Поколение солнца (СИ) - Спящий Сергей Николаевич - Страница 1

Меня зовут Николай Михайлович Майоров. Но это рассказ не обо мне, а о моих родителях.

О том, как они впервые встретились на малом восточном космодроме за два часа до старта. Как долго работали вместе космическими геологами в поисково-разведочной бригаде пояса астероидов «Солнечный луч». Как, наконец, в один прекрасный момент, поняли, что их дружба давно переросла в нечто большее.

Конечно, всё было далеко не так просто и легко, как я сейчас вам рассказываю. И вопрос «кто чьё сердце решился завоёвывать первым» всё ещё остаётся открытым. Это рассказ о подвигах и об ошибках моих родителей. Об их пылающих мечтах и верных сердцах — о всём том, что постепенно переплавилось в любовь, достаточно сильную, чтобы на свет появился я, ваш скромный рассказчик.

Рассказ о том, как люди впервые нашли действующие артефакты Следящих.

О последних пиратах солнечной системы.

Рассказ о космических кораблях и о внеземных городах.

И, ещё, о Солнце. Конечно же, о Солнце. Рассказывая о прошлом, невозможно не упомянуть первое искусственное солнце. Какую новость тех лет ни взять — везде говорится о Солнце. Оно в заголовках новостных порталов, в стихах поэтов и в письмах к любимым. В честолюбивых мечтах мальчишек и в ярких, золотистых, бантах девчонок. От младшеклассников до профессоров, последнюю четверть века — только и разговоров, что о создании первого искусственного солнышка над холодной красной планетой.

В то время человечество только начинало осваивать ресурсы пояса астероидов. Пояс таил сотни неразгаданных загадок и тайн готовых открыться и опытным исследователям и любопытным новичкам. Требовалось лишь проявить достаточно настойчивости, чтобы их разгадать.

На поверхности Марса ещё не существовало постоянных поселений. Двадцатипятилетний проект создания искусственного орбитального солнышка в ласковых, но прочных путах гравитации красной планеты неторопливо переходил в завершающую стадию.

Полгода назад с лунных сборочных линий сошёл знаменательный, тысячный по счёту, космический корабль.

И только отправились, но ещё не успели долететь, к Плутону два автоматических исследовательских зонда-роя «Сибирь-40» и «Таймыр-70».

Время молодости моих родителей это время активного исследования и освоения человеком родной солнечной системы. Древний, как самое время, космос вспарывался сверкающими шарообразными кораблями с юношами и девушками на борту — молодыми покорителями наиболее враждебной к человеку стихии — пустоты.

Космос приходилось осваивать молодым. Выдерживать ужасные нагрузки могли лишь сильные не только духом, но и телом. Организм выходил на пик работоспособности к двадцати, максимум, к двадцати пяти годам. И к этому времени необходимо иметь уже полноценного, сформированного специалиста. Поэтому семнадцатилетние космоплаватели поднимались в пронизанную светом далёких звёзд холодную пустоту. Чтобы к двадцати стать опытными покорителями пространства, а к двадцати пяти получить звание мастера в одной или двух основных профессиях. Во времена молодости моих родителей никого не удивляли тридцатилетние командоры внеземных баз-фортпостов на Фобосе, Весте, Церере, или тридцатилетние начальники орбитальных станций, или тридцатилетние капитаны многоцелевых, размером с небольшой город, огромных космолётов.

Древний космос принадлежал молодым. Космос был молод.

Мой рассказ начинается на малом восточном космодроме, где впервые встретились мои будущие родители. Им обоим тогда было по семнадцать полных лет. Они оба прошли жестокий отбор и по праву оказались в новой поисковой бригаде геологической разведки и разработки богатств астероидного пояса.

Бригада собиралась в Селенограде, на Луне. Там же, на селеноградских сборочных линиях, выдувались из расплавленного реголита корпуса малых космических кораблей-станций для поисково-разведывательных бригад. Дополнительно корпус покрывался светоотражательными и теплоизолирующими слоями. Именно из-за светоотражательного слоя малые корабли того времени сияли подобно крохотным золотым песчинкам, рассыпанным по чёрному бархату пространства от второй до четвёртой планет солнечной системы.

