Гори жить (СИ) - "M.Akopov" - Страница 37

Теперь у меня, во-первых, работал Джо Макальпин, и я, теоретически, мог вызывать его в Москву из Гонконга — и даже хотел это сделать! Азиатский филиал под его руководством шел вперед семимильными шагами, и если в основе этого успеха заложены таланты Джо, отчего не применить его умения в Москве?

Во-вторых, здесь служила Белла — фантастически способная и как менеджер, и как агент, и как психолог, и вообще. Иногда я даже думал, что она лучше меня… Но мысли эти гнал! Пусть лучше, на здоровье, зачем же на этом фокусироваться?

Однако Джо и Белла в одной лодке не уживутся — это ясно. Он там в Гонконге, между прочим, так и не выполнил ни единой из директив, проистекавших из инициатив нового менеджера, хотя я и не посвящал его в авторство идей. Привезти его сюда — тогда куда девать Беллу? Создать под нее обособленное подразделение и выселить в другую башню Москвы-Сити? Это целое дело, небыстрое, да и в Гонконг тогда нужно искать другого управляющего.

К тому же мне не хотелось терять возможность ежедневно видеть Беллу. Она меня восхищала! Любил ли я ее? Тогда — еще нет, но влюбленность захлестывала меня по самые уши. Разумеется, я предпринимал попытки замутить с нею. Но она ловко выскальзывала из моих сетей, не забывая при этом обжечь взглядом и заманчиво качнуть бюстом.

Грудь ее выглядела живо и упруго: в отличие от наших дам, она не носила за пазухой кубометр мебельного поролона. Дверь, случайно задетая крутым бедром юной менеджерицы, трепетала и стонала чуть не полминуты, пока успокаивалась. О, как хотелось мне коснуться этого тела!

«Ладно, — подумал я, — долго раскатывать не стану. Тем временем пускай порулит Беллка!»

Объявив свою высочайшую волю, я улетел в Мендосу, к Алексу.

* * *

Алекс, по обыкновению, встретил меня конкретикой планов. «Сегодня пьем вино литрами и едим аргентинскую говядину килограммами, — обрадовал он меня сходу, — после два дня отлеживаемся, помогая почкам выводить продукты белкового распада».

Потом он ведет меня на Аконкагуа с полным циклом акклиматизации — я должен накрепко усвоить принципы успешного восхождения, мои подвиги на Эльбрусе ужаснули его — а там, набрав за две недели нужное состояние, мы взбегаем на Охос-дель-Саладо, еще один местный почти что семитысячник. Уже под моим руководством.

Я даже рассмеялся.

— А что смешного? Ведь надо же тебе расти как альпинисту? Да и в жизни необходимо проявлять лидерские качества! Вот это восхождение и станет пробой, — говорил мне Алекс, а я улыбался, не в силах противиться. И еще от вина, и от удовольствия видеть друга, и просто от хорошего настроения.

Но откуда ему известно про Эльбрус?

Оказывается, мир квалифицированных альпинистов теснее и дружнее, чем кажется со стороны. За самоуверенными одиночками инструкторы следят внимательно, хотя и издали: никому не охота получать нахлобучку за недосмотр на маршруте. Так что больше рискуют не глупые выскочки вроде меня, бредущие в хвосте вслед за всеми, а самоуверенные группы, прущие черт-те какими склонами по трещиноватым ледникам и опасным осыпям.

Именно они, состоящие, помимо зеленых новичков, из опытных восходителей и даже признанных мастеров, формируют печальную статистику. Такой вот парадокс…

Официанты принесли нам целую гору жареного мяса, и мы откупорили вторую бутылку. Если пить много вина и есть много мяса, похмелье превращается в огромного разъяренного Халка — но я уже знал: зеленая рубаха в клетку, подаренная Джо, избавляет от мук. Серьезно!

Пили мы до вечера — я был в ней. Как ложился спать (судя по следам, не ложился, а падал, причем первый раз промахнулся мимо постели), даже не помню — но проснулся тоже в ней, бодрым и свежим, будто и не травился с вечера продуктами сбраживания углеводистой органики.

Алекс же, по-моему, вообще не страдает ни от чего и никогда. Только шероховатость на щеках выдает его пристрастие к блужданию на морозе под жестким ультрафиолетом. Но и то — старые альпинисты, говорят, носят эти отметины до конца жизни; Алекс же словно анаконда — отлинял, сбросил лохмотья старой кожи, и как новенький!

