Гори жить (СИ) - "M.Akopov" - Страница 21

* * *

День, начавшийся плохо, идет вкривь и вкось — это непреложная истина. Взяв направление на север, Майк шел так быстро, как только мог — отчасти чтоб согреться, отчасти в надежде, что мышечная работа прогонит раздражение и подарит хотя бы проблеск радости.

Отвлечься не получалось. Вчерашний дождь вошел во вкус и шпарил на манер молодого амбициозного водопада. Куртка уже не шуршала рукавами, а хлюпала. Из кроссовок, если хорошенько топнуть, вода вырывалась струями.

Погодный сайт не обрадовал: Виана-ду-Каштелу — ливневый дождь, +5˚С. В течение суток ливневые дожди непрерывно! Прогноз на трое суток — дожди, перемежаемые туманом, моросью и прочими осадками.

«Прочими» — это снегом? Или градом?» — в отчаянье подумал Майк и поежился всем телом.

В придорожной забегаловке он купил себе горячего кофе, но хотелось чаю — не терпкой крашеной пыли из пакетиков на веревочке, а настоящего ароматного чая, как дома, как мама заваривает: ярко-красного, душистого, сладкого. Жареная картошка с яйцом и кусок пирога с яблоками помогли Майку обрести какое-то подобие покоя.

Парящий сладкий кофе согрел тело, но нисколько не помог ногам. Промокшие кроссовки чавкали, носки сбивались и терли, и лишь хирургический пластырь несдираемо держался на стопе. Руки, засунутые глубоко в нагрудные карманы, стыли до ломоты. Зубы стучали, и дохнуть на ладони теплым, чтобы хоть немного согреть пальцы, просто не получалось.

«Как же мне дойти хотя бы до Каминьи? — ужасался путник, чувствуя: не дойдет, не выдержит, а ведь это чуть больше двадцати километров, полдневная норма для пешего туриста. В идеале надо бы дошагать до Ланьелаша — тогда переход составит нестыдные тридцать километров — иначе чего было вообще заводиться? — а дорога уведет в сторону от холодного океана.

Внутренний голос возражал: «В сторону от океана ты пойдешь вдоль реки, другого берега которой не рассмотреть — такая она широкая. Что тридцать километров, что двадцать, что вообще не ходить — один черт, разница невелика, но все ж здоровье целей будет, если не ходить. Чувствуешь, губа саднит? Это герпес!»

Майк поднял дрожащую руку и осторожно прикоснулся ко рту. Действительно, на верхней губе ощущались шершавинки мелких пузырьков и противное жжение. И это только начало… Если он переохладится, простуды не избежать. Поднимется температура. Запершит в горле. Начнется насморк.

— Отнимутся ноги, — подсказал внутренний голос, и Майк выругался так громко, как только мог. Но его никто не услышал.

— Что за пораженческие настроения? — спросил он, обращаясь к себе самому. — Под курткой мне уже почти тепло, а ноги согреются, если шагать побыстрее. Можно добыть пару упаковочных пакетов и надеть их поверх носков. Нет сухих носков? Не беда! Рукава клетчатой шотландской рубахи — как просохнут — оторвать, распороть по шву, намотать на ноги как портянки. А сверху — пакет. Станет тепло и сухо!

— Ты не умеешь завязывать портянки, — с язвительным укором разъяснил внутренний голос. — Ты просто не знаешь, как это делается. Ты никогда не видел портянок, только слышал, что портянки — это так хорошо, что даже лучше носков. В дурно намотанных портянках ты собьешь ноги за десять минут. И тебя увезут на скорой к хирургу! Костыли подарят при выписке.

Майк даже не знал что возразить. Внутренний голос не унимался:

— Вот животные, они не умеют притворяться. Живут без затей, по кайфу, кому как природой положено. Заяц носится всю жизнь как оглашенный. Доживает до пяти лет. Ну, до восьми. Слон бегает нехотя, чисто для поддержания формы к сезону спаривания, а так ходит. Живет пятьдесят лет. Черепаха вообще никуда не спешит и с места сползает только по крайней необходимости. Живет четыреста лет! Ну, а ты-то что? Зачем идешь? Камо грядеши, страстотерпец?

— Сам страстотерпец, — вяло огрызнулся Майк, замечая, что препирательства с самим собой помогают преодолевать расстояния.

