Подножка судьбы (СИ) - "Erovin" - Страница 40

— Примерно так, да. Мы поедем в безопасное место.

— Но папа! Я хотел поступать с Мэттом в колледж! Здесь мои друзья! И Уилли, пап, — все же предпринял неуверенную попытку Ким. Ему с трудом верилось в то, что придется расстаться с омегой. Он уже понимал — никаких воплей и сопротивлений с его стороны не будет. Понятно — выбора нет. Дельтовцы знают, где они живут и всех их в лицо.

— Ким. Ваши жизни дороже, чем твоя возможность общаться с друзьями и даже Уиллом, — жестко сказал Ричард, глядя Киму в глаза.

— Я могу с ними поговорить, объясниться, попрощаться? — не стал больше спорить Ким. Ему хотелось немедленно сбежать. Куда-нибудь, где отец не найдет. Он пробудет там достаточно долго, пока они все не уедут, а потом сможет спокойно быть рядом с Уиллом. Умом он понимал — бунтовать глупо и опрометчиво. Отец не решил бы переезжать, не будь на то действительно веской причины. Но эмоции захватывали все больше. Казалось, что лучше умереть, чем бросить омегу.

— Это плохая идея, Кими. Собери самое необходимое, и через час мы уедем. Мне жаль, сынок, что все так получается, — качнул головой Ричард.

— Может быть… возьмем Уилла с нами? — робко предложил Ким. Он прогонял в мыслях такой вариант, прикидывал, что сказать отцу омеги, как убедить отпустить неведомо куда. И согласится ли сам Уилл? Он — точно да! — Я поставлю метку и…

— Нет, — оборвал Ричард. Он затушил окурок в пепельнице, но сразу же прикурил еще одну сигарету. — Ему безопаснее сейчас держаться от тебя подальше.

Ким молчал. Он не хотел уезжать. Жизнь, планы, мечты оставались в Нью-Йорке. Но главное — его тайна и ее хранитель — Чак. Что Ким будет делать за тридевять земель, когда начнется течка? Где он найдет другого идиота, который согласится не просто трахать его, но еще и держать язык за зубами? Да и обмануть отца нелегко. Ким решил, что он пропал — правда раскроется. Если они уедут в крошечный городок, где все друг друга знают, а как занимаются сексом в доме на окраине слышно всей улице, там не будет шансов сохранить свой секрет. Но и остаться здесь нет возможности. Если отец решил, то отвезет Кима куда нужно, даже запихав в багажник.

— Пап, но что все подумают? Уилл скажет — я сбежал от него.

— Уверен, твоему… Уиллу хватит ума понять — если мы переехали всей семьей, да еще и так поспешно, дело вовсе не в том, что ты его бросил.

Ким печально вздохнул. Он ждал, что отец вернется и все наладится, а стало хуже. Теперь вместо того чтобы учиться в колледже, общаться с друзьями и строить отношения с Уилли, придется ехать непонятно куда и прятаться неизвестно сколько. Он рвано выдохнул и потянулся за сигаретой. Из кухни снова раздались капризные крики Дерека, дед пытался его успокоить, потом рычал на него и опять уговаривал, но все бесполезно. Брат проявил весь свой стервозный омежий характер.

— Я не поеду! — пищал он.

— Хватит! — подал голос анатэ. Он с такой силой ударил ладонью по столу, что этот хлопок разнесся на полквартала, как показалось Киму. Они с Ричардом даже вздрогнули от неожиданности. — Будет так, как решит отец, Дерек! Если ты не понимаешь разумных доводов, можешь оставаться здесь один и пусть тебя убьют или заберут в детский дом! Мы уедем, и ты больше нас не увидишь! Закрой уже свой рот и перестань ныть!

Ким поежился от голоса анатэ и непроизвольно вжал голову в плечи. Раньше он не слышал, чтобы Чарльз в таком тоне общался с Дереком. Будто кнутом стегал при каждом слове. Если судить по этой реакции, Чарльз вовсе не так спокоен, как хотел показать окружающим, и внешность его очень обманчива. Отец затаил дыхание, ожидая продолжения. Он держал сигарету у рта, но забыл, что нужно выдохнуть дым. На кухне повисла тяжелая тишина, которую прервал голос Майки:

— Атэ, дай еще бумаску!

Ким услышал, как Дерек заплакал и убежал, а Майки со счастливом писком и кряхтением принялся разрывать очередной лист. Отец потер глаза пальцами и помял переносицу.

— Я пойду собираться, — со вздохом сказал Ким и вошел в кухню.

