Копейщик (СИ) - Парсиев Дмитрий - Страница 18

Куч по очереди всматривался в наполненные ужасом глаза всех пятерых в последней десятке, но парни стоически молчали. Он выдержал еще несколько секунд гробовой тишины для усиления воздействия, хотя уже и так понял, что эти не отступятся, и просить за себя не станут.

— Девяносто первый, — Безо всякого перехода Куч снова вернулся к поверке. А Васька, не ожидавший этого, не сразу сообразил, что от него требуется, хотя Куч и смотрел теперь прямо на него.

— Василий Волков, — наконец сказал Васька, после того как Макарка ткнул его локтем в бок.

— Назначаю десятником замыкающего отделения.

— Так точно сотник, Куч.

— Девяносто второй…

Все-таки, несмотря на выговор Вепря, у Куча сегодня был удачный день. И пока он не кончился, вожак третьей сотни собирался выжать из этого дня все, что можно. Уже изрядно стемнело, но упорный мангуст решил еще раз сходить на сборный двор, на случай если там удаться еще кого-то прибрать.

Проходя мимо стрелковой казармы, он услышал раздраженный голос полусотенного, и сам не зная почему, свернул к поляне, на которой стрелки отрабатывают стрельбу по мишеням.

Вообще-то стрелки, а особенно стрелки-цапли, по праву считались гораздо более ценными бойцами, чем обычные копейщики, и порой приравнивались по боеспособности к коннице. Не только потому, что цапли брали в руки лук чуть не с пеленок, но, что еще более важно, они имели со своими соплеменниками особую духовную связь и безо всяких слов умели каким-то образом распределять между собой цели. В бою это играло неоценимую роль, так как залп цапельной полусотни разом выбивал пятьдесят целей.

Куч с любопытством посмотрел на выстроившихся в ряд парней с длинными луками, все как один худощавые, высокие, жилистые. Их наставник, усатый стрелок, громко распекал трех поразительно похожих друг на друга бойцов.

— Что вы за цапли такие? — разорялся полусотник, — Почему опять, а? Ну, почему опять? Вы же мне весь отряд сбиваете. Вы что не можете распределиться что ли?

— Привет, Цапля, — прервал его Куч, подходя ближе, — Смотрю, стрельбы идут полным ходом.

— Да, какие это стрельбы? — пожаловался стрелок в раздражении, — Это ж просто мука какая-то. Навязали мне этих болотников.

— А что случилось? — спросил Куч. Чутье кричало ему, что сюда он заглянул не зря.

— Ты, понимаешь, — стрелок, наконец, нашел собеседника, которому мог излить свое горе, — Эти трое, не распределяют цели.

— Да ты что? — Куч, насколько умел, изобразил изумление.

— Делают все наоборот. Они все трое пускают стрелу в одну и ту же мишень!

— И что?

— Из-за них остальные сбоят. Стреляют в белый свет как в копеечку. Стая голубей, и та прицельней на лету серит. Вот что мне с ними делать, а?

Куч так боялся спугнуть дурную удачу, что прежде чем открыть рот, медленно досчитал до пяти.

— Слушай, Цапля, а они в учетную книгу у тебя еще не вписаны? — спросил он как можно более безразличным голосом.

— К чему это ты клонишь, Куч?

— Отдай их мне, и дело с концом.

— Да, ты что, Куч, с ума сошел? Отдать цаплю в копейщики?!

— А что ты с ними делать будешь? — Куч привел усачу его же собственный довод, — А, впрочем, делай, как знаешь. Можешь вернуть их на сборный двор. Я, кстати, как раз туда иду.

— Ну, уж нет, — возмутился усатый стрелок, — Там на меня и так косо смотрят.

Куч отвернулся от полусотенного, будто собираясь уходить, но с места не сдвинулся. Своему чутью он привык доверять. Он снова начал считать, но дошел только до трех, когда услышал в спину:

— А-а, черт с тобой Куч, забирай. Но имей в виду, ты мне теперь должен.

Получив трех стрелков, оказавшихся братьями близнецами со странной особенностью, не позволяющей им служить в стрелковом подразделении, Куч отправил их в казармы, а сам все-таки решил дойти до сборного места.

— А, это ты, Куч, — увидев его, полковой писарь поморщился.

