Нам всем не хватает сказки (СИ) - Бриз Фреш - Страница 6

— …как можно быстрее. Как я смогу…

— …связи нет… приеду, когда ска…

Пытаясь сложить пазл своей дальнейшей судьбы, Ник старательно додумывал окончания и начала услышанных слов. Но то ли от нервов, то ли от усталости, непрошенным сном смежающей веки, так и не смог понять — никто не найдёт его в загадочном месте или он сам туда не дойдёт?

Вскоре мужчины вернулись на кухню, и Влад обратился к Нику:

— Значит так, я оставляю тебя здесь — дальше поедешь с Ануром. Как только всё уляжется, я тебя заберу. За отца и мать не волнуйся — их это вообще не коснётся, а вот… Ладно, — горько не стал заканчивать начатую фразу Влад, переключившись на оптимистичный вариант развития событий, — всё будет хорошо.

Похлопав сгорбившегося Ника по плечу, Влад встал из-за стола и произнёс:

— Я пойду покимарю пару часов, и обратно. А тебе завтра выдвигаться.

При этих словах гостеприимная женщина тоже вскочила и поспешила устроить гостя на непродолжительный отдых со всем возможным комфортом. Как и Владу, Нику тоже было предложено спальное место в гостевой комнате. И только за хозяйкой закрылась дверь, молодой человек вязкими движениями стянул с себя несвежую одежду и повалился на чистую постель. Сон проглотил его почти мгновенно, оставив все переживания последних дней где-то настолько далеко, что, казалось, всё будет совершенно иначе после пробуждения.

А оно и будет теперь иначе — новое утро следующего дня откроет перед ним двери в удивительный незнакомый доселе мир, где не останется места неосторожным поступкам, где шаг за шагом и каждым сказанным словом новые люди изменят его жизнь бесповоротно и навсегда.

Проснувшись, Ник не увидел Влада на соседней кровати. А когда вышел из спальни, узнал от Анура, что тот уехал ещё вчера. Ник прошёл в ванную комнату, привёл себя в порядок, с удовольствием вымывшись под струями горячей воды. Переодевшись в чистую свою одежду, наконец, показался на глаза добродушной хозяйке. Та хлопотала на кухне, укладывая в огромную сумку съестные припасы.

— Доброе утро, Нны… Нынэля, — запнувшись на незнакомом звучании, поздоровался Ник.

— Доброе, — отозвалась женщина. — Садись, поешь. Анур говорит, вам долго ехать. Дорога будет сложная — вот, готовлю вам с собой.

С этими словами Нынэля вернулась к своему занятию, а мужчина принялся за заботливо расставленный уже на столе завтрак. С завидным аппетитом уплетал он какие-то горячие лепёшки, похожие на хлеб, покрывая их толстым слоем кисло-сладкого варенья из неизвестных ягод. Вдогонку за первыми отправлял такие же, но с уложенными поверх тонкими полосами солёного мяса. Запивал горячим, ароматным травяным чаем, благоухавшим на всю кухню, перекрывая ароматы всех остальных продуктов.

— Ну, что, — ввалился в кухню Анур, — готов?

Дожёвывая остатки лепёшек, Ник попытался ответить, но вышло лишь кивнуть. Тогда Анур широко улыбнулся и, как и Влад накануне, хлопнув мужчину по плечу, протараторил:

— Тогда подъём! Сначала поедем на моей машине, но потом придётся её оставить — дальше дорог нет вообще никаких, даже плохих. У нас тут совсем всё не так, как вы привыкли! Ничего, — засмеялся при этом слове Анур, — зато увидишь такие края, до которых вашим курортам далеко-далеко. Я осмотрел твою куртку — не подходит она, слишком тонкая. Возьмёшь мою. И ещё: я на кровать тебе положил термобельё — не брезгуй, одевай. Потом ещё спасибо мне скажешь! Второй комплект тоже бери. Шапку… шапку тоже мою возьмёшь, твоя никуда не годится — уши враз отвалятся. И шарф. Шарф тоже очень нужен. Хоть перчатки у тебя есть с собой?

Ник кивнул.

— Покажи.

Затем, внимательно осмотрев эту часть экипировки гостя, Анур выразительно глянул на последнего и, неодобрительно мотая головой из стороны в сторону, добавил:

— Хороша кожа, конечно. Бери их с собой. Но я тебе ещё рукавицы дам — так надёжнее будет.