Анатэ невозмутимо вернулся к своему занятию. Майки продемонстрировал гору мелко разорванной бумаги, подбросил кусочки в воздух наподобие салюта и выглядел при этом будто выиграл кубок мира. Дед странно косился на Чарльза, не решаясь спросить, чокнутый ли он кретин — орать на десятилетнего ребенка. Ким прошел мимо них на второй этаж в комнату Дерека. Тот лежал на своей кровати, зарывшись лицом в подушки, и плакал навзрыд. В спальне все было разбросанно и перевернуто. Хьюго не слишком беспокоился о порядке, когда выбирал самые необходимые для Дерека вещи. Он не взял, например, его балетки и огромную сумку с косметикой, которой Дерек пользовался на соревнованиях.

— Ди, не плачь. Наверняка там, куда мы приедем, будут танцевальные студии. И ты продолжишь занятия, — подбодрил Ким, присев на кровать, и слегка погладил брата по спине. Тот никак не отреагировал, содрогаясь в истерике. — И я не хочу ехать, Ди. Знаешь, как не хочу? У меня здесь Мэтт, Крис, Пирс. Я же хотел заниматься прыжками. А Уилли? Представляешь, как я не хочу уезжать от него?

Дерек притих, явно прислушиваясь к словам Кима.

— Папа даже не разрешает мне с ними попрощаться. Они будут думать, что я их всех кинул, — продолжал Ким, надеясь, что брат отвлечется от собственных переживаний и успокоится, поняв, что в этой ситуации плохо не ему одному.

— Давай позвоним им и все расскажем? — неожиданно предложил Дерек и сел на кровати. Ким удивленно вскинул брови. За Дереком он прежде не замечал особого бунтарства. Он капризничал и истерил, но чтобы нарушить запрет… это новый уровень! Похоже, он хотел как-то отомстить родителям, что увозят его непонятно куда и не хотят слушать возражений. Он вытащил из-под подушки мобильник и, утирая слезы, протянул Киму.

— Нам влетит, — улыбнулся Ким. Он даже ощутил некое чувство гордости. Не совсем пропащий у него брат, и дух бунтарства живет и в нем, просто где-то очень глубоко. Но при необходимости вот вылез.

— Я покараулю, а ты звони пока, — тут же нашелся Дерек и выскочил из комнаты.

Ким нерешительно набрал номер Мэтта. Он не был уверен, что у него есть достаточно времени, чтобы попрощаться со всеми, и поэтому выбрал только троих. Он очень коротко и путанно объяснил ему, что произошло. Друг еще не совсем протрезвел после бурной ночки и соображал с трудом. Беиз принял слова Кима за шутку и не поверил, пока не выглянул в окно и не увидел у дома Ронвудов небольшой грузовик, в который Хьюго и Ричард вносили сумки и чемоданы. После этого он попытался задать тысячу уточняющих вопросов, но ответов на них у Кима не было. Он попросил рассказать все Крису и Пирсу и пообещал связаться с ними, как только появится возможность.

Потом он позвонил Уиллу. Слова не вязались в сносную картинку. В один момент Ким подумал, что ему снится дикий и реалистичный сон. Когда он проснется, окажется, что им никуда не нужно ехать, родители так и валяются в сцепке на кухне, а у Кима просто больное сознание расшалилось. Уилл выслушал рваную бессвязную речь молча. Ким не понял, поверил ли омега его словам или нет. Он извинялся, говорил, что это не его решение и он постарается сделать все, чтобы вернуться к нему, но в ответ только слышал тишину и тяжелое дыхание Уилла.

Последним Ким позвонил Чаку. Тот тоже послушал молча, после чего просто сказал:

— Если будешь оплачивать дорогу и проживание — договоримся, Ронвуд.

****

Ронвуды собрали только самые необходимые вещи и уехали из Нью-Йорка в тот же день до обеда. Ричард был за рулем — хмурый и молчаливый. Перед ними ехал Хьюго на невзрачном сером минивэне анатэ, который на этот раз был забит не детскими причиндалами его братьев, а оружием, наличными и какими-то документами в черных спортивных сумках. Эти бумаги отец велел оберегать пуще глаза. Они имели особенную значимость для него. В то время как Ким только и мог, что шокировано наблюдать за происходящим, анатэ вел себя безмятежно, даже в какой-то мере радостно. Он улыбался, помогал укладывать вещи в машины. С одной стороны, это можно было объяснить возвращением Ричарда, в которое все они уже отчаялись верить. А с другой, Чарльз словно ожил, эта движуха, сборы, доля опасности, сопряженная со спешкой, словно возбуждали его. Не зря Ким всегда подозревал, что атэ совсем не тот, кем хочет казаться.