Охотники каменного века
(В дали времен. Т. VII ) - Андреев Леонид Николаевич - Страница 18

— Вы слышите, Тинг? Они разбили его на куски! Думали, что, продавая куски, получат больше денег, чем за целый череп. Кенигсвальду удалось скупить почти все обломки. Ему на редкость повезло.

— Где это было? — спросил Тинг, вынимая трубку изо рта.

— В районе Сангирена, в километре от Бапанга.

— Бапанг! Я был в четырех километрах от него. Всего три километра разницы!

— Дело не в километрах, — засмеялся Дюбуа.

— Почему же не я?.. — Тинг не заметил, что перевернул трубку и пепел сыплется ему на ботинок.

— Вы? Так ведь Кенигсвальд работал там несколько лет, а не три месяца. И он… он не бегал по лесу за молями.

Тинг молча смотрел на кучку пепла на своем ботинке.

«Откуда она взялась? Кенигсвальд добыл остатки питеков. Пусть я не сумел откопать их. Но купить… купить сумел бы и я… хотя бы один кусочек…»

Взглянув на трубку, смахнул платком пепел с ботинка и встал. Он был полон обидой. Его обидели все: Дюбуа, Кенигсвальд, землекопы, Бапанг, обманщики-питеки.

Держа перевернутую трубку в руке, Тинг вышел из кабинета Дюбуа. Синие полоски ковра напомнили ему синюю глину Явы.

Придя домой, Тинг вспомнил: коробка с молями осталась у Дюбуа.

— Пусть…

Понюхал розово-каемчатую гвоздику — редкостной окраски цветок. Гвоздика пара нагретым сухим илом.

Полузабытая Ява вернулась. Вот они, лесные чащи, грозди орхидей, прыгающие солнечные пятна на траве и стволах… Знойные отмели реки… Ямы, наполненные дождевой водой и комариными личинками… Голая верхушка вулкана… Лесистые холмы… Синие очки китайца…

Один за другим вспоминались обрывки бреда. Слоненок на опушке… Шорох ящериц и гудение ос на обрыве… Питеки среди бамбуков и веселой игры теней и солнца… Поляна… Детеныш, играющий с пряжкой ремня…

— Дюбуа говорил, что мой бред не стоит плохого зуба. Может быть! Но каждый день такого бреда не бывает. Я видел живого питека. И я рад, что мне пришлось пережить все это.

«Много света будет пролито на происхождение человека и на его историю» — так написал Дарвин в самом конце своей книги «Происхождение видов» (1859).

Человек — не исключение: как и все другие животные, or произошел от более низко организованных предков. Из животных к человеку наиболее близки обезьяны, а из них — человекообразные обезьяны (гиббон, горилла, шимпанзе, оранг). Однако различия между обезьянами и человеком очень велики. Обезьяноподобный предок не мог сразу, одним «прыжком» сделаться человеком — был длинный ряд переходных форм. Эти переходные формы не живут теперь, они давно вымерли. Из таких переходов особенно интересна промежуточная форма: животное, совмещающее признаки и человека и обезьяны, «средняя форма» между человеком и обезьяной. Остатки этого промежуточного звена, то есть его кости, не только интересны для ученых, но и очень важны. Нужно доказать справедливость теории происхождения человека от обезьяноподобных предков, и наилучшее, бесспорное доказательство — остатки, скелет именно промежуточной формы.

Знаменитый ученый Геккель нарисовал в свое время родословное древо животного мира; в основании этого древа были помещены простейшие одноклеточные животные, вершина древа — человек. В родословной человека, конечно, оказался перерыв: перехода от обезьяноподобного предка к человеку наука того времени (последняя четверть XIX века) не знала. И вот Геккель поместил в родословной человека эту переходную форму, которой никто никогда не видел. Он назвал ее обезьяночеловеком, или питекантропусом. Это название произошло от слов «питекус» — обезьяна и «антропос» — человек.

Обезьяночеловек Геккеля был только предположением, а науке нужны факты. Надо было найти недостающее звено родословной человека. Эта задача увлекла молодого голландца Эжена Дюбуа; еще студентом он мечтал о таком открытии. Став доцентом анатомии при Амстердамском университете, доктор Дюбуа не изменил мечтам своей юности. Он долго хлопотал и, наконец, добился своего: получил место военного врача в голландских колониях на Зондских островах. Дюбуа интересовали именно Зондские острова: Геккель предполагал, что обезьяночеловек был особенно близок к гиббонам, родина же современных гиббонов — Зондские острова.

