Руна на ладони (СИ) - Федорова Екатерина - Страница 51

— Сиди тихо, если хочешь жить!

А затем он выскочил в коридор, таща Гудбранда. Торгейр, ждавший за дверью опочивальни, тут же заявил:

— Сейчас сюда набегут. Лучше бы избавиться…

— У нас уговор. — Ульф оскалился. — Ты приводишь меня сюда, я делаю дело — но сначала спрашиваю. Так что посторонись, Олафсон!

Торгейр зло выдохнул — но отступил, споткнувшись при этом об одно из тел, лежавших в коридоре.

Ульф, не обращая на него внимания, уже тащил Гудбранда в опочивальню Сигтрюга. Там без особого почтения выкинул его в окно, вышвырнул следом свой меч, выпрыгнул сам. Приказал, посмотрев на Торгейра, уже появившегося в окне:

— Вылезай.

Старший Олафсон выбрался наружу, позвякивая кольчугой.

Ладно хоть шлем не нацепил, насмешливо подумал Ульф, дожидаясь его. Но тут же устыдился своих мыслей. Людям в драке тяжелей, чем оборотням, не стоит осуждать их за это…

В полусотне шагов от конунгова дома уже вовсю метались огни. Доносились топот, выкрики — от ворот спешили люди.

Но нюха у них не было, а фонари слабому человеческому зрению в таком деле не помощь, а скорей помеха — стоя в круге света, трудно увидеть то, что творится в темноте.

Ульф приподнял Гудбранда, привалил его к плечу Торгейра. Сказал быстро:

— Возвращаемся туда, откуда пришли. Брата потащишь ты. В крепости темно, так что главное — не попасться на глаза тем, кто бегает сейчас здесь с фонарями. Иди за мной. Старайся не отставать. Если прикажу, падай на землю. Только потише, без грохота.

— Лучше прикончить их обоих — и сразу уйти, — торопливо бросил Торгейр.

— Уже не хочешь узнать, как они убили твоего отца? — почти ласково спросил Ульф. — И какую магию использовали?

А в уме у него вдруг пронеслось — может, ты это и так знаешь…

— Пошли, — буркнул в ответ Торгейр.

Фонари прыгали уже совсем рядом. Раздавались крики, громкие, заполошные:

— Вроде отсюда кричали! Гутторм! Поглядывай в сторону стены, что смотрит на горы! Вдруг это опять тролли? Эйрик! Эйрик! К Хеллю, он вроде бы стоял у двери дома конунга! Но не отзывается…

Ульф взвалил на плечо Сигтрюга, пригнулся, подхватил меч. И волчьей рысью понесся к казарме, стоявшей напротив. Затаился ненадолго у стены, дожидаясь, пока притопает Торгейр.

Пару раз, когда их путь пересекался с теми, кто бегал сейчас по крепости, Ульфу приходилось отступать к стене ближайшего здания. Он в темноте отлавливал одной рукой плечо Торгейра, придерживая тело Сигтрюга кулаком, в котором была зажата рукоять меча. Дергал Олафсона за собой, заставлял присесть. И оба замирали, пережидая. Затем снова поднимались и шли вперед — медленнее, чем хотелось бы Ульфу, следившему за тем, чтобы спутник не отстал и не потерялся. Но все же шли, уходя от дома конунга.

Помогло то, что в крепости стоял переполох. И крик. Позади, за их спинами, метались огни…

И хоть Ульф каждое мгновенье ждал, что их вот-вот обнаружат — но вернулись они в мастерскую удачно, ни с кем не столкнувшись.

Оборотень скользнул в дверь первым. Сбросил Сигтрюга с плеча рядом с выходом. Развернулся, втащил внутрь Торгейра, тяжело дышавшего под своей ношей. Отобрал у него Гудбранда, пристроил рядом с Сигтрюгом.

А потом подумал — нужно поторопиться. Те, кто искал Гудбранда, вот-вот должны были вспомнить о собаках. Конечно, в крепости полно следов других оборотней, ещё не старых, оставленных самое большее три дня назад. И есть надежда, что псы поплутают достаточно, прежде чем приведут стражников сюда…

Если бы не странный, непонятно как проложенный ход, Ульф предпочел бы допросить пленников не здесь, а на берегу бухты. Но соваться с ними в дыру, где даже мышами не пахло — а значит, это не было подземным ходом в обычном понимании — волк не хотел. Тогда пришлось бы на одном плече тащить Гудбранда, все время следя за Торгейром, который мог выдернуть руку. Как сказал сын конунга, камень пропустит лишь того, у кого ключ — и того, кого он ведет. Вот только старший Олафсон слишком уж откровенно хотел прикончить брата. Словно правда его не интересовала.

