Раскадровка (СИ) - "Ulla Lovisa" - Страница 46

В то утро Джойс собиралась признаться в глубине и длительности своих чувств, несмело надеясь на взаимность, а в конечном итоге сказала совершенно противоположное, найдя понимание и согласие в том, что они лишь друзья и даже сексу это изменить не по силам. Эти слова родились в её голове, стоило ей поймать на себе тяжелый взгляд Тома, и ей потребовалось какое-то время, чтобы заставить себя произнести это вслух — и убедительно. Она поступила так, потому что отчаянно не хотела потерять Хиддлстона. То, что она имела неосторожность в него влюбиться, не отменяло того, что он был ей хорошим другом, он был из тех исключительно редких людей, в которых Норин была совершенно уверенной, кто был рядом с ней не смотря ни на что, на чью помощь она научилась рассчитывать и, обращаясь за ней, всегда получала сполна. Норин ценила это и не хотела терять. А ещё как-то нелепо надеялась, что Том её всё же любит. Хотя бы за отсутствие каких-либо претенциозных поползновений на его свободу. Из благодарности.

Жалкое зрелище, считала Норин, но всю неделю прилежно играла роль друга и собиралась исполнять её впредь. В конечном итоге, думала она, Том ничего ей не был должен, она сама это начала, сама к нему полезла, сама придумала себе несуществующую между ними связь, переврала реальность на удобный ей манер, и теперь сама должна была это исправлять.

Она отложила сценарий, поднялась с кресла и, широко переступив через ноги Хиддлстона, пошла в нос самолёта. Закрывшись в туалете, она сполоснула руки холодной водой и протерла шею, пытаясь проснуться и отвлечься. Ей оставалось всего пять часов до Франкфурта и нужно было успеть не только полностью прочитать сценарий, но и внести предложения правок, а это требовало долгого и тщательного обдумывания. Уже в обед в Ницце была назначена встреча с режиссёром, а являться на неё неподготовленной, не понимающей сути предстоящего обсуждения Норин не хотела. Она вышла из уборной и в поисках стюардессы заглянула в галерею. Там обнаружилось сразу трое, они сидели на соседних откидных креслах у двери и, вооружившись пластиковыми вилками, из одного бумажного контейнера поддевали лапшу.

— Привет, — заговорила Норин. — Приятного аппетита. Прошу прощения, что отвлекаю, но могу я попросить чашечку черного кофе?

Бортпроводницы уставились на неё и расплылись в улыбках. Одна из них узнала Норин и Тома ещё при посадке и, вероятно, рассказала другим, потому что во время демонстрации правил безопасности, подготовки к взлёту и сервировке напитков стюардессы уже целенаправленно отыскивали их взглядами, пересматривались друг с другом и смущенно хихикали.

— Да, мэм, конечно, — отозвалась крайняя стюардесса и встала. — Я сейчас Вам принесу. Желаете что-то к кофе?

— Шоколадный батончик, пожалуйста, — ответила Норин, отступая к проходу обратно в салон. — Если имеется.

— Да, конечно. Мэм?

— Слушаю.

— Извините, но можно с Вами сфотографироваться? Мы… — девушка оглянулась на коллег и те в унисон закивали. — Очень Вас любим. И поздравляем с «Оскаром».

Джойс поблагодарила и согласилась, трое бортпроводниц тесно обступили её, и они все улыбнулись в крохотную точку фронтальной камеры телефона одной из них. Норин чувствовала на своих спине и плечах их руки, их тепло и даже слышала пряный запах лапши, которую они ели. Это было неловкое ощущение. Она каждый раз терялась, когда к ней проявляли подобное внимание, но выработала привычку не проявлять этого наружу. Впервые её узнали посторонние ещё в 2009-м, но за прошедшие с тех пор годы и с увеличением масштаба заработанной ею популярности Норин так и не научилась искренне воспринимать подобное неотъемлемой частью работы. Она понимала, что без аудитории зрителей актёр не мог считаться актёром, и что все эти люди, находящие смелость — а иногда наглость и бестактность — к ней подойти и были настоящим мерилом её успеха, их интерес к Джойс и к её работам приносил ей деньги. Объективно это всё было ей известно, но субъективно она терялась едва ли не больше, чем сами поклонники. Поэтому Норин с облегчением выдохнула, когда снимки были сделаны, и она могла уйти, но вдогонку ей раздалось:

— А вместе с Вами летит Том Хиддлстон, правда?

Она остановилась и оглянулась через плечо.

