Последние километры
(Роман) - Дмитерко Любомир - Страница 13

— Примите мое сочувствие, дорогой рейхсфюрер.

Маленькое, густо усеянное рыжими веснушками лицо Гиммлера внезапно нахмурилось. Он взглянул на Геринга из-под стеклышек старомодного пенсне близорукими, покрасневшими от бессонницы глазами и спросил совершенно серьезным тоном:

— Вы помните дело доктора Рунге, рейхсмаршал?

— Какого Рунге?

— Физика, профессора, одним словом, ученого червя, запятнанного еврейским происхождением своего дедушки или бабушки и связями с эмигрантом Эйнштейном.

— A-а… Этот фантазер?

— Тот самый. В свете последних данных, его фантазии о возможности получения плутония из высокорадиоактивных веществ имеют под собой реальную почву.

— Так что же случилось с этим Рунге?

— Фюрер отказал ему в ассигновании средств на эксперименты, требуя, чтобы новое оружие было изобретено не через два года, а через три-четыре месяца. Тогда я хотел заняться этой проблемой, добился средств, но вы, как руководитель всех военно-научных исследований рейха, не разрешили мне.

— По той простой причине, что гестапо выявило его неарийское происхождение. Проблему получения плутония поручено разрабатывать профессору фон Брауну и доктору Штейнгофу. Оба они — чистокровные арийцы.

— Логично, рейхсмаршал. Однако, если бы шли по пути Рунге, вермахт уже в конце прошлого года имел бы атомную бомбу. А фон Браун и Штейнгоф просто сожрали миллионные ассигнования…

— Но они создали управляемые снаряды…

— И ракеты, которые взрываются, не взлетев.

— Кто же мог все это предвидеть?.. Где этот Рунге сейчас?

— Где же ему быть: в тюрьме.

Геринг тяжело выпрямился. К чему этот лысый удав завел разговор о Рунге? А Фегеляйн молча слушает и загадочно улыбается. Не иначе — расскажет обо всем Еве Браун, а она — фюреру.

— Итак, вы посадили его за решетку, а теперь хотите взвалить вину на меня?

— Нет, я просто велел пересмотреть дело доктора Рунге. Однако боюсь, что мы уже упустили время.

— То есть как! Вы не верите в победу?

Но Гиммлер не растерялся.

— В победу еврейских фантазий не верю.

Наконец часы подошли к четырнадцати ноль-ноль. Прозвучало разноголосое «Хайль Гитлер!», и фюрер, боком, старчески шаркая, направился через холл. Притихшая элита третьего рейха двинулась за ним в зал.

Гитлер сел за огромный, покрытый темно-зеленым сукном стол. Позади, во всю стену, свисал красный шелковый штандарт с белым атласным кружком, в который впились черные зигзаги свастики. В углу, справа от фюрера, стоял его скульптурный портрет, в полный рост, с поднятой вверх рукой. Живой Гитлер мало был похож на свое мраморное подобие: там была молодость, решительность, усиленные подхалимским мастерством художника.

На лице фюрера и сейчас решительность. Подлинная она или показная — кто его знает. Но все почувствовали, что Гитлер не имеет намерения сдавать позиции без боя.

— Генерал Йодль! — сказал Гитлер резко, раздраженно. — Мы ждем вашей информации.

Как всегда, бледный, болезненный, но безотказный Йодль подошел к карте. Длинная деревянная указка с рукояткой из слоновой кости поползла сначала на запад — через Берлин, Нюрнберг, Гейдельберг, реку Рейн и герцогство Люксембург, остановившись на пограничных департаментах Франции и Бельгии.

— Здесь, на Западноевропейском театре войны, — объяснял усталым, лишенным каких-либо эмоций голосом начальник штаба верховного командования немецких сухопутных сил, — в середине декабря прошлого года мы начали хорошо подготовленное контрнаступление. Развивая успех, доблестные воины фюрера под его личным руководством остановили продвижение вражеских войск. Сбитые с выгодных позиций в Арденнских горах, оторванные от баз снабжения, деморализованные силой наших ударов англо-американцы начали паническое отступление и очутились на грани полного краха. Но им на помощь пришли большевики. — Указка переместилась через Центральную Европу и остановилась в междуречье Одера и Вислы. — С левобережных плацдармов на Висле советское командование внезапно начало наступление на берлинском направлении. К сожалению, враг добился известных преимуществ. Войска Первого Белорусского и Первого Украинского фронтов ворвались на исконную территорию рейха, подошли вплотную к Одеру, а в отдельных местах… — указка ткнула в район Кюстрина и Оппельна, — форсировали Одер.