— Рано радоваться, — вещал внутренний голос. — Ты не выспался, ты подавлен, твое воодушевление пройдет очень и очень скоро.

— Я не подавлен, — возразил Майк.

— Ты просто не чувствуешь, потому что замучен. Но почувствуешь, когда прошагаешь еще часок. От силы два.

— До обеда я буду идти без остановок и не снижая темпа.

— Да хоть до полного истощения, а не до обеда! Ты надеешься, что найдешь местечко, где можно похлебать горячего супчика и сожрать большую тарелку макарон с сыром — а там мир заблистает красками и дорога перед тобой расстелится скатертью. Так вот: не расстелится! В тепле ты просто уснешь, прямо за столом.

Майк бросил взгляд на часы. Он идет чуть дольше часа. Прошел километров шесть. Еще где-то полчаса, и он придет в Афифе — это полпути до Каминьи. Дальше дорога пойдет повеселее: селения на пути, уклон к реке.

— Вот кто-то с го-о-рочки спустился! — вполголоса пропел Майк. — Кого там черт к нам в дом несё-от?

Он помолчал и ответил сам себе:

— Черта с рогами и горячими пирогами!

Мысль о горячих, пышущих жаром пирогах, как их изображают на картинках с подписью «Что есть в печи на стол мечи!» развеселила его. Но холод, проклятый холод… Косой дождь льет слева, по штанинам аж течет, кожа на лице горит — как горят руки в холодной воде перед тем как заломить так, что сердце замрет.

Надо не обращать внимания и идти! Сцепить зубы и шагать быстро, как можно быстрее! Потому что отступить — это значит не пройти испытание. Ведь Путь Сантьяго — это всегда испытание, а вовсе никакая не прогулка по солнечному побережью вместо мрачных улиц Москвы. Пятьсот лет назад у паломников не было ни гостиниц, ни кроссовок. А шли! До цели доходили не все — но кто добирался, тот побеждал! А он, Майк, рожден, чтобы побеждать!

И Майк шел — не останавливаясь, пытаясь не замечать боли, дрожа от холода и потемнев лицом от упрямства. Скоро он миновал Афифи, и идти действительно стало легче: притерпелся. Но уже в Каминью он входил с одной мыслью: дойти до первой попавшейся гостиницы, снять номер и гори оно все синим пламенем!

Однако первая гостиница ему не понравилась, к тому же он нашел в себе силы пройти еще немножко. Вторая показалась неуютной, и он снова уговорил себя преодолеть несколько десятков метров. Третья приглашала удалиться от маршрута невесть куда, маня всеми земными благами, собранными к услугам постояльцев…

— Соблазн, — подумал Майк, — чистой воды дьявольское искушение. Не поддамся!

Четвертый отель хвастался пятью звездами на обшарпанном фасаде, а пятого он просто не заметил. Тут городок кончился. Впрочем, путеводитель обещал, что дальше гостиницы и отели натыканы почти так же густо, как и в Каминье, и усталый путник в любой момент сможет преклонить голову.

«Десять километров, — убеждал себя Майк, — всего десять километров, и я приду в Вила-Нова-ди-Сервейра — и уж тогда отдохну! Надо идти, надо преодолевать свою слабость…»

Погода портилась — хотя куда уж хуже, уныло констатировал путник, ощущая на плечах лед тоненькой куртки. Обещанный на круглые сутки ливневый дождь поутих, но вместе с каплями с неба стала сыпаться ледяная крупа. Вот они, «прочие осадки»! Ветер забыл про умеренность и дул все сильнее.

Непослушными руками Майк вытащил телефон и заглянул на погодный сайт. Текущий прогноз обогатился красными восклицательными знаками с приписками о порывах ветра до двадцати метров в секунду.

«Сдует к черту», — мелькнула грустная мысль, и он представил, как на ближайшем пригорке его валит с ног, катит под уклон по асфальту, его заледеневшие ноги звенят от ударов и отламываются крупными кусками. Смешно, да. Но почему-то не весело…

Его внимание привлек звук приближающейся машины. Автомобиль замедлялся, в шорохе его шин слышался неприятный скрип, будто кто-то огромный жевал неподатливую резину.

Обогнав Майка, на обочину съехал угольно-черный внедорожник Порше. Замигали аварийные огни, заставляя мерцать и желтый с черными буквами номер. Водитель выбрался — точнее, выбралась — из-за руля, расположенного справа, обошла машину и остановилась возле левого переднего колеса.