Торгейр вполне мог оставить в камне всех троих — Гудбранда, Сигтрюга и слишком много знавшего оборотня.

Кроме того, на берегу бухты остались воины Олафсона. Кто знает, какие приказы им отданы…

Лучше допросить тут, хмуро подумал Ульф. И присел на корточки рядом с Гудбрандом. Шлепнул того по щеке, потом тюкнул кулаком в правую половину груди, под ключицей — легонько, так, чтобы не сломать ребра. Только для того, чтобы привести в чувство

Это помогло. Гудбранд разинул рот, судорожно глотнул воздуха, закашлялся. Прохрипел:

— Кто тут? Что…

Пальцы Ульфа тут же нашли в темноте его шею. Два когтя придавили кадык — и оборотень тихо сказал:

— Тут один из тех, кого ты так не любишь, Гудбранд. Волк. Хочу тебя кое о чем спросить. Ответишь — будешь жить.

Торгейр что-то невнятно гукнул у него за плечом, но в разговор не полез. От младшего Олафсона тем временем пахнуло ненавистью и страхом.

Этот будет похлипче, чем его старший брат, подумал Ульф. И предупредил:

— Крикнешь — вырву кадык.

А затем разжал когти. Быстро спросил:

— Какую магию ты использовал, чтобы убить своего отца?

Гудбранд издал долгий хекающий звук, закашлялся. Просипел наконец:

— Это не я! Это невеста Сигтрюга…

И Ульф на мгновенье оцепенел.

Сразу вспомнилась Хильдегард, которую он встретил на одном из пиров Олафа. И подстерег потом во дворе, куда она выскочила вместе с дочкой одного из ярлов — то ли глотнуть воздуха, то ли поглазеть на мужиков без строгого пригляда отца. Красивая, учтивая, с приветливой улыбкой. Говорившая с ним, но не пахшая при этом страхом.

А следом Ульфу вспомнились слова, которые её отец, ярл Арнстейн, сказал Сигварду — что к его дочери уже посватался Сигтрюг…

И молнией в уме пронеслось — Хильдегард? Как, почему? Насколько знал Ульф, никакой магией она не обладала…

Но опомнился он быстро. Снова придавил кадык Гудбранда, сказал с угрозой:

— Как зовут невесту Сигтрюга? Что у неё за магия? Ну?

Младший Олафсон опять закашлялся, рядом вдруг застонал Сигтрюг — и Ульф напружинился, приготовившись перехватить и этого, если тот вдруг дернется…

Откуда-то из-за спины внезапно пахнуло благовониями, ароматами разных трав, смешанными с легким привкусом женского пота — и женской же плоти. Душно, сладко.

Ульф узнал запах сразу. Так тянуло от женского дома крепости, где баб было как сельдей в бочке. Только вот в мастерской альвов этому запаху было неоткуда взяться…

Он откатился в сторону, не тратя времени на раздумья. В мастерской вспыхнул тусклый свет. И уже поднимаясь, разворачиваясь, Ульф разглядел Хильдегард. На груди у той красовалось странное ожерелье, из коротких деревянных планок, подвешенных в ряд.

И на каждой деревяшке были глубоко прорезаны руны.

В уме мелькнуло — ещё одна, кому подчиняются руны?

Но — Хильдегард?!

Торгейр стоял спокойно, не дергаясь. Это ловушка, осознал Ульф…

— Стой на месте! — крикнула Хильдегард.

И красивые, серо-синие глаза её точно заледенели. Ульф, уже напружинившийся, уже приготовившийся метнуться назад, к двери, ощутил, как по телу ударила волна ледяной немоты.

Он рванулся — в ответ по коже побежали холодные мурашки, шерсть на груди и морде встала дыбом. Все. Больше ничего не произошло…

— Я была в бухте, — красиво, звонко сказала Хильдегард, поворачиваясь к Торгейру. — Драккара волка там нет. И твоих кораблей тоже!

— Ветер к ночи нагнал волну, — спокойно ответил Торгейр.

Ульф уставился на него, ощущая, как в горле зарождается рычанье.

— Крупная зыбь не дает идти быстро, — продолжал Олафсон.

Стоял он вольготно, бросив одну руку на рукоять меча — и держа во второй руке серебряную гривну оборотня. Смотрел на Хильдегард, прокручивая между пальцев цепь на её концах. И неспешно ронял слова:

— К тому же ярл Грюдди должен был сначала дождаться двух других драккаров, принадлежавших мне. И уже потом отплыть к Нордмарку. Грюдди мог задержаться. А корабль волка ушел из бухты, едва мы сошли на берег. И я ничего не смог сделать — оборотень выставил моих людей с драккара.