Несмотря на кислый вид писаря, Куч попытался начать разговор весело:

— Будь здрав, Артемич. Сегодня тебя сильно донимать не стану. Мне пару мангустов, и я сразу ухожу.

— Мангустов! — писарь усмехнулся, — А птичьего молока тебе не надо?

— Ну, ладно, ладно, уже и пошутить нельзя. Ну, что там у тебя в закромах? Показывай, давай.

— Вон, все мои закрома, — писарь Артемич кивнул на лавку у стены, где томились в ожидании двое ребят, — В самый раз для тебя, два знатных грызуна!

— Да уж, товарчик лежалый, — Куч почесал затылок. Ему хватило одного взгляда, чтобы понять, почему этих двоих до сих пор никто не прибрал.

Один был темноликий маленького роста, очень щуплый, с острыми чертами и бегающими глазками. Мышонок мышонком. К тому же он постоянно делал какие-то мелкие суетливые движения, будто не мог успокоить себя ни на мгновение. Кроме прочего, он, как выяснилось, еще и совершенно не выговаривал шипящие звуки.

Второй, из лосиного племени, был наоборот роста высокого, но совершенно не складный. Голова большая, шея тонкая. Крупные ладони, но в плечах для такого роста уж больно узок. Да, и вообще, двигался он как-то нескладно, будто тело его неожиданно выросло, а управлять им он еще не научился.

Однако, к удивлению писаря, Куч забрал обоих. Сотник решил, не откладывая, сегодня же добрать до полной сотни, рассудив, что, в конце концов, кто-то и в первом бою погибнуть должен. А так, он сможет завтра начать учения сотни в полном составе.

После ужина, на котором, кстати сказать, в очередной раз дали кашу, ребята вернулись в казарменный пристрой, который уже считали чуть ли не домом. Акима вытащил из кармана пригоршню каких-то пахучих листьев, и сказал, что приготовит на них чай. Остальные навалились на работу, помогая Бобрам надстроить верхний ярус нар, благо материала в виде старых обломков в их каморе хватало.

Когда они управились, еще не совсем стемнело, и они сели пить Акимин отвар. Правда, кружек ни у кого не оказалось, и они по очереди отхлебывали из Макаркиной походной миски. Несколько раз к ним заглядывали обитатели большой казарменной палаты, посмотреть, как они тут устроились, одобрительно хмыкали и присвистывали. Один из них даже припомнил, как парни до этого просили его поменяться местами и сказал, что теперь меняться он согласен. Ребята подняли его на смех, теперь «свою камору», они бы ни за что не отдали.

Они сидели перед очагом, передавали друг другу миску с горячим чаем и слушали Акимину трепотню, когда в их комнату по очереди зашли три высоких худых парня с длинными луками в руках, похожих друг на друга как две, а в данном случае как три капли воды. Они выстроились у входа плечом к плечу. Все молча уставились на вошедших, а Аким от удивления ошпарил коленку кипятком.

— А что, уже клонировать научились? — он сам не заметил, как выдал очередное воспоминание из прошлой жизни.

— Меня зовут Иелетеле, — сообщил с достоинством первый вошедший.

— Аотаон, — представился второй

— Уамас, — так же чинно сказал третий.

— И какими судьбами цапли залетели в обычную копейскую роту? — снова спросил Аким, потирая обожженное колено.

— У нас врожденная особенность, — сообщил Иелетеле.

— Это я уже понял, — ответил Аким, — Дотумкал, что в глазах у меня не троится.

— Вы не поняли, — чинно пояснил Аотаон, — Мы не можем одновременно брать разные цели.

И цапли рассказали ребятам, как они «вылетели» из стрелковой полусотни.

— Большая часть нашего народа живет на озерных островах, — говорил Аотаон, — И охотится на перелетную птицу. Поэтому они умеют распределять цели так, чтобы в одну птицу была пущена только одна стрела.

— Это для того, чтобы выбить одним стрелковым залпом сразу всю стаю, — пояснил Уамас.

— Ну, это я понял, — сказал Аким, — То есть вы умеете распределять цели, не договариваясь заранее.

— А мы как раз не умеем, — сказал Иелетеле, — Мы живем за Синим кряжем, это на севере, где гора Киньдора, туда птица почти не залетает. Ну и мы охотимся на крупного зверя.