В 1887 году Дюбуа приехал на Суматру и стал искать здесь остатки питекантропа. Его поиски были неудачны: на Суматре не удалось обнаружить древние геологические слои! Тогда Дюбуа перебрался на Яву и в 1890 году начал производить здесь раскопки. Прошло не больше года, и он нашел то, что искал, — нашел остатки обезьяночеловека.

Местечко Триниль, близ которого производил раскопки Дюбуа, находится неподалеку от вулкана Лаву-Кукузан. Здесь протекает река Бенгаван, или Соло, и здесь на глубине 15 метров Дюбуа обнаружил слой рыхлого туфового песчаника в 1 метр толщиной. Над ним лежали туфы и другие породы, под ним — сине-серая глина. Туфовый песчаник и был тем слоем, в котором сохранились остатки обезьяночеловека, жившего полмиллиона лет назад.

Дюбуа сделал несколько находок: он нашел два зуба — верхний правый зуб мудрости и второй левый верхний коренной зуб, левую бедренную кость и черепную крышку — «кальву». Годом раньше в 40 километрах от Триниля он нашел обломок нижней челюсти. Все это Дюбуа счел за остатки обезьяночеловека и описал под названием «питекантропус эректус» — обезьяночеловек прямостоящий. Название «прямостоящий» отмечало главнейшую особенность этого существа: оно ходило на двух ногах.

Производя свои раскопки, Дюбуа собрал множество костей животных — современников обезьяночеловека: у него оказалось около трехсот ящиков костей ископаемых. В 1895 году Дюбуа отправил свои коллекции в Европу, а вслед за ними уехал туда и сам. Много лет он занимался изучением черепной крышки питекантропа, и большую часть этого времени он потратил на очистку крышки. Крышка была заполнена плотной окаменелой массой, и эту массу нужно было удалить, но так осторожно, чтобы не попортить крышки. Постепенно обрабатывая свои коллекции, Дюбуа нашел в ящиках с яванскими костями пять новых обломков бедренных костей питекантропа.

После отъезда Дюбуа поиски остатков обезьяночеловека на Яве продолжались: вначале раскопки производили помощники Дюбуа, а в 1906 году — экспедиция вдовы профессора Зеленки. Эта экспедиция работала почти два года; было вынуто около десяти тысяч кубических метров земли. Увы! Нового все эти поиски дали очень мало. Лишь один Дюбуа оказался счастливцем: приехал и нашел. За следующие десять лет нашли всего один зуб.

Находки Дюбуа вызвали большие споры. Одни ученые соглашались с Дюбуа; другие уверяли, что найденные кости — остатки крупной ископаемой обезьяны; третьи доказывали, что череп обезьяний, а зубы и бедро — человечьи. Остатков обезьяночеловека было найдено очень мало, а потому и спорить было нетрудно.

Прошло еще двадцать лет, и вдруг добыли остатки нескольких питекантропов. Эти находки сделал голландский геолог Кенигсвальд, производивший раскопки на Яве в ряде местностей. В феврале 1936 года он нашел черепную крышку ребенка, а в конце того же года — почти полную правую половину нижней челюсти с четырьмя зубами.

В августе 1937 года Кенигсвальд добыл еще один череп. Этот череп попал в руки землекопов, и они разбили его на куски, чтобы продать коллекционерам по частям: землекопы думали, что так они выручат больше денег. Кенигсвальду удалось собрать почти все эти обломки и восстановить череп. У этого черепа, как и у всех других, не было ни основания, ни лицевой части. У него не было также правой половины затылочной кости, имелась лишь часть лобной кости, но зато хорошо сохранились височные кости; этих костей нет у черепа Дюбуа. Находка черепа с височной костью очень важна: в строении височной кости обезьян и человека есть резкие различия. Особенности строения височной кости черепа, добытого Кенигсвальдом, показали, что череп — человеческого типа. Защитники человеческой природы обезьяночеловека получили прекрасное доказательство своей правоты: нельзя называть питекантропа большой обезьяной, его височная кость — кость человеческая, а не обезьянья.