Анур и Нынэля прощались скоро, украдкой, словно нехотя выставляя свои чувства напоказ. Ника женщина обнимать не стала, чем, в общем-то, не сильно его обидела, хотя почему-то мужчине и показалось на миг, что здесь, на пороге этого дома, он оставляет в её лице нечто последнее, связующее его незримыми нитями с простым и особо тёплым подобием материнской заботы.

Черту небольшого и, со слов Анура, единственного в этой местности города покинули быстро, разбивая в слякоть зимними шинами успевший нападать за ночь снег.

И потянулись километры белоснежной, искрящейся отблесками солнечных лучей, холодной пустыни. Не скрывавший весёлого расположения духа, Анур своим низким голосом говорил Нику что-то о том, что можно было бы добраться до места назначения не на снегоходах, а на самолёте или на Ми-8. Но до самолёта, совершающего свои рейсы один раз в неделю, ещё несколько дней. Да и на вертолёте для Ника, которого нужно прятать ото всех, а не выставлять на всеобщее обозрение, лучше не лететь.

— А если свободных снегоходов не окажется, — продолжал свой монолог знаток этой местности, — доберёмся на нартах.

«Какие нарты?», думал, погрузившись в себя, Ник. Но возражать или спорить не решался, благодарный уже за то, что ни Влад, ни этот малознакомый человек не оставили его.

Анур же, не замечавший подавленного настроения спутника, продолжал:

— Мы поедем, мы помчимся на оленях утром ранним, ты увидишь мир бескрайний… Помнишь эту песню, а? — прерывал он своё, не попадающее в ритм, но задорное пение вопросами. Затем, увлёкшись какими-то другими мыслями, заводил разговор о необходимых мерах предосторожности на пути: — В Каратайку заезжать не будем, нечего тебе там светиться. У моих родственников сменим транспорт. Сразу предупреждаю, что таких благ, как электричество, ни в стойбище, куда мы едем прямо сейчас, ни в месте, где я тебя оставлю, нет. Поэтому, если нужно кому-то позвонить, сделай это сейчас.

Тут Ник вспомнил, что полностью эмоционально захваченный событиями последних дней, он забыл вчера зарядить свой телефон в доме Анура. Да и кому звонить? Владу? Тот сам найдёт его, когда можно будет, а лезть к нему сейчас, когда он сам, возможно, только-только подбирается к Москве, не имеет смысла. Свете? Выслушать от неё в очередной раз какой он дебил совсем не хотелось. Можно было бы позвонить отцу или матери, но… нет. Они уже привыкли к редким его посещениям и звонкам, а вызывать нехорошие подозрения у впечатлительной матери своим, наверняка дрогнущим от волнения голосом, не хотелось. Пусть уж думают, что всё как обычно, что он занят собой.

Сашке не позвонишь уже, не попробуешь нащупать осторожно, знает ли он, что дальше делать…

А больше никому звонить и не хотелось. Слышать сейчас такие чужие весёлые или сонные голоса только проснувшихся после ночных гулянок друзей, если можно их всех так назвать, ему ни к чему. Ведь никому из них душу не откроешь. Да и нельзя сейчас. Если вообще хоть когда-нибудь станет можно.

И Ник уткнулся лбом в холодное стекло справа от себя. Пропуская мимо ушей нескончаемую болтовню Анура, он снова и снова возвращался в памяти к тем событиям и дням, когда в его голову пришла эта сумасшедшая идея. Вот Светка отчитывает его за пропущенную репетицию, грозясь уведомить Владислава о том, что это уже не в первый раз. Тут же к нему в новёхонькую квартиру, где по полу раскиданы полупрозрачные вещички двух красавиц-подруг, спящих в это время в его смятой ночными играми постели, врывается с горящими глазами Сашка. Его не получилось выставить за дверь — такой напор никак не вязался с внешним видом хлипкого и щуплого на первый взгляд друга. Тогда, указав Сашке рукой на кухню и попросив соблюдать тишину, он послал Свету, всё ещё ждущую его внятного ответа на другом конце провода.

И пока старый друг, сидя за кухонным столом, счастливо заливался трелью о постигшей его удаче — в виде выгодного предложения, — в воображении Ника уже проступали первые очертания дерзкого плана. Недостатка в нужных знакомствах он не испытывал, благодаря своей известности, потому всё, что оставалось — уговорить Сашку. И тогда, пусть даже спустя год-полтора, он пошлёт куда подальше и Влада со Светой, и их дешёвую попсу, занявшись, наконец, нормальной музыкой.