В новом корабле монтировались системы жизнеобеспечения, встраивались готовыми блоками универсальный трёхмерный принтер для распечатывания вещей или несложного оборудования и пищевой синтезатор — тот же принтер, только печатающий органикой: еду для членов экипажа или запас искусственной крови и кожи для медотсека.

На будущий корабль устанавливались двигатели плазменного типа — производимые в Рязани. Устанавливалась новосибирская электроника. Ядерный реактор, собранный на суздальском реакторостроительном заводе. Малые харьковские гидропонические фермы-оранжереи (отнюдь не весь комплекс необходимых человеку продуктов можно распечатать на пищевых синтезаторах того времени, да и на сегодняшних тоже). Система шлюзов и ангар с парой исследовательских модулей — крохотных корабликов сверхмалого радиуса действия.

После прохождения положенных тестов, получивший бортовой номер, сверкающий новеньким светоотражательным слоем, корабль-станция передавался сформированной поисково-разведывательной бригаде. А в это время уже выдувался из лунного реголита корпус следующего малого корабля и селеноградские монтажники готовились укреплять его скелетом из лёгких, но прочных титановых рёбер-нитей.

Обычно бригада разведки-разработки запасов астероидного пояса состояла из десяти прошедших строгий отбор юношей и девушек, семнадцати-восемнадцати лет, закончивших обучение в учебном отделе ЮнКома[1] при управлении ГлавКосмоса. За плечами у них суровая школа космического пилотирования, навигации и космической геологии. В прошлом у каждого, минимум, сто часов работы в пустоте и полсотни часов налёта на малых или средних учебных кораблях. Причём налёта не на тренажёрах УКИР, а вживую, на настоящих космических кораблях — орбитальных челноках или стареньких, списанных заатмосферных истребителях. И, разумеется, каждый, зачисленный в состав бригады, должен был похвастаться сданными на отлично выпускными экзаменами.

На первый год бригаде придавался кто-то из старателей-старожилов пояса астероидов возрастом в двадцать с хвостиком. Придавался не в качестве капитана — капитана должен будет выбрать совет бригады, а в качестве «старшего товарища»: наблюдателя и учителя. Старший товарищ всегда готов поделиться с бригадой той практической частью опыта, которую невозможно приобрести, сколь угодно долго изучая голую теорию. Он не вмешивается в решение команды и не подсказывает правильных ответов, до которых они могут дойти самостоятельно. Старший товарищ лишь консультант и, в критических случаях, спасатель. Но если дело дошло до критической ситуации, то «ой» — разбор полётов в управлении космонавтики и, весьма вероятно, отлучение неумех от пространства на веки вечные. Жестоко? Однако космос не прощает неумения или разгильдяйства. Космос суров. Ошибка одного может стоить жизни многим.

Мои родители впервые встретились на малом восточном космодроме, за два часа до старта челночного корабля до самого крупного лунного города — Селенограда.

Самое удивительное то, что к моменту их встречи я уже существовал, был на этом свете. Хотя я не совсем уверен в допустимости утверждения собственного существования на тот момент. Дело в том, что все ныряющие в глубины пространства юноши и девушки, рано или поздно, планировали вернуться в нежные объятия материнской планеты и завести семью. В то время из более-менее освоенных планетоидов имелась одна Луна, а зачем растить семью на Луне, когда вот она — Земля, близкая и родная.

Однако, несмотря на прекрасную защиту космических кораблей от космической радиации и активных всплесков солнечного излучения, гарантировать полную безопасность человека невозможно. Особенно безопасность хрупкого и сложного механизма зачатия и развития новой жизни. В начале века даже поднимались вопросы о недопустимости работы молодых женщин в пространстве и о запрете иметь детей всем профессиональным космонавтам, без разбора пола. К счастью был найден иной, лучший выход.