— Какова ситуация в Арденнах? — прервал его Гитлер.

Йодль судорожно глотнул слюну. От фатальных неудач и бессонных ночей у него плохо работала поджелудочная железа, пересыхало во рту, деревенел язык.

— Докладывайте, — подгонял его Гитлер.

Сухой и шершавый язык не слушался, говорить было трудно.

— Нам пришлось снять оттуда… Я уже докладывал вам, мой фюрер.

— Докладывайте всем.

— Мы сняли оттуда шесть дивизий.

— Это улучшило наше положение на Востоке?

— До некоторой степени. Темп продвижения советских танков значительно замедлился. Их базы снабжения остались на правом берегу Вислы, а на территории Польши и Силезии началась оттепель. Полевые аэродромы раскисли, авиация бездействует.

— Провидение, — прошептал Гитлер.

«Провидение», — подумали все присутствующие. И первая искра надежды затеплилась в их сердцах.

У Гитлера была исключительная интуиция, помогавшая ему угадывать и использовать в своих целях настроение масс. К тому же он слепо и безоглядно верил в силу провидения, дарованного ему богом. Сначала это была игра, он делал вид, что верит в свою необычайную миссию пророка и провидца, потом игра превратилась в маниакальное убеждение.

— Разрешу себе добавить, — сказал в заключение Йодль, — что мы в свою очередь удерживаем надежные опорные пункты на правом берегу Одера и в Северной Померании.

Указка еще раз скользнула по карте. Потом Йодль поставил ее в специальный желобок у стенда, поклонился фюреру и занял свободное место в первом ряду.

Наступила продолжительная пауза. Гитлер встал, все также поднялись.

— Садитесь, — прогнусавил фюрер.

Все сели.

Гитлер подошел к карте, уставился на нее, словно бы колдуя. Все загипнотизировано смотрели на него. Они ждали чуда, надеялись на чудо, ибо в нем усматривали свой единственный шанс.

— Рейхсмаршал Геринг! — выкрикнул Гитлер.

Грузный Геринг мигом поднялся, застыв по команде «смирно».

— Слушаю, мой фюрер.

— В каком состоянии наши аэродромы?

— Люфтваффе базируется на стационарном бетонированном аэроузле… — чуть было не произнес «возле Берлина», но осекся: география не столь уж приятная, чтобы к ней привлекать внимание.

— Сколько самолето-вылетов в сутки может обеспечить люфтваффе?

— Я полагаю…

— Точнее, рейхсмаршал, точнее!

— Не менее… пяти тысяч, мой фюрер.

— Не слишком ли много? Вы всегда преувеличиваете свои силы и недооцениваете силы противника! Это ваш существенный недостаток.

— Я учту это, мой фюрер.

— На три тысячи вылетов ежедневно вы способны?

— Ручаюсь головой, мой фюрер.

Многочисленные ордена вызывающе звякнули, и это обескуражило Геринга. К его счастью, после взрыва бомбы, которую по поручению заговорщиков подложил Штауфенберг, Гитлер стал хуже слышать и не обратил внимания на этот бессмысленный звон. Он обратился к Гиммлеру:

— Господин рейхсфюрер!

Генрих Гиммлер, с удовольствием наблюдавший, как фюрер распекает Геринга, вскочил с места и замер.

— Я назначаю вас главнокомандующим группой армий «Висла».

— Такой группы нет, мой фюрер, — отважился на реплику Йодль.

— Она будет, — безапелляционно отрезал Гитлер. — Записывайте, генерал.

Он оживился, отступил от карты, плотнее прижал больную руку здоровой, чтобы она не дергалась. Начал диктовать генерал-полковнику Йодлю:

— Сформировать группу войск «Висла» под командованием рейхсфюрера СС Гиммлера. Группе подчинить девятую армию в составе пяти пехотных дивизий и одной танковой, вторую армию в составе тринадцати пехотных дивизий и одной танковой. Создать новую, одиннадцатую, армию, передав ей резервные части и офицерские школы. В помощь группе «Висла» перебросить из центральных районов рейха девять пехотных дивизий, четыре танковые и одну моторизованную. Выяснить также возможность переброски на Восток новых контингентов войск с Западного фронта, из Норвегии, Италии…