Чудовища в янтаре-2. Улица моя тесна - Бушков Александр Александрович - Страница 58

Есть, правда, одно обстоятельство… Получать разрешение на такой поиск следует непременно у императрицы — какой-то из параграфов Эдикта о вольностях, «тайна личности», как выразились классики. Но вряд ли Яна, узнав, в чем дело, будет цепляться за замшелые параграфы. Нужно будет еще узнать в Вентордеране, найдутся ли там способы поиска человека по «ореолу», — ведь средства наблюдения, подслушивания и подглядывания, какими располагают Золотые Обезьяны, превосходят имперские. Может, и теперь… Черт, что там у них творится?

Он подошел к окну, приоткрыл створку. Над городом, над высокими крышами тяжелой волной проплыл густой, пронзительно чистый бронзовый звон. Звучал Толстяк Буч, главный городской колокол, громадина в пять человеческих ростов, покрытая выпуклыми изображениями мифологических животных, дубовых ветвей и звезд, чей язык поначалу, при первых ударах, приводили в движение четверо дюжих звонарей, и лишь потом оставался один. И еще удар, и еще, и еще, от могучего звона тихонечко задребезжали стекла в высоких окнах.

Круглая Башня, где на звоннице в окружении полудюжины колоколов поменьше висел Толстяк Буч, располагалась в неполной лиге от его королевского дворца. Сварог впервые в жизни слышал, чтобы колокол бил набат — а это был именно набат, никаких сомнений. Такое, он знал, случалось в чрезвычайных ситуациях — когда, скажем, к городу неожиданно подступали враги (которым сейчас просто неоткуда взяться), иди происходило еще что-то, заставляющее всполошить город.

Он нажал нужный завиток на столе, и в кабинет влетел очередной дежурный адъютант, то самый молоденький лейтенант Черных Лучников, что дежурил в прошлом году в день Снегопада. Как и тогда, его лицо был белым как мел, щегольские черные усики казались нарисованными черной тушью. Но держался он браво, вытянулся по-уставному.

— Что? — рявкнул Сварог.

Лейтенант, все так же вытянувшись, ответил совсем не по-военному:

— Беда небывалая, государь…

…Сварог гнал Рыжика галопом, на полкорпуса опережая полусотню ратагайцев, заранее выхвативших сабли. Паники на улицах, по которым он мчался, не было, но переполох начинался нешуточный: кто-то бестолково метался, люди стояли кучками, что-то оживленно обсуждая, телега с бочками въехала на тротуар, конные полицейские протектора торчат на перекрестках с оцепенелым видом…

Чем ближе к Ителу, тем гуще становился поток бегущих, скачущих навстречу, кучера ожесточенно нахлестывали лошадей, встав на облучках и козлах, с одной из ломовых телег посыпались, подпрыгивая на мостовой, квадратные рогожные тюки, судя по всему, с шерстью иди чем-то еще мягким — и Сварог едва успел обогнуть один, преградивший дорогу, вернее, Рыжик сам успел.

Потом он вылетел на высокий откос, полого спускавшийся к реке, натянул поводья. Кто-то за его спиной громко охнул. Река, оба берега, была как на ладони.

Не впервые в жизни, но крайне редко видел Сварог такие ужасы. Река прямо-таки кишела длинными, проворно изгибавшимися, пенившими воду исполинскими змеиными телами в черно-зеленых знакомых узорах. Ублюдки двух великанских змеев вскидывались из воды до половины, падали верхней частью туловища на край одетой гранитом набережной, выползали целиком, так же проворно скользя по гранитным плитам мостовой, уползали в выходящие на набережную улицы, некоторые, выбивая головами оконные стекла, заползали в ближайшие дома. Порт был далеко отсюда, и Сварог не мог видеть, что там творится, — но подозревал, то же самое, учитывая, что Ител кишит змеями, а порт расположен выше по течению, и змеи, несомненно, пришедшие из моря, никак не могли его миновать. В голове промелькнула трезвая, холодная мысль: вполне возможно, они поднялись по Тею, таким путем до моря гораздо ближе…

Палубу стоявшего у противоположного берега небольшого военного парохода заполнили змеи — и новые, взметываясь из воды, переваливались туда, ломая фальшборт. Сварог и отсюда видел, что там все кончено. Второй пароходик, идущий из верховий, издали открыл огонь двух носовых орудий, взлетели белопенные фонтаны, забилась змея, несомненно, пораненная ядром, — но навстречу метнулось скопище других, обрушилось на палубу. Запоздало и бесцельно прогрохотали орудия обоих бортов, над рекой поплыл пороховой дым…