— Да, это он, — ответила она.

— Я же говорила!

— Просто он на себя не похож с такими волосами и бородой.

Норин оставила их восторженно обсуждать это, а ещё, вероятно, слухи — которые обрывисто возникали, затихали и снова всплывали на поверхность — об их романе, и пошла обратно к своему месту. Том всё так же спал, согнув ноги в коленях, просунув под подушку руку и почти столкнув с себя плед. Джойс поправила покрывало и как раз пробиралась над Хиддлстоном, когда самолёт тряхнуло, и с тихим звуковым сигналом включились указатели застегнуть ремни. Норин пошатнулась и хохотнула нелепости своей позы: она зависла над Томом, наполовину его переступив, широко расставив ноги и ухватившись за край багажной полки.

— Уважаемые пассажиры, мы проходим через зону турбулентности. Капитан включил индикатор…

Повторный толчок и полившийся над их головами голос бортпроводницы разбудили Тома. Он повёл бровью, приподнял веки и сонно покосился на стоящую над ним Норин.

— Джойс, — улыбнувшись и поудобнее подбивая под головой подушку, хрипло заговорил он. — Не приставай ко мне в переполненном самолёте. Дождись более уединенного места.

Она перенесла над ним вторую ногу и со смешком парировала:

— Я бы и не приставала, если бы ты не занимал в длину два десятка метров и не перегораживал проход.

— Искренне прошу прощения, — пробормотал Том, закрывая глаза.

Когда бортпроводница принесла кофе и пристроенную на блюдце миниатюрную плитку шоколада, он уже снова спал. Несколько минут, потягивая горький напиток, обжигающий язык и разгоняющий по телу пощипывающую энергию, Норин рассматривала умиротворенное лицо Хиддлстона, а затем подхватила с полки сценарий и, отыскав заложенную в него салфетку, продолжила читать.

***

Четверг, 2 июня 2016 года

Мумбаи, Индия

Грим ощущался на лице тяжелой маской, искусственный шрам на щеке неприятно стягивал кожу, голова чесалась от количества геля, втертого в волосы, чтобы те грязно лоснились в кадре. Том уехал со съемок Линдсеем Фордом, потому что «Снято!» прозвучало уже за полночь, а ему ещё предстояла встреча с публицистом, и времени умыться не оставалось. Люк позвонил накануне вечером и сообщил, что есть крайне неотложное и очень щепетильное дело, ради которого он срочно прилетит в Индию. И вот теперь Том, успевший только торопливо переодеться в свою одежду, ехал через весь опустевший и потемневший город от павильона до отеля «Вихангз Инн». В его голове роились тревожные предположения о причинах такой спешки и такой таинственности в телефонном разговоре. Хиддлстон не был замешан ни в каких скандалах или конфликтах, вообще крайне редко в последнее время показывался на публике, не считая Нью-Йорка и нескольких интервью, и с такой стерильностью основного массива публичной части его жизни он всерьез опасался, что каким-то образом сейчас наружу всплыла их связь с Норин. Кто-то их увидел на пляже или даже сделал снимки? Кто-то связался с прессой и продал пикантную новость вместе с доказательствами? Кто? Терренс Ховард? Сама Джойс?

С чего бы ей это делать? Она никогда не была особенно открытой насчет своей личной жизни, даже о расставании со своим итальяшкой официально не заявляла, позволив этому роману просто утечь вместе со временем. Помимо того, что он всецело ей доверял, он и не понимал причин, которые могли бы её побудить даже задуматься о подобном. У неё сейчас было всё: «Оскар», «Золотой глобус» и БАФТА, стопка из ожидающих начала работы сценариев, разрывающийся от новых предложений телефон, репутация умной и сдержанной молодой женщины, в конце концов, деньги. Зачем ей всколыхивать вокруг себя цунами? В спутанных размышлениях Тома выходило так, что Норин была ни при чём.

Такси, широко виляя задницей на поворотах и надрывно захлебываясь, когда водитель включал неправильную передачу, везло его по ночным улицам, и в насыпях рыжей пыли вдоль дорог и грудах мусора у тротуаров Том искал других возможных виновных — папарацци, обитатели их виллы или соседи, Лакшан, — постепенно придя к тому, что уже не сомневался в причине приезда Люка. Тот давно настаивал на использовании циркулировавших вокруг Хиддлстона и Джойс слухов и, наконец, получив желаемое, примчался убеждать Тома отыграть на этом по полной. Но публицист даже не упомянул имени Норин.