Поколение солнца (СИ) - Спящий Сергей Николаевич - Страница 58

Нервно усмехнувшись, Оля спросила: — Тебе доводилось проводить операции вручную?

— Приходилось.

— На людях?

— Да.

Оля удивлённо моргнула. Мих видел, как она моргнула потому, что стоял рядом, а Ира нет, так как передающая изображение на «Зарю» камера смотрела только на операционный стол — плиту из сверхпрочного пластика, с наскоро приделанными зажимами для эластичных ремней. Они закончили конструировать операционный стол двадцать минут назад. Служащая столешницей белоснежная плита на самом деле являлась изоляционным элементом для поглощения остатков радиации излучающихся работающим реактором. После окончания монтажа реактора таких неиспользованных плит много осталось на складе.

Переплетённое ремнями тело Кирилла лежало на белоснежной, изолирующей плите сверхпрочного пластика. Он казался таким маленьким, таким щуплым. Словно не их ровесник, второй пилот «Солнечного луча», а какой-нибудь школьник-младшекласник. Бледное, заострившееся лицо выглядело лицом незнакомца. В лежащем перед ними теле было очень мало от Недолётова Кирилла, которого они знали и любили. Разве только неровно подрагивающая грудь показывала биение сердца. И это биение, этот ритм и являлся Кириллом. Тем самым Кириллом, которого они помнили и с которым дружили.

От авдодиагноста к телу тянулись трубки и провода. Часть их них ныряла в отмытый от крови и пены длинный разрез от середины груди до шеи. Другая часть трубок закрывала колотую рану в плечо. Неровный разрез выглядел плохо. Нанесённый с силой удар буквально разворотил Кириллу плечо и речь шла о том, чтобы сохранить работоспособность правой руки.

— Чёрт побери! — оборвал размышления Мих. — Какая там рука. Речь идёт о сохранении жизни!

Автодиагност поддерживал состояние Кирилла на стабильно тяжёлом уровне. Но долго так продолжаться не могло, необходима операция. А автодока на астероиде-планетолёте нет. Не завезли, понимаете. Не успели привезти и смонтировать. Вместо автодока — две напуганные девчонки, не менее напуганный мальчишка и, на том конце канала связи, девчонка года на два или три их старше.

Оля продолжала допрашивать Ирину: — У тебя есть опыт оперирования людей вручную?

— Да.

— И когда же?

На том конце канала связи Ирина Волкова сказала: — Только что закончила. Перевязка сосудов. Ревизия глубоких ран, удаление обломков костей и установка дренажа. Проверка раневых каналов, наложение швов. Продолжать?

За спиной у Миха испуганно ахнула Аня, зажимая рот рукой. Во время перечисления у Оли дрогнула рука. Ирина говорила спокойным, усталым голосом. Невозможно было поверить, что какие-то минуты назад она перевязывала сосуды и накладывала швы.

Мих хотел задать вопрос, но неожиданно передавило горло и он только смог выдавить: — Как? Откуда?!

— В бою «Заря» получила существенные повреждения. Борьба за живучесть корабля не была лёгкой, — объяснила Ирина. — Хватит разговоров. Оля, ты готова?

— Готова, — глухим голосом произнесла Макаренко. Словно бы убеждая саму себя, резко кивнула. — Я готова!

— Тогда внимательно слушай, что сейчас потребуется сделать, — сказала Ирина.

Выслушав её наставления, выборочно повторив и ответив на проверочные вопросы, Оля шагнула к столу. Там лежали инструменты. Прекрасно наточенные, тускло блестящие инструменты из сверхпрочной, практически вечной, стали. Часть стандартной экипировки монтажника. На какое-то время им придётся стать хирургическими инструментами.

Олин взгляд скользнул по чистейшей, продезинфицированной стали. Девушка замерла, а потом, как будто, переломилась пополам.

Сначала Миху показалось, что Оле неожиданно стало плохо. Он шагнул вперёд, намереваясь поддержать девушку, но она выставила вперёд руки, не давая подойти.

— Я не могу! Нет! Не могу его резать! Просто не могу!

Оля забилась в угол и со страхом смотрела оттуда будто маленький, смертельно испуганный зверёк. Было странно и страшно видеть храбрую, сильную девушку в подобном состоянии.