Сварог рысью спустился по откосу. Змеи были совсем недалеко — одна, дергая верхней половиной туловища, трепала, как терьер крысу, коня со всадником в гвардейской форме — конь уже не бился, всадник не кричал. Вторая прянула навстречу Сварогу. Понимая, что конь тут бесполезен, он слетел с седла, развернул Рыжика головой к откосу и силой хлопнул по крупу. Рыжик припустил на откос — кажется, с превеликим облегчением.

Шагнув навстречу, Сварог отщелкнул застежку и выхватил из чехла топор. От змеищи ничем не пахло, она метнулась к нему, сделала молниеносный выпад утюгообразной головой, желтые глаза горели холодным огнем, пасть широко разинута, обнажая густой ряд небольших, но острейших зубов…

Доран-ан-Тег опередил. Отсеченная огромная голова гулко грянулась на мостовую, хлынул фонтан черной крови. Сворог вовремя отскочил — и чтобы его не забрызгало, и чтобы уберечься от бившегося в судорогах обезглавленного туловища, длиной, пожалуй что, побольше десяти уардов — тут все пятнадцать будет…

Поймав топорище, размахнулся и отправил Доранан-Тог в полет — над набережной мелькнул косо наклонившийся туманный диск с рубиновой полосой по кромке. Топор смахнул голову ближайшей змее, словно ребенок снес одуванчик хворостиной, еще одной, метнулся к третьей, гнавшейся за улепетывающим во все лопатки моряком в бирюзовом камзоле торгового флота, с цветастым платком на шее. Смахнул и ей башку, а потом вернулся к Сварогу — больше поблизости змей не было, они выползали на берег уардах в тридцати.

За спиной у него захлопали пистолетные выстрелы — ратагайцы ожесточенно палили по змеям, что, если прикинуть, зря: особенного вреда змеям пистолетные пули причинить не могли. Сварог подумал, что нужно отступить, против такого скопища, затопившего оба берега, бесполезны и пистолеты, и сабли, да и топор не справится, надолго увязнет в огромной стае змеи. Нужно отступать — и скомандовать выдвигаться к порту всей артиллерии, какая только найдется в Латеране, — с такими тварями справиться можно только пушками… Сколько же их, Господи! В голове вертелась неотвязная мысль: как же это допустили, где…

Ага! Под водой что-то происходило: сначала одна змея всплыла на поверхность, неподвижно, мертво выпрямилась, потом их стало несколько, а там они нелепой, неподвижной ордой — некоторых уже сносило быстрое течение — замерли от берега до берега. Ну наконец-то, где ж вы раньше были…

Из реки выныривали отливающие синеватой сталью «Ящеры» Морской бригады, их становилось все больше и больше, они били теперь по обоим берегам яркими сиреневыми лучами, целя змешцам в головы — и те моментально цепенели, замирали, вытягивались во всю длину безобидной падалью. «Ящеры» кинулись в выходящие на набережную улицы, прочесывая их ливнем сиреневых лучей. Все по законам и уставам — Морская Бригада обязана истреблять таких вот чудищ и средь бела дня, не озабочиваясь количеством зрителей на земле. Но почему они опоздали? У Оклера достаточно датчиков в море, а уж возле устья рек…

«Ящер» со знакомой эмблемой по борту камнем упал уардах в пяти от него, поднялась левая дверца, и выпрыгнул Оклер, в начищенных до зеркального блеска сапогах, синих форменных брюках с красным кантом и черной кожаной тужурке с золотой косаткой на грид. Стоявшие за спиной Сварога ратагайские конники невольно попятили коней.

Оклер подошел и отдал честь.

— Где вас носило, адмирал? — сквозь зубы спросил Сварог. — Вы их должны были засечь гораздо раньше…

— Не засекли, — тихо и серьезно сказал Оклер, стоявший с озабоченным лицом. — Честное слово, не засекли. Они как-то ухитрились проскользнуть в Тей незамеченными. Не зафиксировали их датчики. Никто еще ничего не понимает, но датчики их не засекали. Только когда они всплыли, орбитад поднял тревогу…