Вот спросите меня, сколько ему лет — и я не отвечу. В Африке думал, как мне. После Килиманджаро понял: больше. Теперь полагаю, он вдвое старше меня. Может быть. Я интересовался у него самого — говорит, не помню. Без намека на улыбку. Врет, конечно. Просто пугать не хочет.

Так или иначе, на следующий день, вместо того чтобы отлеживаться и отпаиваться водичкой после доброй попойки, мы заглянули в Министерство Туризма, растолкали очередь брутальных восходителей, заявившихся в учреждение с рюкзаками и в негнущихся горных ботинках — почему не в стальных кошках? — и получили заветные пермиты. Без официально заверенного разрешения всесильные рейнджеры не подпускают туристов к Аконкагуа даже на пушечный выстрел.

Кроме того, нас предупредили со всей строгостью административного величия. В конторе национального парка каждому из нас в бланк пермита впишут номера мусорных мешков и выдадут собственно мешки, каковые мы обязаны использовать для сбора всех своих оберток, упаковок, использованной туалетной бумаги и — особо подчеркивалось — продуктов, ее загрязнивших.

Утеря мешка — триста долларов штрафа; намеренное уничтожение, а равно и демонстративное игнорирование девайса влечет за собой незамедлительное удаление с территории горного заповедника с возможным привлечением авиатранспорта и средств ограничения подвижности задержанного.

Я думал, шутят и уже намеревался сострить: дескать, русскому запрещать — только стимулировать. Но внутренний голос предостерег меня: кто знает этих деятелей? Возьмут на заметку, приставят рейнджера, и станет нас трое вместо двоих.

К тому же Алекс не улыбнулся и не удивился, выслушав наставление о транспортировке собственного дерьма. Значит, ему уже приходилось как миленькому носить с собой мешочек… Что ж, тогда и я понесу, куда деваться.

Мешок — лишь цветочки. Обязательна каждодневная и неоднократная проверка состояния здоровья в лагерных медпунктах. Если анализ покажет низкую оксигенацию крови, вещал чиновник, рейнджеры примут соответствующее решение и путь к вершине для нас закроется.

В общем, я понял: иммиграционный наплыв немцев в 45-м не прошел для Аргентины даром. Аусвайс и ферботтен рулят!

Алекс немного успокоил меня: такая муштра присуща одной только Аконкагуа. На Охос-дель-Саладо все гораздо гуманнее: там полное безлюдье — если идти со стороны Чили. Именно там мне предстоит проявить свои организаторские способности. То есть проложить маршрут, рассчитать темп, учесть всевозможные траблы, беспроблемно достичь вершины и, что еще более важно, столь же беспроблемно вернуться назад.

Он, Алекс, будет молча и кротко идти позади, не вмешиваясь и не помогая. Если только я не сверну себе шею, свалившись в расселину. Тогда он добьет меня, чтоб избавить от мук. Потому что беспомощных идиотов во Вселенной и так перепроизводство. Людей же, способных к творчеству с максимально глубоким осмыслением создаваемого продукта, остро не хватает.

Мой внутренний голос аплодировал Алексу стоя. Но вырваться наружу я ему не позволил. Что ж, сказал я, поспешим закупить продукты и кое-что из снаряжения. Треккинговые палки, к примеру, раз уж нам предстоит интенсивная ходьба. Закончим восхождение — оставим их рейнджерам для пополнения арендного арсенала.

Алекс согласился, и дальше все пошло настолько последовательно, логично, правильно и вообще как по маслу, что вспоминать скучно и рассказывать не о чем.

На входе в заповедник нам выдали номерные мешки для мусора и органических отходов, а их идентификационные коды нанесли на бланки пермитов. Вещи у нас отняли, погрузили на беззлобных ишаков-переростков и отправили в горы. Нам же расписали подробно и точно, в каком лагере сколько находиться, где именно проходить обязательный медосмотр два раза в день, как пить по четыре литра воды в сутки — и не лопнуть.

И еще велели все время держать (а лучше — и самим держаться) в поле зрения гида. Который в здешних условиях замещает царя и, не побоюсь этого слова, бога. И который вправе любого, даже выточенного из титана, год скакавшего по гималайским вершинам восходителя запихнуть в вертолет и отправить в Мендосу на расправу.