— Оль…

Она расплакалась. На глазах выступили слёзы и окутали Олино лицо облаком мельчайших капель, когда она неловко мотнула головой.

Спокойный, уверенный голос Ирины Волковой, с «Зари», напомнил помещение: — Кто сможет заменить её?

Мих посмотрел на Аню. Ну, как посмотрел — метнул один единственный взгляд, длившейся долю секунды, и громко сказал: — Я смогу.

Он был бы не в силах перенести зрелище испуганной, забившейся в угол Ани. Наверное, был бы не в силах.

Спокойно и максимально бесстрастно, бесконечно усталым голосом, Ирина снова повторила последовательность необходимых действий. А напоследок сказала того, что не говорила раньше.

Ирина сказала: — Пожалуйста не бойся.

— Я не боюсь, — ответил Мих. Он действительно не боялся. Находился где-то за гранью страха.

Казалось, этот долгий-долгий день никогда не закончится, столько событий успело вместиться в него.

Мих открыл глаза, будто прыгнул в холодную воду. Тяжёлый, густой, словно сметана, лишённый сновидений сон без перехода сменился реальностью. Секунду назад он спал, отдыхая после космического сражения, после чудесного спасения, после проведённой операции над телом друга — после всего. А через секунду уже смотрел в потолок и кажущийся резким свет лампы резал глаза.

Повернув голову, Мих увидел Аню и Олю. Девушки мирно спали в обнимку, как сёстры.

Удивлённый Мих приподнялся и огляделся. Судя по всему, они находились в одном из помещений, предназначенных непосредственно для жилья астероидных «пастухов». Ложементы для сна были кустарно приделаны к полу. Видимо девушки сами принесли их сюда со склада. Мих этого не помнил. Последние воспоминание — голос Ирины с «Зари»: — Операция завершена. Подключайте автодиагност и отдыхайте. Немедленно идите отдыхать.

Дальше провал. Похоже, он уснул там, где стоял.

Кроме ложементов, в комнате не было ничего. Только терминал, экраном служила вся плоскость видеостены. Среди множества выдаваемой информации, Мих выделил главное — ежеминутно обновляемый отчёт автодиагноста о состоянии больного.

Миха захлестнула война счастья: Кирилл был жив! Он дышал! Он спал! Он больше совершенно ничего не делал! Камера показывала его лицо снова ставшее настоящим, живым лицом Кирилла, а не предсмертной маской.

Хлопнув себя по колену, Мих радостно засмеялся. Тихо, чтобы не разбудить девушек. Но, видимо, недостаточно тихо потому, что Оля подняла голову и, щурясь, посмотрела на Миха. Аня продолжала спать. Оля смотрела на Миха, а Мих на Олю. И никто из них не знал, как начать разговор и о чём говорить. Мгновение длилось и длилось, а потом… Оля сонно зевнула, прикрывая рот ладошкой.

Завозившись, Макаренко выбралась из ложемента, стараясь не потревожить спящую Аню.

Прошла мимо Миха, подошла к терминалу. Едва слышно скрипнуло неплотно прилегающее к полу «липучее» покрытие. Набрав несколько команд, Оля вчиталась в ответы. Вывела на передний план показания автодиагноста и, успокоившись, вздохнула.

Оба молчали, но молчание не напрягало. Оно было как одеяло, это молчание — пушистое и тёплое, укутывающее, закрывающее от тревог большого мира в котором необходимо разговаривать друг с другом. Под одеялом молчания разговаривать было необязательно.

Они не смотрели друг на друга, но каждый точно ощущал присутствие другого. Аня спала. Пока Аня спала, они как будто находились вдвоём, но всё же не совсем вдвоём. Невидимая, прозрачная стена теперь разделяла их, что было неправильно. Как же это было неправильно! Стены не должны разделять людей.

Оля скупо улыбнулась. Уголки губ сделали намёк на движение вверх, но именно намёк, не больше. Скорее почувствовав, нежели увидев её движение, Мих поднял голову. Оля поздоровалась: — Привет…

— Доброе утро.

— Какое же оно доброе?

— Мы живы. Пираты побеждены. Астероид несётся чёрт знает куда. И через двое суток в скопление прибудет «Семён Басов»- перечислил Мих.

— Ну, если так рассматривать, тогда да — доброе…