мыла полотенцем, — приходите вечером.

В большем Гарри не нуждался. Получив согласие, он тут же развернулся и вышел.

Время тянулось медленно и мучительно. Все попытки занять себя чем-то до вечера проваливались, стоило Гарри лишь возвратиться к мысли, что прямо сегодня его будет иметь Северус Снейп.

Ожидание предстоящего падения было пыткой само по себе. Оно изводило даже больше, чем страх перед соитием с мужчиной. Гарри казалось, что с завтрашнего дня его право на уважение и достойное будущее рассыпется в прах, а вместо него останутся лишь стыд и пожизненное презрение. Еще ему почему-то казалось, что ему было бы легче, будь его вынужденным супругом не Снейп. Он с ужасом понял, что если бы ему предстояло согрешить с молодым юношей, он не испытывал такого отторжения и без сомнения сделал это. Как бы он объяснил тогда свой проступок? Недостатком нравственного воспитания в детстве? Или желанием спасти жизнь себе и другому несчастному, попавшему в рабство уз?